— В банкомате. Дам много. Только при мне девкам пошлешь.

— И сколько дашь?

— Ты до утра подумай. А сейчас давай потихоньку. Паспорт мой где?

— У меня.

— То есть?

— Ты будешь дохлый валяться, а документы порядок любят. Я сказал, что занесу утром. А денег дал. Тысячу. Жалко… Потому и взяли. Запись в книге условная. Могли и не взять. Уходим, что ли?

— Деньги где взял?

— У тебя в трусах карманчики. Во всех. Это значит, когда чистые надеваешь, перекладываешь. Я сто баков взял. Остальные возьми. Не дотянулись до них лукавые руки санитаров. Так бы ты и не выжил, пожалуй. Трусы-то на тебе родные?

— Откуда? Выдали какие-то. И хватит чушь всякую нести.

— Ну, вот свои наденешь и прячь. Я отстирал там у речки. Высохли. Дорогие штанцы. Не китайские. Нам таких не нашивать.

— Уважать себя надо, внимательный ты парень. Это заставляет задуматься, господин Болотников. А трусов я тебе подарю. Самых элитных. Этаж какой у нас?

— Второй.

— А одежда моя где?

— У них. Под ключиком.

— Ладно. Не велика потеря.

…Воздух ночной пьянил и реанимировал. Покалывало в работающем на холостом ходу моторе. Шли они к палаточке.

— А этот куда потом делся?

— Который?

— В сером костюме, с горбиком.

— С каким горбиком?

— Ну вы меня вместе от берега вели…

— Бредишь. Я тебя один пер.

— Нет. Ты путаешь. Я лежал, а он склонился и рукой провел по сердцу. Боль прошла…

— Лопатник искал… Да не было никого. Пригрезилось тебе…

— Пивка бы… — попросил Пес, — значит, пригрезилось… Серый. С горбиком.

— А можно пива?

— Глоточек.

Нашли ларек, купили банку светлого и выпили на двоих.

Опять была ночь, опять звезды и предвкушение чего-то, настоящего, значительного и доброго. Цель появилась. А просто так ничего не происходит и не появляется. Он еще одну банку купил, но Саша ее отобрал и выбросил. «Балтика», номер три. Так себе пиво.

Теперь Пес поселился в нем отчетливо и основательно. Память-поганка, вытаскивала такие развлечения, такие штуки… Отмолить то было немыслимо, да что отмолить, исповедаться невозможно. Но и терять было уже нечего… А если он что-то забывал, то, легок на помине, появлялся Черная Рожа. Что он вцепился в Ригу? Другие города, другие люди, вкус вина на рассвете, как вкус крови от прокушенной губы…

— Ты помнишь этот хуторок?

— А, — в очередной раз вздрагивал Алексей, ужасаясь плоти и крови Пса. Не оборотень, а основательный и явственный Пес, живущий внутри… с шерстью, с розовым брюшком, поросшим подволоском, с детородным органом на загляденье. Зачем тебе, дедушка, такие большие…

— А ты помнишь, как ты вел меня тогда, через джунгли..

— Не отвлекайся.

Сегодня Рожа был одет в костюм пригородного рыбака. Стоптанные ботинки, комбинезончик заводской, сумка хозяйственная с припасом. Удилище тростниковое на латунных трубках, поплавок — гусиное перышко. В сумке пиво «Сенчу» или «Рижское». Бутылки три.

— А я и не отвлекаюсь. Что ты прикипел к этому краеведу?

— А зачем ты его убил? Тебя просил кто?

— Нет.

— Он тебя трогал?

— Нет.

— Так что же?

— Он Родину продал. За хлебный суп и черный горох со шпиком.

— Да ну… У них много разной другой еды есть… Шашлыки, бекон, пельмени.

— Ты куда идешь?

— На Двинку. Плотва поперла… крупная такая. грамм по сто двадцать пять. И берет на червя. На опарыша — нуль. Думаешь, отчего это?

Пес пробует очнуться, прервать морок. Не тут-то было. Нет Черной Рожи, города нет, а есть хутор…

…Хутор тогда нашелся возле города Бауска. Речка Лиелупе тихая, но не ручей. Все здесь такое — тихое. Приятное и удобное для пользования. Хутор не бесхозный, но и не очень отягченный хозяйством. Хозяин — белорус.

Пес «прописался» на хуторе недели на три. Места красивые, климат здоровый. Назвался бизнесменом из Пскова, который много слышал об этих местах. Объявление о сдаче хутора прочел в газете. Хозяину дал столько, чтобы был счастлив, но и не заподозрил неладное.

Хутор был удачен. Контролируемые подходы, удаленность от ближайшего населенного пункта, нелюбопытные соседи.

