Алексей Глушановский.

… нас не оставят в беде!

Бывают на болоте такие окна, - один неверный шаг на обманчиво надежную поверхность, - и человек почти мгновенно исчезает, провалившись на неизвестную, огромную глубину. И нет даже шанса его вытащить, спасти, помочь… и только томительно-медленные волны расходятся по предательской трясине. Глубоки белорусские болота, и не расстаются они со взятой добычей. Был человек, - отличный сапер, хороший боец и просто преданный друг Серега Кузнецов, - был, жил, сражался, мечтал о Победе - а вот и нет его. Сухо щелкнул боек предварительно разряженного автомата, отдавая последнюю честь ушедшему.

Но самое страшное, - это не гибель Кузнецова. На войне - всякое бывает. Были, были еще в отряде саперы, пусть и не настолько хорошие, но способные заменить ушедшего. Самым страшным была пропажа нескольких небольших брикетов, находившихся в его рюкзаке, который сейчас, лежал где-то в глубине жадного болота. Взрывчатки больше не было. Совсем. Отряд возвращался из глубокого рейда, когда, совершенно случайно натолкнулся на этот объект. Уж больно хорошо замаскировали, гады! А взорвать его надо. Очень надо. Слишком много крови портила эта станция.

Но взрывчатки - нет. Нет совсем. Ни грамма. И надо то, - совсем немного, вот что самое обидное, - но нет. Теперь уже нет. За время рейда группа израсходовала все, что было. Не осталось даже гранат. И патронов - по полтора рожка на человека. С таким боезапасом много не навоюешь.

Собственно, вся надежда группы до этого момента была лишь на отчаянный, самоубийственный рывок, - прорваться к станции, пока расслабившаяся, целиком полагающаяся на свою и впрямь замечательную маскировку охрана не успела среагировать и взорвать её.

Шансы были. Недаром они почти сутки пролежали в болоте, внимательно исследуя охраняемый периметр. Расслабились, расслабились охраннички, привыкли что война - где-то там, вдалеке, и их не касается. На приборы свои хитрые во всем полагаются, да на маскировку… Вот только на всякий хитрый прибор - русская смекалка найдется. Григорий Шестаков - Григ, как его прозвали ребята, - твердо обещал, что без особых проблем проведет группу к самому забору так, что у Этих - ни один датчик не дернется. И ему верили. Да и как не поверить, коль он такое не раз уже проделывал, что с группой, что в одиночку…

Но сейчас прорыв становился бессмысленным. А значит, надо возвращаться. Пометить объект на карте, и ходу, ходу до базы. Три дня ходу. Группа была, как раньше говорилось, - в глубоком тылу у врага. Пока доберешься, пока соберешься, пока вернешься назад… И никакой гарантии, что за такое время Эти не решат в очередной раз перебазировать мобильную станцию. Уже сколько раз так нарывались. Не стоят станции подолгу на одном месте, не стоят! И если повезет такую встретить в рейде, то есть на это особый приказ - уничтожать немедленно и не считаясь с потерями. А как её уничтожишь, если взрывчатки нет? Замкнутый круг!

- А может у Этих пошукаем? - сержант Ваня Сидоренко - прозванный Сидром, отчаянным жестом махнул рукой вперед, в сторону проклятой станции. До самого прорыва, командир запретил приближаться к объекту, и сейчас группа рыскала в дальних, безлюдных окрестностях станции, изучая пути отхода на тот маловероятный случай, если кому-то из них все же удастся уцелеть после прорыва. И вот. Доизучались.

- Как ты себе это представляешь? - Насмешливо цикнул зубом сержант Ваня Белый, в бою откликающийся на позывной ‘Беляк’.

- Прошли мы, значит, за периметр и под огнем охранников начинаем сломя голову носиться по территории с криками - а где это у вас тут гости незваные, взрывчатка лежит? Оченно нам надо вашу станцию взорвать, а окромя … ничего не имеем. Вот посмеются Эти… а кто, кстати стоит-то там?

- Судя по форме - бундесовцы. - откликнулся Григ.

- Вот твари! - зло сплюнул Сидр. - Мало им наши, в сорок пятом наложили. За добавкой значит приперлись! Ничего, будет им добавка, будет и жаркое!!! Вон, из России мы Этих-то уже почти повсюду выпнули, сейчас Беларусь почистим, а там и сами к ним в гости придем… Так придем, не обрадуются…

- Да не… - отозвался Виктор Бузылев, прозванный Каром - за характерную ‘воронью’ внешность и повадки.

