Весной 1919 года большевистские армии, вытеснив части ВСЮР из Украины, стали охватывать весь Юг России, постепенно вытесняя белые силы и их союзников-казаков к побережьям Черного и Азовского морей.

Кубань и Екатеринодар, в частности, еще продолжали сопротивление, но главные силы казаков были уже истощены и отрезаны от связи с основными силами белых.

Прорвав слабый фронт на Перекопе, большевистские части стали просачиваться в Крым. Морским штабом при ВСЮР был поставлен вопрос перед Главнокомандующим об участии флота в возможной эвакуации Севастополя.

В условиях быстро изменяющейся линии фронта Деникин согласился, опасаясь её стремительного прорыва. Вывезти людей и вооружение, не подвергая их дополнительным испытаниям, было возможным лишь морским путем, однако это план мог быть успешно осуществлен лишь при наличии достаточного количества времени для осуществления погрузки во всех портах.

Некоторую надежду на успех эвакуации командованию ВСЮР внушало присутствие на Черноморском побережье союзников по Антанте. В случае незапланированного прорыва красных и атаки на отбывающие корабли Морской штаб при ВСЮР предлагал обратиться к союзному командованию о поддержании отхода артиллерией с их кораблей, ибо на рейде Севастополя находилась большая эскадра французских кораблей и несколько британских миноносцев, а в Новороссийске были расквартированы сухопутные британские части и артиллерия.

Командирам белых кораблей, которые еще находились в ремонте, было приказало предпринять все возможное для скорейшей подготовки судов к уходу.

По возможности, офицеры делали все возможное, чтобы восстановительные работы на судах, за чей ремонт они взялись по прибытии на Юг, продолжались почти круглосуточно.

Капитан 2-го ранга Яков Владимирович Шрамченко и его команда трудились не переставая, пытаясь завершить ремонт канонерской лодки «Терец».

Большой транспорт «Рион», предназначавшийся для эвакуации гражданских лиц, без команды должен был идти на буксире.

Отход назначили на 11 апреля, и на борту собралось около 4 тысяч пассажиров-беженцев, плотно занявших все палубы и трюм. Как оказалось впоследствии, среди прочих на транспорт проник и большевистский агент, пронесший в носовой отсек трюма бомбу с часовым механизмом, спрятанную в саквояже.

В ранних сумерках произошел большой силы взрыв, разбросавший во все стороны тесно набившихся в этой части судна пассажиров: 21 человек оказался убит, 79 было ранено, среди них женщины и дети.

Командиру транспорта капитану 2-го ранга Анатолию Вячеславовичу Городынскому и бывшим вместе с ним на борту девяти морским офицерам удалось энергичными действиями остановить возникшую панику, во время которой несколько человек в ужасе бросились за борт.

После восстановления порядка около половины пассажиров, опасаясь новых взрывов, покинуло транспорт. Механики и несколько добровольцев стали проводить осмотр места взрыва, чтобы выявить возникшие повреждения. После того как было установлено, что взрыв не повлиял на способность транспорта идти на буксире без опасения утонуть при транспортировке, Городынский приказал готовиться к срочному выходу из порта.

Приказ об эвакуации был уже объявлен, и, по мере возможностей суда один за другим стали покидать Севастополь.

Утром 12 апреля большевики заняли Балаклаву, где морские офицеры затопили груженный снарядами под завязку транспорт «Батум» во избежание захвата его противником.

Красная армия приближалась к Севастополю, спасти который силами немногочисленного гарнизона было практически невозможно.

Полагаться на союзников не приходилось, хотя в городе находился батальон греков, несколько батальонов алжирских и сенегальских стрелков и два батальона французского 175-го пехотного полка, они просто отказывались воевать против красных.

Стоявшие в Северной бухте французские линейные корабли могли своей артиллерией создать помеху продвижению красных, но орудийный огонь иностранных кораблей причинил бы городским постройкам ощутимые разрушения.

