Пиет Абарда был худым темноволосым мужчиной с уверенным шагом. Было в нем что-то гладкое. Когда он выражал соболезнования о потери учителя, это было с управляемой печалью. Поэты Вассилиана были под руководством Пиета, он служил придворному поэту, докладывал ей через Валанира Окуна. Многие поэты, закончившие обучение, собрались в Вассилиане, когда вернулись чары.

Ученики шептались, что Пиет Абарда был с питомцем-демоном, что приходил из преисподней по его зову, и потому Джулиен не верила историям о Вассилиане. Она видела обычных людей, в основном, юных, в серой одежде Академии. По их виду не было ясно, управляли ли они необычными существами, демонами. Она в этом сомневалась.

В конце ужина один из учеников последнего года запел. Он был высоким и худощавым, его волосы почти скрывали лицо. Но он стоял с достоинством, дождался тишины в зале и запел. Его голос был низким. Баллада была в честь героя, павшего давно, как воина. Эмоций не было на угловатом лице ученика, но Джулиен хотелось плакать. Он допел, и пустота без музыки была осязаемой. Архимастер Хендин встал и поклонился.

— Спасибо, Дорн Аррин.

* * *

Она думала о сестре в ту ночь, когда не могла спать. Хотя она грустила насчет архимастера Мира, эмоции от песни Дорна Аррина были другими. Порой Джулиен приходилось признать, что, хоть она привыкла к этому замку и его тайнам — хоть знала его тайны — он не был ее домом. Архимастера не хотели тут девушек, их игнорировали на уроках. Уловив это, их игнорировали и юноши. Придворный поэт допустила девушек, но их не принимали. Было бы даже мудро уйти. Джулиен была тут по своей воле, а не по воле родителей. Она могла сделать выбор снова.

Но в родном доме, который был счастливым, несмотря ни на что, Джулиен не будут рады, если она не выполнит условия. Если она не забудет, почему пришла сюда.

Ее младшая сестра Элис понимала. Элис нравилось прясть и вышивать, и она знала сердце своей сестры. И она сказала, улыбаясь:

— Тебе нужна другая жизнь, — хоть они были похожи — низкие и пухлые, с каштановыми кудрями и карими глазами — это было их единственное сходство. Сестра сшила Джулиен почти всю одежду. Элис любила вышивать воротники, пуговицы из оникса и жемчуга, платья, что согревали Джулиен. Но скоро Элис выйдет замуж и будет в другом доме.

Джулиен старалась не думать об этом. Она проводила часы в библиотеке, рылась в книгах и свитках. Играла на лире до боли пальцев. Но порой ветерок носился по замку и вдыхал, как спрашивал: где дом?

Она поняла, что не уснет. Было уже поздно. Она выбралась в коридор, озаренный светом луны. В конце коридора была лестница, которую редко использовали — узкая, винтовая, темная и в трещинах, которые она знала наизусть. Она добралась до первого этажа, Джулиен пошла к фойе, откуда был вход в Зал лир. Ей нравилось ходить туда по ночам, быть наедине со священными предметами, смотреть на резьбу в свете свечи. Но сегодня она услышала голоса из комнаты для встреч неподалеку и увидела свет под дверью.

Элис предупредила бы ее, что любопытство опасно. Опасность была, архимастера не шутили и били березовым прутом для дисциплины. И были наказания хуже, но Джулиен слышала лишь намеки на них.

Она размышляла. Небольшой проход вел мимо этой комнаты с другой стороны и соединялся с кухнями. Там она будет не так открыта, чем в фойе. Она побывала на кухне, взяла печенье, чтобы, если ее схватят, объяснить причину.

Их кухни она нашла проход, коридор дверей, многие из них использовались слугами. Сияние под одной из дверей вело ее, она прижималась к стене. Напротив нее на стене было вырезано оскалившееся лицо. Шут. Это лицо было всюду в замке с остальными. Король. Плакальщик. Богиня. И, конечно, Поэт. Лица сливались с камнем, все видели.

Она услышала первым Пиета Абарду.

— Он едва остыл, а вы так говорите?

— Задержка — для влюбленных и дураков, — она знала голос одного из архимастеров Она пыталась вспомнить имя. Кервин. Младший из архимастеров, она его никогда не любила, хотя Цирилла и Мири считали его красивым с его черной бородкой и широкими плечами. — Лорд Абарда, если мы получим вашу поддержку, вы не пожалеете. Если нет…

— Угрожаете, архимастер Кервин? — сказал Пиет. — Забыли, что я связан с придворным поэтом?

