В марте песня «Маэстро» стала лидером хит-парада в «Московском комсомольце» (продержится на первом месте целых 7 месяцев). В том же марте по ТВ (в промежуточной «Песне года») была показана премьера новой песни Паулса в исполнении Пугачевой — «Песня на бис» (стихи А. Вознесенского). А еще спустя несколько месяцев миру была явлена еще одна их совместная песня — «Старинные часы» (стихи И. Резника). Вспоминает И. Резник:

«Мы сговорились с Раймондом, что я приеду к нему в Ригу на три дня. У него были для меня новые мелодии.

Раймонд крайне редко работал с русскими стихами. Ему было гораздо проще писать музыку на стихи латышских поэтов. Поэтому мне предстояло вложить слова в его мелодии, сделать так называемые подтекстовки.

Мы встретились.

Раймонд, как обычно, сразу же приступил к делу, сел за рояль, полистал большой нотный блокнот с заготовками и заиграл.

Я всегда любил эти наши «черновые» музыкальные посиделки. Раймонд никогда ничего не делал «в полноги». Вот и тогда, имея рядом с собой лишь одного слушателя, он играл так страстно и увлеченно, как если бы выступал на большой сцене.

Из нескольких тем, предложенных композитором, меня особенно заинтересовала одна — трепетная, взволнованная, сердечная.

Вернувшись в гостиничный номер, я написал на эту музыку стихи о море, благо оно находилось неподалеку.

Паулса текст устраивал. Впрочем, он всегда относился с доверием к моей работе. Так же, как и я к его. Очевидно, отсюда и родилось то взаимопонимание, которое позволило нам написать не один десяток песен.

— Хорошо, — сказал Раймонд, «сверив» музыку со стихами, — годится.

— Знаешь что, — после некоторого раздумья сказал я, — давай я еще подумаю.

И вчетверо сложил листок со словами песни.

Следующий день ушел на написание еще одного варианта. Увы, радости мне он не принес. И наутро, придя к Паулсу, я даже не стал показывать ему второй вариант, а только попросил:

— Сыграй, пожалуйста, мне ту, «:морскую»…

Раймонд молча кивнул.

Когда он закончил музицировать, в прихожей раздался странный звон.

— Что это?

— Часы, — ответил Паулс.

Я вышел в прихожую и впервые увидел большие напольные часы. Сколько раз проходил я мимо этих часов и не замечал их! И вот неожиданно они напомнили о себе и подсказали тему будущей песни.

— Старинные часы! — сказал я, возвратившись в комнату.

— Ну да, старые, — подтвердил Раймонд.

— Нет, старинные, — возразил я.

И тем же вечером появились «Старинные часы».

— Кому покажем? — спросил Раймонд, когда мы дуэтом уже в который раз пропели новую песню. — Пугачевой?

— Пугачевой, — сказал я. — Кому же еще?!

— Действительно, — заметил Паулс. — Кому же еще?!».

Именно три вышеназванных хита и позволили Пугачевой блистать в течение всего 1981 года.

А в новогоднюю ночь 1 января 1982 года в «Голубом огоньке» Пугачева презентовала публике еще одну новую песню Паулса — Резника «Возвращение» («Ты и я, мы оба правы.»). А ровно год спустя — в январе 1982 года — в передаче «Новогодний аттракцион» Пугачева и Паулс подарили публике свой главный хит — «Миллион алых роз» (стихи А. Вознесенского). Отметим, что самой Пугачевой эта песня не нравилась, более того, у певицы на нее была бо-о-ольшая отрыжка. Еще в пору работу над ней они с Вознесенским чуть ли не дрались: Пугачева требовала изменить в некоторых местах текст, а поэт упорно этому сопротивлялся. В «Аттракционе» певица исполнила песню, летая под куполом цирка на Цветном бульваре на трапеции. Весьма эффектный ход!

Короче, тандем Пугачева — Паулс был весьма эффективным, выдавая «на гора» один хит за другим. В то время певица и композитор много времени проводили вместе, причем не только в трудах праведных, ной в посиделках. Сам Паулс вспоминает об этом следующим образом:

«Тогда ни у кого не было миллионов. И вот мы что-то собирали, что-то одалживали, что-то зарабатывали — и сразу пропивали!.. Вели настоящую богемную жизнь. Чаще всего в

Москве мы собирались у Пугачевой. Устраивали всякие капустники. Заводилами таких вечеров были Пугачева, вокруг которой все пылало, Илья Резник и тогдашний муж Аллы Евгений Болдин. По пьяному делу и ссоры, и скандалы случались. Под Пугачевой жил Марк Захаров. Бедняга не мог дождаться, когда же мы утихомиримся…».

