Всё было просто — и в то же время так невероятно сложно.
В реальной жизни она всегда была занята — торопилась куда-то, поглядывая на свои ювелирные часы, болтала о чём-то с подругой, читала новостную ленту в суазоре, сидя на скамейке в сквере и сосредоточенно хмуря лоб. Смелости вмешаться в чужой разговор, задержать её на пару минут или отвлечь от чтения у меня никогда не хватало.
Я подошёл к ней в институтской столовой после экзамена по логике, где она сидела одна, мечтательно подпирая рукой подбородок и глядя в окно, на высотное здание главного корпуса, похожее на сталагмит идеально правильной формы. Полуденное солнце светило ей в глаза, и она мило щурилась, но при этом не отводила взгляд. Перед ней, на тарелке, остывал пережаренный лосось.
— Привет! — сказал я, остановившись у стола с подносом.
Руки мои дрожали, и по компоту в прозрачном стакане расходились судорожные волны. К счастью, Лида этого не заметила — или просто не показала, что замечает. Она неторопливо, как бы нехотя отвлеклась от солнечного вида, посмотрела на меня и улыбнулась, ничего не сказав в ответ.
— А где твоя подруга? — спросил я первое, что пришло мне в голову.
— Домой поехала, — сказала Лида. — Как-то у неё не очень настроение сейчас, аппетита не было.
— Не сдала?
Лида вздохнула.
— А ты как? Я тебя не видел. Наверное, ты ещё до меня…
Поднос в моих руках стал заметно подрагивать, и компот расплескался, тут же впитавшись в подложенную под стакан салфетку — красные, влажные пятна, по цвету неотличимые от крови.
— Ты садись, если хочешь, — сказала Лида, показав рукой на пустой стул напротив. — Тут не занято. — И посмотрела на меня уже без напускного добродушия, с какой-то хитринкой.
— Спасибо, — сказал я и с облегчением поставил поднос на стол.
— Аня не сдала, да, — сказала Лида и недовольно взглянула на свой нетронутый лосось. — Этот наш логик — полный козёл, — добавила она, втыкая вилку в филе. — Половину курса завалил, придирался ко всяким мелочам. Мне повезло на самом деле…
— Мне тоже, — подхватил я.
— Ну, мне просто билет удачный попался — я эту тему знаю, сама ей интересовалась…
Лида разрезала филе на мелкие куски и перемешала с овощным гарниром, превратив блюдо в некое подобие горячего — вернее, остывающего — салата.
— Что за билет? — спросил я.
— Формы мышления, — сказала Лида. — А у тебя что?
— У меня это… — пробормотал я, вспоминая. — Анализ, синтез и всё такое прочее.
— Формирование понятий? — уточнила Лида.
— Ну, да. Знал средне, честно говоря. Но как-то вытянул. По крайней мере, хоть пересдачи не будет.
— Вот он козёл, — повторила Лида и насадила на вилку маленький, обожжённый по краям кусочек лосося.
— А что было у Ани?
— Я не знаю. Она в таком состоянии была, я её вообще никогда такой не видела. В общем не до расспросов было… — Лида вновь стала перемешивать куски лосося с гарниром, есть ей явно не хотелось. — А где твой друг, кстати? Ну, с которым ты всё время…
— Витя? — уточнил я. — Он мне сказал, что явится под конец. Ну, он считает, что так сдать проще. Под конец уже, когда препод устаёт.
— Разумно, — улыбнулась Лида и качнула головой, сощурившись от солнечного света; в её глазах заблестели искорки. — Надо будет в следующий раз попробовать. А чего сам не стал?
— Ну, я хотел тоже в конце пойти, — сказал я. — Но потом… не знаю… Надо было, наверное, как Витя, в самом конце и приходить, а то торчать в коридоре и ждать просто невыносимо.
— Понимаю, — сказала Лида.
Мы замолчали. Лида нетороплива ела свой салат, а я потягивал приторный компот, чувствуя, что меня начинает мутить от еды.
— Тем не менее нас можно поздравить, — сказал я.
— Ага, — согласилась Лида.
— Куда поедешь на каникулах?
— Никуда. У меня есть… — Лида поморщилась. — В общем, есть разные дела. Останусь в Москве. А ты?
— У меня тоже примерно так же, — сказал я и зачем-то добавил: — К тому же мать у меня болеет, надолго оставлять её одну не хотелось бы.
— Мать? — спросила Лида. — А ты с ней живёшь?
