Критика индивидуализма, критика отрицательного характера философии XVIII века[873] присуща всем системам рассматриваемого нами времени. Картина промышленных бедствий, которая дает Луи Блану так много, составлена на основании книги Бюре[874]. Критика торговли[875] взята у Фурье, как и принцип установления гармонии путем ассоциации[876]. Равным образом Луи Блан многое заимствует у сен-симонистов, начиная с реабилитации плоти[877] – нужно ли говорить, что этот строгий мыслитель держится в данном случае в безукоризненных пределах? – и кончая самой идеей организации труда[878]. Из этих элементов, взятых с разных сторон, Луи Блан создал доктрину, наиболее оригинальной чертой которой является, быть может, мысль о необходимости противодействовать вмешательству случая в человеческие дела и заменить его авторитетом науки. Раз будет организована государством «общественная мастерская», цена будет устанавливаться уже не конкуренцией, а «предусмотрительностью» государства. Таким образом, «господство случая будет заменено господством знания»[879]. В другом месте, выражая свою мысль более точно и более философски, он представляет организацию труда как средство избегнуть тирании, «избавиться от которой труднее, чем от тирании Тиберия или Нерона: тирании обстоятельств»[880].

Эта формула придает мысли Луи Блана ее оригинальность. Он хочет произвести в экономическом строе столь же глубокое изменение, какое философия XVIII века и революция произвели в строе политическом. Задача Общественного договора сводилась к доказательству той мысли, что как гражданское, так и политическое общество – результат собственной воли человека. Задачей французской революции было избавиться от того, что мы назвали «реализмом» в старой концепции государства, и переделать традиционное учреждение, вместо того чтобы прикрывать его недостатки, повторяя: все может остаться по-старому, как и было искони. Равным образом реализму современных экономистов Луи Блан противопоставляет идеалистическую социальную экономию. Однако он уже не говорит, как Руссо, что общество – лучшее произведение «человеческого искусства». Он говорит, что оно – лучшее произведение «человеческого знания». Замена многозначительная. На основании этой и нескольких других, уже отмеченных нами, черт, можно сказать, что Луи Блан прокладывает путь тому социализму, который впоследствии назовет себя научным.

Наряду с Луи Бланом следует упомянуть двух писателей, идеи которых должны были приобрести значение во Франции, лишь получив в Германии своего рода натурализацию, без которой какой-либо системе трудно быть признанной у нас. Пеккер и Видаль, развивая идеи, в зародыше заключающиеся в учении Луи Блана, изложили, один в 1846 году, другой – в 1842-м, доктрину чистого коллективизма, однако не на материалистической основе[881].

Пеккер – благородный, но туманный ум, более восприимчивый, чем сильный, который подчиняется всем влияниям и повторяет всех своих учителей. Настроенный глубоко идеалистически, он легко выходит из области реального, и его концепции отличаются большей химеричностью, чем концепции почти всех его современников[882].

Истинная задача XIX века, по его мнению, состоит не в расширении производства, а в распределении богатства[883]. Убежденный в необходимости изучить эту проблему и разрешить ее, Пеккер, однако, отказывается принять коммунистическое решение[884]. Ему представляется безнравственным, чтобы «несправедливые, эгоисты или порочные могли эксплуатировать справедливых, самоотверженных и добродетельных»[885]. С другой стороны, равенство, абсолютное равенство, предполагающее нивелировку присущих человеку качеств и способностей, ему кажется «социальной чудовищностью»[886]. Кроме того, подобно Луи Блану, он противник многочисленных ассоциаций: он боится возрождения и усиления конкуренции между ними[887]. По его мнению, ассоциация должна быть всеобщей: сначала в каждой стране, а затем во всем мире[888]. Средство к осуществлению ее состоит в обобществлении индивидуумов, земли и орудий труда.

Обобществлять индивидуумов[889] – значит бороться против эгоизма и невежества, побуждающих человека к обособлению. Обобществлять средства производства и землю[890] – значит стремиться к тому, чтобы земля и средства производства, «принадлежа всем вообще и никому в особенности, заведывались, эксплуатировались и употреблялись в дело под высшим руководством представительных властей»[891]. В этом первом опыте коллективистической организации чистосердечно высказывается мысль, которая будет впоследствии играть большую роль у немцев. По мнению Пеккера, всех членов общества необходимо поставить в такое экономическое положение, в каком находится громадное большинство производителей[892]. Рабочий идет на фабрику; он находит там орудия труда, которыми не может распоряжаться по своей фантазии, так как эти орудия принадлежат «центру». Почему не могло бы быть того же самого со всеми средствами производства, каковы бы они ни были? И почему не могло бы существовать одного, единственного «центра», которому бы принадлежали все орудия труда? Этим единственным центром, разумеется, должно быть государство[893]. Все граждане станут тогда «должностными лицами»[894]. Каждый народ образует одну обширную экономическую, политическую, гражданскую ассоциацию: французскую, итальянскую, американскую[895] и т. д. Позднее, благодаря прогрессу, нации соединятся между собой. Хотя Пеккер почти не занимается, по его собственному сознанию, реальным миром, однако он не упускает случая заметить, – это также один из существенных элементов позднейшего коллективизма, – что прогресс совершается в указанном им направлении и что законодательство уже много сделало именно для приближения нас к такому решению[896].

Я излагаю здесь взгляды Пеккера только в очень общих чертах; не потому, чтобы они не заслуживали ближайшего рассмотрения, но потому, что мы обязательно встретимся с ними, когда перейдем к изучению современного коллективизма. Нам важно было только показать, что большинство тезисов последнего и даже его формул находятся в этой малоизвестной, забытой и притом французской книге.

Книга Видаля меньше по объему и не так растянута, как книга Пеккера. Она составлена с большей методичностью, но выводы и точка отправления у обоих авторов одинаковы.

Видаль критикует принцип конкуренции и laissez faire[897]. Он критикует индустриализм и «чрезмерную торговую деятельность»[898]. Вместе с Сисмонди он утверждает, что политическая экономия должна быть не столько научной, сколько «моральной», и пренебрегать народами, занимаясь индивидуумами[899]. Он показывает, что, отказываясь от «нации для науки», социалисты вступают на путь, указанный еще Кене[900]. Подобно им, он думает, что общественная наука имеет целью «счастье человечества»[901]; но столь же решительно, как и Пеккер, он отделяет себя от коммунистов[902]. Вместе с Пеккером он превозносит единственную и всеобщую ассоциацию[903], обобществление орудий труда[904] и, подобно ему же, призывает к принуждению, в сущности, во имя свободы, «истинной» свободы[905].