Между тем мало кто в окружении Пугачевой сомневался в том, что ее творческие отношения с Паулсом быстро закончатся. Почему? Дело в том, что деспотичный характер Примадонны мало кто мог вытерпеть. Вспомним ее скандалы с композиторами Микаэлом Таривердиевым и Александром Зацепиным, с поэтом Леонидом Дербеневым (они разругались после Сопота-78) и т. д. Вот и с автором своих лучших песен Раймондом Паулсом Пугачева все чаще стала вести себя вызывающе, что, собственно, и стало поводом к тому, чтобы их альянс развалился. Например, о песне «Миллион алых роз», которая вознесла Пугачеву на новую ступеньку в ее популярности, она отзывалась следующим образом: «Чем больше я не любила «Миллион алых роз», тем популярнее она становилась».

Собственно, считать так Пугачевой никто не запрещал — дело тут в другом: в публичном выражении своих чувств, когда подобное говорится в присутствии автора песни. В данном случае речь идет о Раймонде Паулсе. Естественно, ему такие высказывания не могли понравиться. Много позже он выскажется на этот счет следующим образом:

«Пугачева всегда старалась про мои песни в моем присутствии сказать что-то пренебрежительное. Это такой ее стиль. барский, что ли? — всех под себя. Хотя она понимала, что у публики она имела успех большой с этими песнями.».

Кроме этого, весьма существенную роль играл и финансовый вопрос. На советской эстраде исполнитель получал гонорар значительно меньший, чем композитор и поэт. А Пугачеву, вкусившую славы, такое положение мало устраивало. Ей выгодней было самой стать композитором, после чего ее гонорар увеличивался вдвое: она могла получать, как за музыку, так и за исполнение. Другое дело, ее композиторский талант все-таки уступал паулсовскому. Но сама она, видимо, так не считала.

В итоге их активное общение закончилось в начале 1983 года, продлившись всего три года. Впрочем, был еще один короткий период их совместного творчества — в конце 1984 года, когда на свет появились еще три их совместные песни: «Без меня», «Делу — время» и «Годы мои» (стихи — И. Резник). После этого композитор и певица разошлись окончательно, оставив после себе весьма яркий след в советском эстрадном искусстве.

Вскоре после разрыва творческих отношений с Раймондом Паулсом рядом с Пугачевой возник новый композитор — Игорь Николаев. Он был моложе прибалта на целых 24 года и вполне бы сгодился певице в мужья, но дело ограничилось одним лишь творческим содружеством. Но о-очень плодотворным по части появления новых шлягеров.

Николаев родился в январе 1960 года в городе Южно-Сахалинске в творческой семье: его отец был журналистом, а также поэтом-маринистом (поэтические гены чуть позже дадут знать о себе и в его сыне). Игорь в детстве учился в музыкальной школе по классу скрипки, а в пятнадцать лет послал в Москву композитору Игорю Якушенко свои первые юношеские музыкальные опусы. Письмо имело отклик — композитор пригласил Игоря в столицу. Здесь Николаев поступил в музыкальное училище при консерватории, на теоретическое отделение. А в свободное время, как многие студенты, подрабатывал игрой на клавишных в ресторане.

В это же самое время Николаев прошел творческий конкурс в Литературный институт имени Горького, надеясь в будущем стать писателем или поэтом. Но затем передумал туда поступать, променяв литературу на эстраду: поступил на эстрадный факультет Института культуры. Именно тогда и состоялось его знакомство с Пугачевой. Причем вышло все случайно. Вот как сам Николаев рассказывает об этом:

«Наше знакомство с Аллой Борисовной произошло в 1980 году между съемками в студии Центрального телевидения, где я оказался в общем-то случайно. В тайне от деканата музыкального училища при Московской консерватории в свободное от учебы время подрабатывал в эстрадно-симфоническом оркестре областной филармонии, и нас пригласили на запись. В перерыве зашел в буфет и увидел за одним из столиков в окружении нескольких музыкантов свою любимую эстрадную певицу. Сначала мелькнула мысль подойти и попросить автограф. Потом: «А что если попроситься к ней в коллектив на работу?…» И тут же испугался своей смелости. Стоял в очереди за чашкой кофе и лихорадочно соображал, как же поступить? Потом все же решился начать с автографа, а дальше — как получится.