— Нет, я в общежитии. Ну, знаешь, из Москвы сюда не очень-то каждый день добираться — даже на скоростном монорельсе. Я так, просто навещаю её на выходных. Иногда.
— А что с ней? — спросила Лида.
Я уже жалел, что затронул эту тему.
— Ну, у неё просто здоровье не очень. Сердце вот последнее время.
— Понятно.
Лида устало посмотрела в тарелку с лососем.
— Ничего такого страшного в принципе, — сказал я. — Но всё равно…
— Это хорошо, что ты о маме заботишься, — улыбнулась Лида. — Значит, ты к ней на каникулы переедешь?
— Нет, я останусь в общежитии. Я уточнял — так можно. Просто…
— Понятно, — сказала Лида.
— А ты вернёшься в Москву?
— Да, я вернусь в Москву.
Лида быстро взглянула на тоненькие часики на запястье.
— Ладно, — сказала она. — Что-то готовят тут сегодня… У тебя, я смотрю, тоже аппетита нет.
— Это всё логика, — вставил я.
— Да! — рассмеялась Лида. — Испортила аппетит… Ну, я пойду? Увидимся.
Она встала, не дожидаясь моего ответа, и подняла со стола поднос.
— Подожди! — почти выкрикнул я и тоже вскочил на ноги; мой стул заскрипел по гладкому полу и чуть не опрокинулся навзничь. — Я просто хотел тебя спросить… Мне… Можно я тебя провожу?
— Проводи, — пожала плечами Лида.
Я взял свой поднос с нетронутой едой — бифштекс, залитый жирным соусом, салат из ростков сои — и у меня снова задрожали от волнения руки. Лида заметила, как покачивается на подносе стакан с недопитым компотом и хитро сощурилась.
— Совсем, я смотрю, аппетит отбила эта логика, — сказала она.
— Да, я как-то понял, что есть особо и не хочу, только когда всё уже взял.
— Бывает, — сказала Лида.
Когда мы вышли из столовой, солнце скрылось за грозовыми облаками, и всё вокруг затянуло унылой серостью, как вид в окне с опущенными электронными жалюзями. Ветер с запахом травы и столовой дул нам в спину, ревниво подгоняя, предвещая о готовящемся дожде, и у Лиды красиво растрепались её длинные блестящие волосы.
Она убрала чёлку с лица.
— А о чём ты хотел поговорить? — спросила Лида.
— Это по поводу соцветия, — запинаясь, сказал я. — Твоя страничка…
— А, это! — Лида махнула рукой. — Не бери в голову. Я там всякое пишу. А ты подписан? — Она с любопытством посмотрела на меня.
Я почувствовал, как сжалось моё сердце.
— Да, и мы… общались, — сказал я.
— Понятно, — сказала Лида. — Ты не обижайся, у меня там комментариев много, всех и не разберёшь…
— Да, я видел, — выдавил я из себя.
— А о чём ты хотел спросить?
Я уже и сам этого не понимал.
— Ну, я подумал… — начал я. — Мне тоже на самом деле очень интересно то, что сейчас происходит на Венере. Может, мы могли бы как-нибудь… — я сглотнул слюну, — встретиться и поговорить?
— Как сейчас? — спросила Лида.
— Да, примерно. Ну…
Я вздохнул. Лида шла, отвернувшись от меня, прикрываясь одной рукой от ветра. Волосы постоянно падали ей на лицо.
— Необязательно, конечно, в институте, — добавил я. — Можно… где-нибудь ещё. В городе, например.
Лида остановилась.
— Ты знаешь, — сказала она и подняла козырьком руку, защищаясь от порывов ветра — со стороны казалось, что она говорит мне что-то по секрету, — мне на самом деле не так уж всё это интересно сейчас. Хочется… просто забыть о том, что всё это вообще происходит.
— Понимаю, — сказал я.
— А ты увлекаешься политикой? — спросила Лида.
Мы вновь зашагали по тротуару. Я вдруг понял, что даже не знаю, куда мы идём. Мне хотелось вернуться в общежитие, закрыться в своей комнате и не говорить ни с кем до конца дня.
— Немного увлекаюсь, — сказал я. — Межпланетной политикой. Всё же нам это близко.
Я как будто оправдывался.
— А чем ещё?
Мы остановились у главного здания. Ветер затих, разогнав пасмурные облака. Снова светило солнце. Прогулочный сквер с аккуратными, точно искусственными деревьями, которые еще несколько секунд назад бесцеремонно раскачивал ветер, теперь выглядел оцепеневшим — как застывшим во времени.