В переговорах с морским штабом ВСЮР французские союзники признались, что не могли в краткие сроки помочь ВСЮР эвакуировать севастопольских беженцев за неимением достаточного места, да и в северном доке городского порта все еще оставался недвижим их линейный корабль «Мирабо», частично сумевший бы разрешить проблему свободных мест, однако, севший на мель и только что стянутый с камней при помощи крейсера «Кагул», он еще был не готов к походу.

Для ликвидации повреждений, полученных линкором при посадке на мель, требовалась как минимум двухнедельная работа.

15 апреля передовые часта Заднепровской дивизии красных заняли Инкерман и подошли к Корабельной слободке.

Чтобы остановить их дальнейшее продвижение, французская полевая артиллерия открыла огонь, но по ошибке обстреляла район Черной речки и находившуюся там радиостанцию ВСЮР.

В то же утро на флагманский корабль командующего французским флотом адмирала Амета под названием «Жан Бар» прибыли большевистские парламентеры с одним предложением — начать переговоры о заключении перемирия и нейтрализации Севастополя. Большевики передали свое условие, состоявшее в том, что имеющиеся в Севастополе части ВСЮР и занятые ими корабли должны быть немедленно разоружены.

В связи с этим адмирал Амет послал командующему Черноморским флотом адмиралу М. П. Саблину письмо, полученное им лишь вечером 15 апреля, следующего содержания: «В интересах сохранности арсенала, которую я вполне надеюсь обеспечить, я Вас прошу приказать „Кагулу“ и остальным кораблям, которые Вы хотите увести отсюда, сняться в течение ночи и ближайшего утра. Это будет также соответствовать положению, что Вы лично вместе с морскими офицерами тоже уйдете отсюда, за исключением командира над портом и тех офицеров, без которых нам нельзя обойтись в деле помощи нам по сбережению портовых учреждений. Я считаю также условленным, что тральщики останутся здесь, чтобы очистить минные поля вместе с помощью летчиков».

Коменданту Севастопольской крепости генералу Владимиру Федоровичу Субботину и начальнику особого отдела сношений с союзными армиями полковнику барону Александру Людвиговичу фон Нолькену адмирал Амет предложил немедленно оставить город и вывести из него все находившиеся там русские войска.

В ответ адмирал Саблин отправил французскому адмиралу письменный протест, где указал, что ввиду ранее сделанных адмиралом Аметом заявлений, о том что севастопольские беженцы не будут эвакуированы в ближайшее время, подобное распоряжение является совершенно необоснованным, так как защищать мирное население от большевиков будет просто некому.

Равно как и эвакуировать всех желающих будет затруднительно, ибо в течение 12 часов нет возможности погрузить на отходящие корабли все необходимое, войска и беженцев.

Адмирал Амет, пытавшийся спасти линкор республики «Мирабо», считал, что необходимо заключить перемирие с большевиками, помочь им овладеть городом и портом, в обмен за возможность простоять на якоре еще пару недель, чтобы завершить запланированные работы, и недвусмысленно поторапливал своих белых союзников поскорее покинуть его пределы, назначив последним сроком для выхода русских судов 16 апреля в 15 часов, после чего все оставшиеся суда должны были спустить русские флаги и поднять французские, если желают, чтобы их не тронули большевики.

Ознакомившись с посланием французского адмирала, Саблин приказал всем русским кораблям, имевшим возможность, без промедления выходить в море для следования в Новороссийск.

Один за другим транспорты, некоторые из которых имели на буксире военные корабли, стали покидать Севастополь и по ним, как вспоминали очевидцы, с Корабельной стороны время от времени стреляли из винтовок то ли сами французы, то ли сторонники большевиков.

Утром 15 апреля из Северной бухты под флагом адмирала Саблина вышел «Кагул», а последним кораблем, покинувшим Севастополь в 15 часов, оказалась давно нам знакомая подводная лодка «Тюлень».