Дождавшись, пока он отойдёт подальше, отец Иона сказал:

– Ну, вот, мы и достигли цели нашего путешествия, что будем делать дальше?

Монах выглядел неважно – вид усталый, под глазами набрякли мешки, руки, лежавшие на натёртой воском столешнице, мелко дрожали.

– Завтра я подам в канцелярию архиепископа прошение об аудиенции, и будем сидеть, ждать ответа, – сказал Вольфгер. – Церковная машина работает небыстро, так что тебе, святой отец, придётся запастись терпением.

– Сколько же придётся ждать?

– Если архиепископ в Дрездене, пару седмиц, не меньше, а если он в отъезде, и не знаю, сколько. В любом случае, быстро к нему мы не попадём, желающих увидеть представителя римской курии в Саксонии хоть отбавляй, а принимает он в день человека по два-три, – ответил Вольфгер. – У меня в Дрездене есть ещё кое-какие дела, а вы можете заниматься чем хотите.

Ута, Алаэтэль, у вас какие планы?

– Здесь есть хорошие купальни? – спросила Ута.

– Есть, но по городу без охраны не ходите, всякое может случиться. Завтра я найму вам паланкин, и берите с собой для охраны Карла. Или окажите мне честь и позвольте сопровождать вас.

Эльфийка улыбнулась и кивнула.

– У нас есть ещё одно дело, – сказал ей Вольфгер, – надо попытаться найти знающего мага, который смог бы вернуть тебя в страну эльфов. Но это непросто, потому что в нашем мире за чародейство можно угодить на костёр.

– Вряд ли у вас найдётся такой маг, – покачала головой Алаэтэль, – в наших хрониках не сохранилось сведений о том, что хотя бы один человек проник из вашего мира в наш…

– А какой он, ваш мир? – спросила Ута.

– Наш мир? – мечтательно переспросила эльфийка. – Наш мир есть очень похож на ваш, такие же леса, реки, горы. Однако мы не строим городов, не сбрасываем нечистоты в реки и не устраиваем свалок в лесах. И воздух у нас гораздо чище, а птицы поют красивее…

– Скажи, госпожа, – обратился к эльфийке монах, – а… а вы смертны?

– Да, – ответила Алаэтэль – всё живое смертно, и мы тоже уходим в небытие, но наш век куда дольше человеческого. И мы не убиваем друг друга.

– А кто же правит страной эльфов? – спросил Вольфгер.

– Совет мудрейших. В него входят самые сильные маги из народа эльфов. Нашим миром правит магия, магией пропитано всё. Мы мало работаем руками, потому что привыкли созидать с помощью магии, но, увы, в вашем мире она бессильна. Попав к вам, я потеряла большую часть своих сил, остались… крошки.

– Крохи… – тихо поправила эльфийку Ута.

– Да, крохи, благодарю, фройляйн, мой немецкий язык не есть совершенен, кивнула Алаэтэль. – Не знаю, вернутся ли мои силы ко мне, когда я вернусь домой, если, конечно, вернусь. Ваш мир потихоньку отравливает меня, я чувствую это…

За столом повисло неловкое молчание, которое прервал Вольфгер:

– А вот и хозяин, он несёт нам хлеб, вино и мясо. Давайте на время забудем о заботах и поедим так, как не ели уже много дней – за чистым столом, на тарелках, никуда не торопясь и не опасаясь, что в тарелку нальётся дождевая вода или упадёт гусеница с листа!

Подошедший хозяин вместе с двумя служанками расставили на столе тарелки, кубки, миски с подливкой, хлеб и блюда с овощами. Посредине торжественно водрузили жареного поросёнка, покрытого румяной корочкой.

Трактирщик хлопнул пробкой и налил в кубки тёмно-бордовое пенящееся вино.

– Я предлагаю тост за удачу, – сказал Вольфгер, поднимая свой кубок, – удача нам ой как понадобится!

Все сдвинули кубки, выпили и Вольфгер начал кинжалом разделывать поросёнка, придерживая его специальной двузубой вилкой.

Ужин в «Золотом льве» начался.

***

Уже ночью, довольный, сытый и слегка отяжелевший Вольфгер поднялся к себе в комнату. Она была небольшой, уютной и очень нравилась барону. Низкий, кессонный, потемневший от времени деревянный потолок из-за какой-то причуды архитектора понижался к окну. В дальней стене комнаты было прорезано небольшое окно с мелким переплётом и толстыми стёклами, через которое с трудом можно было что-то разглядеть. Убранство комнаты составляли кровать в нише, кресло с резной спинкой и жёстким сиденьем и небольшой сундук, покрытый ковром. На сундуке стоял кувшин с вином, кубки и тарелка с поздними, сморщенными яблоками.

