Главным признанием могущества македонской фаланги было перенимание этого открытия противниками македонян, в частности Спартой[62]. Фундаментальное открытие – в данном случае новое оружие – дает его обладателям решающее преимущество, и, чтобы устоять перед их натиском, окружающие народы вынуждены поспешно перенимать это оружие. Именно это обстоятельство – перенимание оружия противника – является свидетельством фундаментального характера данной военной инновации. Вместе с тем это перенимание является главной составляющей механизма диффузии: вслед за перениманием нового оружия перенимается тактика его использования и военная организация, которая часто является частью социальной организации (например, система клерухий или поместная система). В большинстве случаев перенимаются и сопровождающие фундаментальное открытие культурные элементы, такие как политические институты, одежда, обычаи и т. д., но формально это перенимание уже не является необходимым, и глубина этих заимствований свидетельствует о силе того давления, которое оказывает на соседей народ-первооткрыватель. Перед волной завоеваний движется волна диффузии; заимствуя новые культурные элементы, окружающие народы присоединяются к новому культурному кругу.

На дальних рубежах культурного круга заимствование может ограничиваться перенесением одного, главного, культурного элемента. В случае когда через множество посредников заимствуется лишь идея фундаментального открытия, например идея земледелия, установить факт диффузии археологически невозможно. Это привело, в частности, к тому, что многие археологи и этнографы придерживаются теории о самопроизвольной, независимой доместикации растений в различных культурных центрах[63]. При этом не учитывается то обстоятельство, что, как отмечалось выше, процесс диффузии идеи был относительно быстротечным. Например, диффузия металлургии железа с Ближнего Востока в Китай заняла около 200-300 лет, притом что речь идет о переносе не просто идеи, но сложного технологического процесса, подразумевающего перенимание технических навыков. По аналогии можно утверждать, что даже отдаленные племена Евразии должны были узнать о возможности доместикации растений через какие-нибудь два-три-четыре столетия, и времени на «самостоятельное» фундаментальное открытие было отпущено очень мало.

Таким образом, культурно-историческая школа представляет историю как динамичную картину распространения культурных кругов, порождаемых происходящими в разных странах фундаментальными открытиями. История отдельной страны в рамках этой концепции может быть представлена как история адаптации к набегающим с разных сторон культурным кругам, как история трансформации общества под воздействием внешних факторов, таких как нашествие, военная угроза или культурное влияние могущественных соседей. В исторической науке такие трансформации применительно к конкретным случаям обозначаются как эллинизация, романизация, исламизация, вестернизация и т. д.

Для темы нашего исследования чрезвычайно важно то обстоятельство, что трансформация общества под воздействием диффузионной волны представляет собой трансформацию структуры «государство – элита – народ» и сопровождается перераспределением ресурсов в рамках этой структуры. Таким образом, некоторые трансформации структуры, необъяснимые с позиций демографически-структурной теории, могут быть объяснены через внешние диффузионные влияния.

Созданная почти столетие назад, теория культурных кругов прошла длительный путь развития; одно время она подвергалась критике, но затем авторитет теории был в целом восстановлен, и она до сих пор эффективно применяется как в археологии и этнографии, так и в исторической науке. Огромный вклад в распространение теории диффузионизма в отечественной науке принадлежит фундаментальным работам одного из ведущих российских востоковедов Л. С. Васильева[64]. В настоящее время регулярно проводятся конференции, посвященные анализу процесса диффузии – прежде всего в области вооружения – на обширных пространствах Евразии[65].

Классическим изложением истории человечества с позиций диффузионизма является известная монография Уильяма Мак-Нила «Восхождение Запада»[66]. Важно отметить, что У Мак-Нил говорит о тех же военно-технических открытиях, что и М. Робертс: об изобретении боевой колесницы в середине II тысячелетия до н. э., о появлении стремян в IV в. н. э. и т. д., – и описывает вызванные этими военными революциями последствия и распространение порожденных ими волн завоеваний. Однако в «Восхождении Запада» У Мак-Нил уделяет основное внимание процессу распространения инноваций и не объясняет, почему те или иные открытия в военной или производственной сфере повлекли определенные изменения в сфере социальной и политической. В более поздней монографии, «Стремление к мощи»[67], У Мак-Нил касается этого вопроса более подробно, описывая военную революцию XVI – XVII вв. и ссылаясь на исследования М. Робертса, Г Паркера и других теоретиков военной революции. Таким образом, мы видим, что диффузионизм в версии У Мак-Нила включает в себя теорию военной революции. Более того, при рассмотрении социально-экономических кризисов XVII и конца XVIII вв. У. Мак-Нил использует элементы неомальтузианского подхода и ссылается на Ф. Броделя[68]. Хотя этому сюжету в книге У Мак-Нила посвящено лишь несколько страниц, он имеет принципиальное значение, так как содержит идею анализа исторического процесса как результата взаимодействия демографического и технического факторов и, соответственно, идею теоретического синтеза неомальтузианства и диффузионизма. Идея совместного использования демографически-структурной теории и теории военной революции – в приложении к конкретному случаю, истории России XVI в. – высказывалась также известным американским историком Ч. Даннингом[69].

Таким образом, мы можем говорить о становлении новой концепции развития человеческого общества. В этой концепции внутреннее развитие описывается с помощью демографически-структурной теории, однако на демографические циклы иногда накладываются волны завоеваний, порожденных совершенными в той или иной стране фундаментальными открытиями. За этими завоеваниями следуют демографические катастрофы, социальный синтез и трансформация структуры, в ходе которой рождается новое общество и новое государство. Характеристики новой структуры «государство – элита – народ» зависят от тех исходных компонентов, которые участвуют в социальном синтезе, от того, какими были общество завоеванных и общество завоевателей. В истории Востока в роли завоевателей обычно выступали кочевники, обитатели степей Евразии, а роль покоренных народов доставалась земледельцам. Земледельцы и кочевники представляли собой два разных хозяйственных типа, их обычаи и социальные отношения определялись прежде всего различными условиями природной среды, географическим фактором. Поэтому для того, чтобы понять механизм социального синтеза, необходимо кратко проанализировать, каким образом географический фактор (вместе с другими факторами) формировал общество земледельцев и общество кочевников.

Доместикация растений явилась великим достижением человечества, намного расширившим его экологическую нишу, – по определению Гордона Чайлда, это была «неолитическая революция»[70]. Неолитическая революция началась в X тысячелетии до н. э. на Ближнем Востоке, в регионе, где распространены дикорастущие пшеница и ячмень и первобытные общины издавна занимались собирательством съедобных злаков. В контексте диффузионистской теории доместикация растений рассматривается как фундаментальное открытие, кардинальным образом изменившее жизнь людей. Прежде всего она имела огромные демографические последствия. По некоторым оценкам, в эпоху мезолита средняя плотность населения равнялась 0,04 чел./км², а в эпоху раннего земледелия она увеличилась до 1 чел./км² – это означает, что лишь на первом этапе неолитической революции емкость экологической ниши увеличилась в десятки раз. В отдельных областях наблюдался еще более значительный рост плотности населения: в Юго-Западном Иране с 0,1 до 2 чел./км², в Восточном Средиземноморье с 0,1 до 1,5–10 чел./км²[71].