— Никто не забывал, — сказал архимастер Кервин. Джулиен вспомнила, почему он ей не нравился — он словно всегда скалился. Его голос стал масляным, он явно считал его убедительным. — Вы в уникальном положении, лорд Абарда. Столько власти и престижа, но так рискованно. Ваш защитник не смотрит на нас, он занят политикой в Кахиши. Это хороший шанс.

— Пока что были лишь угрозы, — фыркнул Пиет Абарда.

— Простите, если так выглядит, — сказал архимастер Кервин. — Я лишь напомню, что близится время… выбора. И, чтобы было интереснее, я знаю, какого Пророка выбрали для завершения десятка.

Десять. Смерть сделала так, что архимастеров стало девять.

— Валанир Окун…

— Видите ли, лорд Абарда. Вы не знаете всего. Валанир Окун дружит с придворным поэтом, но это не преимущество. Когда-то так было. Но не теперь.

— Что вы мне дадите? — Пиет показал нотку вызова.

— Вы знаете, — архимастер Кервин словно ухмылялся. — Что хочет лорд Абарда, кроме высокого положения? Он не Пророк. Придворный поэт видит его важность, но не дала ему эту силу. А теперь в этом есть сила, Пиет Абарда. После ночи завтра будет даже больше.

Ладонь на руке Джулиен заставила ее вздрогнуть. Она развернулась, боясь, что архимастер раскрыл ее. Она увидела удивленное лицо Этерелла Лира, ощутила ужас. Он держал свечу и смотрел на нее с ошеломлением.

— Джулиен Имара, да? Что ты тут делаешь?

— Они нас услышат? — шепнула она, кивнув на дверь. Он кивнул и повел ее по коридору. Мысли покинули голову Джулиен, она могла думать лишь, как глупо выглядела в ночной рубашке с высоким воротником, сшитой ее сестрой, с кружевами на манжетах. Этерелл Лир был фантазией всех девушек с его золотыми волосами и глазами голубее незабудок, что цвели на острове весной. Джулиен злилась на себя за такие мысли. Она еще не сочинила поэму о нем, но думала об этом, что уже было плохо.

— Что ты делаешь? — сказала она, когда они отошли от двери, призвав в защиту раздражение.

— Я был голоден, — спокойно сказал он. — Вижу, и ты тоже.

— Ты знаешь мое имя, — сказала она. И тут же пожалела.

— Да, — он улыбнулся. — Доброй ночи. Думаю, тебе лучше идти в постель.

— Погоди… Этерелл, как думаешь, что происходит? — было странно называть его по имени. Они еще не говорили раньше.

— Многое, — он звучал терпеливо. — Так во всех местах с силой. Джулиен, ты еще не сильна, и не будешь следующие годы. Держись в стороне, пока ты не готова, — он рассмеялся. — Спокойной ночи. И я, наверное, и себе возьму печенье.

Она повернулась, вздохнув, и пошла к коридору. И услышала:

— Джулиен.

Она оглянулась, горло сжалось. Его лицо стало строгим, как у лорда, выносящего приговор.

— Тебе повезло, что ты столкнулась со мной, — сказал он. — А могло не повезти. Тут опасно.

— Ты про… Марика Антрелла?

Он удивил ее улыбкой.

— Так ты знаешь. Это хорошо, — он пошел по коридору в тень бодрым шагом, словно шел с пикника. Дверь закрылась. Стало тихо.

Джулиен пошла к себе. Было холодно, словно ветер проник под мантию. Из учеников последнего курса Марик Антрелл — талантливый, красивый, с рыжими кудрями — был среди самых популярных. И пугающих. Джулиен видела, как Этерелл бил Марика и его друзей в защиту Дорна Аррина. Но парни перед этим сломали Дорну палец. Они были богатыми, благородными — неприкасаемыми, шли против правил. Архимастер Хендин порой ругал их… как и архимастер Мир. Но другие как будто не видели.

Джулиен думала, что она вне опасности. Она была никем. Невидимой. Но взгляд Этерелла пугал ее. Она поежилась под одеялом, воздух перед рассветом стал холоднее. Дрозд на крыше запел.

Держись в стороне.

Она прожила тут восемь месяцев, думала, что знала это место. С одной смертью все стало чужим. Небо было светлым, когда Джулиен Имара уснула, провалилась в пропасть снов, где звучала скорбная песнь Дорна Аррина. Великая душа покинула мир.