Вольфгер неторопливо разделся, оставшись в одних шоссах[30]и нательной рубахе, повесил меч и кинжал на вбитый у двери крюк, налил себе вина и с блаженным стоном плюхнулся в кресло. Натруженные мышцы спины и ног ныли.

Барон прихлёбывал вино, наслаждаясь покоем, тишиной и одиночеством. Впервые с начала путешествия никуда не нужно было торопиться, думать о ночлеге, пропитании, заботиться о безопасности отряда. За годы, проведённые в своём замке, он успел отвыкнуть от неудобств длительного путешествия, на которые лет двадцать назад просто не обратил бы внимания.

«Да-а… – невесело подумал он, – похоже, это и есть начало старости, когда через неделю путешествия с тоской вспоминаешь свой дом и его размеренный уклад. Приключения, драки, колдовство – это уже не для тебя, барон Вольфгер фон Экк. Вот и пулю схлопотал. Раньше бы и не обратил внимания на такой пустяк, а теперь от каждого неловкого движения кривишься. Поди каждый раз перед сменой погоды плечо ныть будет».

Вольфгер осторожно спустил с плеча рубаху и осмотрел повязку. Полотно было чистым, рана закрылась.

«Ну, хоть это хорошо, – подумал он, – а вот я сейчас сделаю глоток-другой – и в постель, на чистое бельё, спа-а-ать…» – барон сладко зевнул и направился к алькову, неся в здоровой руке кубок.

И тут в дверь негромко постучали. Вольфгер досадливо поморщился. «Наверное, служанка решила пожелать господину барону спокойной ночи, узнать, не надо ли ему чего и, самое главное, получить монетку. Ну её к дьяволу, не буду открывать!» – решил он.

Стук повторился. Вольфгер упрямо не откликался, разбирая постель.

– Вольфгер, ты здесь? Открой, это я, Ута… – раздалось из-за двери.

«Сладчайший Иисусе, – мысленно простонал Вольфгер, – ну за что мне это?! Опять у девчонки какие-то неприятности или страхи, мышь, что ли, увидела? Но делать нечего, надо открывать…»

Он отодвинул засов, открыл дверь, и в комнату вошла Ута. Она переоделась в то платье, которое барон видел на ней в её доме. Девушка молча заперла дверь и повернулась к Вольфгеру.

– Что слу… – начал Вольфгер и осёкся.

– Барон Вольфгер фон Экк, я пришла, чтобы заявить на тебя свои права, – сказала Ута явно заготовленные слова.

Вольфгер так удивился, что сделал шаг назад, споткнулся и плюхнулся на кровать, чуть не расплескав вино. Теперь он смотрел на Уту снизу вверх.

– Той ночью в моём доме ты повёл себя как настоящий рыцарь, – сказала она, – хотя я, честно сказать, и ждала, что ты будешь чуточку менее благородным…– с её губ сорвался смешок. – Подождём, – решила тогда я, пока ты обратишь на меня своё благосклонное внимание. И я стала ждать, и терпеливо ждала до тех пор, пока в отряде не появилась эльфийка.

Теперь всё изменилось, и я больше ждать не могу. Всем известно, что ни один мужчина не устоит против чар эльфийской девушки, не устоишь и ты. Собственно, ты уже не устоял, я не слепая, и вижу, как ты раздеваешь её взглядом. Но предупреждаю, эта девица принесёт тебе несчастье. У эльфов нет души, они не знают, что такое любовь и семья. Ты будешь сгорать от любви и желания, а она будет ослепительно и холодно улыбаться. И всё. Я знаю, что эти слова не способны отвратить мужчину от страсти к эльфийке, поэтому-то я и пришла к тебе в надежде, что Алаэтэль ещё не полностью завладела твоей душой.

Барон, растерянный до немоты, сидел на кровати, не зная, что сказать.

– Похоже, я всё-таки опоздала, – с горькой обидой и слезами в голосе сказала Ута. – Если ты будешь и дальше молчать, я немедленно уйду, а завтра меня в Дрездене не будет!

– Нет, по… пожалуйста, Ута, останься, прошу тебя, – пробормотал Вольфгер, пытаясь подняться, но проклятая мягкая кровать мешала ему это сделать, и он чувствовал себя дурак дураком. Взявшись левой рукой за спинку кровати, барон попытался встать, сморщился от неожиданной боли и чуть не упал. Ута подхватила его. Вольфгер воспользовался этим и обнял девушку за талию. Сложена Ута была на диво хорошо.