Уже через полчаса мы сидели в баре местного итальянского ресторана

"Rizoli". Мне пришло в голову, что Трэвис привел меня в ресторан, конкурирующий с рестораном родителей Паркера, но я решила не упоминать об этом. Место было переполнено, но нам повезло найти два свободных места в баре, пока мы ждали свободный столик.

Я отпила из соломинки, и заметила, как нахмурился Трэвис.

Что не так?

Я хотел, чтобы сегодняшний вечер был особенным. А с этим рестораном я, так сказать, пролетел.

Пролетел? Это один из моих любимых ресторанов.

Да, но это все еще... как-то по-обычному. Я хотел, чтобы наш первый день святого Валентина был, не знаю, особенным, понимаешь? А ты посмотри на всех этих людей: они делают то же самое, что и мы.

Все не так уж плохо.

Какая-то девушка, перекрикивая десятки разговоров, закричала на всю комнату.

— Мэддокс?

Давай, — сказал Трэвис, слезая с барного стула. Он протянул мне руку. — Пошли.

Да ладно тебе, — сказала я, указывая на девушку,- она просто назвала нашу фамилию. Трэвис улыбнулся, демонстрируя свои ямочки.

Давай же, Гулька.

Больше ничего не говоря, я встала и взяла его за руку, выходя за ним к машине. Он остановился только для того, чтобы купить еду в окошке для обслуживания машин,а затем двинулся дальше. Проезжая поворот за поворотом, Трэвис направлялся в сторону института.

—Ты же не везешь меня на вечеринку Сиг Тау, правда? Лицо Трэвиса скривилось в отвращении.

У меня возникла идея, куда мы ехали, еще когда мы были в паре кварталов, но я не была уверена, пока Трэвис не припарковался перед корпусом Бартлена.

Ты шутишь, да?

Неа, — сказал он, хлопнул водительской дверцей, а затем оббежал машину, чтобы открыть мою.

Трэвис взял меня за руку, и мы быстро и тихо обошли здание сзади.

Нет, — сказала я, глядя в открытое окно подвала.

Не успела я возразить еще что-нибудь, Трэвис уже присел и спрыгнул вниз.

Ну же, Голубка!

Снег все еще лежал на земле. Я стала бы мокрой и замерзшей, и у меня мгновенно испортилось бы настроение.

Ни за что!

Руки Трэвиса в темноте подвала выглядели, как когти кошки под дверью.

Это будет как в старые добрые времена!

Нет значит нет, Трэвис. Нет, черт возьми.

Мне здесь одиноко.

Это ужасная идея.

Ты испортишь весь мой план!

Ты с ума сошел! Это даже не мое платье, и ты просишь меня его испортить!

Ну да, для этого рановато.

Я слышала, что он пытался не засмеяться. Я скрестила руки. После долгой паузы, тихий и отчаянный голос Трэвиса разнесся из окна.

Пожалуйста? Я закатила глаза.

Хорошо.

Я развернулась, спрыгнула, взвизгнув, и оказалась в руках Трэвиса в подвале Бартлена — здания, где мы впервые встретились.

Трэвис осветил нам дорогу телефоном, и мы пошли по коридорам. Наконец, один из них привел к знакомой большой комнате. Без криков и без пьяных стоящих плечом к плечу парней из братства, она казалась больше и менее... потной.

Я почти слышала голос Адама, ревущий через мегафон, и почти чувствовала взрыв энергии, когда Трэвис входил в комнату. Я подумала о крови, которой был забрызган мой кардиган, и о том, как мой взгляд упал в тот день на черные ботинки.

Трэвис потянул меня в центр комнаты. В моих мыслях возникли воспоминания о том, как он вытирал с моего лица кровь и отталкивал всех, кто близко ко мне подходил.

Голубка, — сказал Трэвис, почти одновременно с тем, как он произнес это в моей памяти.

Это то место, где все началось.

Где я увидел тебя впервые. Когда ты перевернула весь мой гребаный мир вверх ногами.- Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, после чего вручил мне маленькую коробочку.- Подарок не дорогой. Хотя я и копил на него.

Я открыла его, и на моем лице возникла широкая улыбка. Это был браслет с маленькими подвесками.

Это история о нас, — сказал он.

Свитер, два игральных кубика, зеленый шарик с трилистником на нем. Я посмотрела на Трэвиса.

Это означает твои ставки, — сказал он, указывая на кубик, — а это — первая ночь, когда мы танцевали вместе, — сказал он, указывая на красный шарик.

Следующей подвеской был мотоцикл, а следующей - сердце.

Первый раз, когда я сказала, что люблю тебя?

Ага, — он выглядел довольным, и я полагала, что у меня такой же вид.

А эта? — сказала я, указывая на колоду карт. — Ночь покера у твоего папы?

Трэвис снова улыбнулся. Дальше была индейка, и я засмеялась. Следующий шарик был чисто черным.

Время, когда мы были не вместе. Самое темное время моей жизни.

Дальше был горящий шарик. Я не любила думать о пожаре, но он был частью нашей истории, и был частью нас. Следующей подвеской было кольцо.

Я посмотрела на Трэвиса.

Это удивительно.

Видишь, здесь еще осталось место. Это только начало нашей истории, Гулька.

Я надела браслет на запястье. Трэвис помог мне с застежкой, а затем что-то нажал в телефоне и отложил его на маленький столик в метре от нас. Он положил руки мне на плечи, и заиграла музыка. Это была песня, под которую мы танцевали на моем прошлогоднем дне рождения.

Я понятия не имела, — сказала я.

О чём?

О том, что ты настолько сентиментальный.

Да, ты понятия не имела.

Я положила голову ему на плечо, радуясь, что на этот раз я могу его поцеловать после того, как закончится песня. Как только музыка закончилась, я прикоснулась своими губами к его и вручила ему небольшой красный мешочек.

Я должна была первой отдать тебе его. Подарить что-то, подобное твоему браслету, невозможно.

Не имеет значения, что это, Голубка. Ты уже дала мне все, что я когда-либо хотел.