«Доктора» принял в старом городе, времени для прогулок не было, да специалист, как оказалось, Ригу знал. Машина ждала на углу Театральной и Вальню. Сегодня некто Созинов уходил в отпуск, и если бы они не поспешили, возникли бы проблемы.

— Вот пистолетик, — положил «доктор» на ладонь Пса спецшприц, сделанный под зажигалку. — Прикладываешь вот этим хоботком к телу, желательно к шее или запястью, и нажимаешь здесь. Инъекция мгновенная. До полного расслабления проходит с полминуты. Нужно будет поспешать. Могу дать на всякий случай баллончик. Похоже на хлороформ. Никаких салфеток и флаконов.

— Смотри, — вот он.

Созинов шел по левой стороне улицы, среднего роста, плотный, в вельветовых брюках и рубашке простенькой, с коротким рукавом. В левой руке пакет. В пакете арбуз килограмма на три. Купил он его минут пять назад, на лотке. Долго щупал и прикладывал к уху. Надрезать не стал. Зайдя в подвальчик, выпил большой фужер красного сухого вина — отпуск начал отмечать, расслабился. Чтобы попасть на остановку маршрутки, он должен был свернуть теперь в переулок, пройти через проходной двор.

— Костя! — окликнул Пес Созинова, и тот на свою беду оглянулся. Пес подошел быстро, решительно, приобнял остановившегося человека, и с той стороны, где рука занята ношей, приложив пистолетик к шее, выстрелил. Созинов обмяк почти мгновенно, как и обещал «доктор», присел и, поддерживаемый Псом, отправился к машине. Со стороны ничего особенного, два товарища встретились и теперь куда-то поедут. Поехали на хутор.

Пес знал, как все это происходит, но впервые должен был увидеть весь сеанс, участвовать в нем. Ровно две недели предстояло прожить им втроем на хуторе этом, ломая человека.

Прежде всего, нужно было нарушить в его голове естественный ход времени. Подвал в доме обширный, сухой. Лампочка без абажура, в двести ватт, под низким потолком. В углу — толстый поролон, на нем простыня, подушка, суконное одеяло в пододеяльнике. Созинова положили на ложе это и «доктор» вкатил ему дозу барбамила с аминазином. Примерно через двенадцать часов пациент проснулся, приоткрыл глаза. К этому времени «доктор» с Псом сидели на раскладных стульчиках.

— Костя!

— Да, — встрепенулся, было, пациент.

«Доктор» обручальным кольцом сорвал крышечку с запотелой бутылки с минеральной водой, налил полный фужер. Созинов оживился, приподнялся на подстилке своей, сел, протянул руку. Доктор выпил весь фужер и крякнул, вытирая губы. Оставшуюся в бутылке воду вылил на пол.

— Ты что? Кто это? Пить! — воскликнул отпускник.

— Сейчас, сейчас. Пива, мастеру!

Пес подал еще одну запотелую бутылку, «доктор» перелил ее в фужер. Пена стояла высоко, пиво стекало по рукам, Созинов протянул руку.

— Будешь? — спросил он Пса.

— Ага.

— Пей.

И Пес выпил.

Тогда Созинову стало нехорошо. Он стал понимать, что сейчас с ним будет происходить. Учился когда-то ремеслу…

Когда он проснулся в следующий раз, то обнаружил, что на голове его закреплены скотчем электроды. Руки оказались растянуты наручниками в разные стороны. Одна рука ладонью касается стены, другая — какой-то чурки. Таких огромных гвоздей он не видел никогда. Из них получились отличные скобы для «браслетов». Ноги просто связаны. На этот раз ему дали попить воды — теплой, из носка чайника. И только потом «доктор» включил ток. Так больно ему не было еще никогда. Он знал, что по инструкции должно быть не больше ста пятидесяти вольт и что два раза в сутки это будет случаться. А через несколько суток он забудет про все инструкции. Забудет про многое, происходившее с ним. К нему применили жесткую процедуру. Потом будут наушники с текстом, потом уже его можно будет развязать, разомкнуть руки. «Доктор» просто загипнотизирует его. Также он знал, что можно было спасти какие-то крохи своей личности неимоверным усилием воли, чтобы потом, по этим крохам, воссоздавать себя заново, но на это многие лета нужны. Но его должны были использовать разово. Потом его выдадут белки глаз, вялые интонации голоса, неправильная речь, ему будет трудно сосредоточиться, реакция станет замедленной. Ничего страшного. Человек после отпуска может быть любым. А информацию об «отпуске» ему вложат в сознание. Он расскажет о том, где был и кого трахал. Даже фотографии покажут, и он запомнит их на весь короткий остаток жизни.