- Бундесы как раз, до последнего упирались, не хотели к нам лезть.

- Так и не лезли бы, коль не хотели, - пожал плечами Григ.

- Союзники потребовали ‘более активного участия Германии в миротворческой операции’, пригрозив отлучить от трубы, - пояснил Кар, живо интересующийся политикой.

- А, ну раз, союзники, тогда понятно… - вздохнул Сидр. - Вот и получат, сколько всем этим союзникам чего полагается… Небось затерли-то с рейхстага надписи? Ничего, мы подновим! И не на одном только рейхстаге! А стирать их будет уже некому! - Кровожадно оскалился потерявший при одной из ‘высокоточных’ бомбежек всю семью Сидоренко.

Обычно строго пресекавший любую пустопорожнюю болтовню командир не вмешивался, понимая, что бойцам необходимо сбросить напряжение и смириться с мыслью о постигшей отряд неудаче. Алишер Мустафин, - ‘Шерхан’, ‘Батя’, - пожилой, немногословный татарин, вступивший в войну еще тогда, когда большинство людей еще и самой войне-то не подозревало, участвовавший в освобождении Екатеринбурга, Самары и Москвы, устало присел на кочку, обдумывая возможные действия отряда.

Точнее пытаясь обдумывать. Все мысли, как заведенные, вертелись вокруг двух вопросов. Первый был: ‘Станцию надо взорвать’. Надо. Любой ценой и с любыми потерями. Шерхан был готов лечь в землю сам и уложить всех своих ребят, - только бы уничтожить проклятую станцию, но… тут всплывал второй вопрос. Взрывчатки не было!!!

Но. Хоть есть взрывчатка, хоть нет её, а СТАНЦИЮ НАДО ВЗОРВАТЬ!!! Такой шанс бывает слишком редко, и слишком много ребят, отличных, умных, веселых ребят ложатся в землю ежедневно из-за этой проклятой станции. А как весело будет на фронте, если её все же удастся уничтожить. Ай, как хорошо будет…

Знай они местоположение, и начальство не пожалело бы Бомбы - той самой, ядреной, только бы прикрыть эту станцию. Но те у кого есть Бомба - о местоположении станции не знают. А вот он, - знает, но Бомбы у него нет. Да и не нужна тут Бомба. Нужна взрывчатка, совсем немного. Нужна здесь, сейчас! Потом, через три дня, когда они дойдут до своих, уже будет поздно! Он чуял это всем своим телом, весь его опыт прямо кричал, что долго станция тут не простоит! А взрывчатки не было. И сделать было ничего нельзя.

- Возвращаемся. - Окликнул он мрачных бойцов. Немедленно прекратились разговоры, и потерявший бойца отряд развернулся назад, по своим следам.

Выходя на прихотливо вьющуюся между высоких сосен звериную тропинку ведущую прочь от проклятого болота, Шерхан тоскливо прислонился горящим, потным лбом к старой, вековой сосне. - Как же так, как же так, - размышлял он. - Эх, была бы взрывчатка…

Вспышка. Странная, невозможная вспышка под закрытыми глазами. И он, уже не Алишер Мустафин, пожилой и опытный пес войны. Он - молод. Ему всего семнадцать лет. У него есть оружие, - старая, но надежная трехлинейка, сейчас лежащая у сиденья, наган, куда как более удобный в в кабине машины. И приказ. Приказ доставить боеприпасы. Доставить - любой ценой! После недели непрерывных боев, полк отчаянно нуждается в пополнении боепитания. Патроны, гранаты, взрывчатка… вот чем набит кузов его машины. На них с напарником, возложена эта важная задача. Они справится! Они обязательно справится!

Заросшая лесная дорога освещается светом единственной уцелевшей фары. Мелькнул слева большой, странной вытянутой формы валун, почти вросший в обочину дороги. Война ранит не только людей, но и машины. Но двигатель старенькой полуторки ровно гудит. Валька уже свыкся с ней, надежной, ставшей буквально родной машиной. Он уверен, - доедет. И получивший боеприпасы полк погонит прочь фрицев, поганой метлой выгнав их с родной земли!