МакФарлеин не был сторонником запрета ядерного оружия, как Рейган. Он был адвокатом ядерного сдерживания и считал, что геополитическая стабильность находится под угрозой.

Но с Рейганом он не спорил. Они сошлись на другом — нынешняя гонка вооружений идёт на пользу СССР. Хотя в целом ракетно— ядерное оружие США более современно, Советский Союз делает более мощные ракеты с тяжёлым забрасываемым весом и оснащает их разделяющимися головными частями (РГЧ). Поэтому создание ПРО переведёт гонку вооружений в область передовых технологий, где у США явные преимущества.

[15]

     

Такой поворот Холодной войны по расчётам новой звезды  американской политической мысли должен припугнуть Советский Союз. Страх оказаться «обезоруженным» сделает советских переговорщиков  более покладистыми на переговорах по стратегическим вооружениям.

— Это была моя идея, — подчёркивал МакФарлеин. Нужно раскрутить на полную катушку создание ПРО под аккомпанемент пропагандистских фанфар. А потом, когда  запрещение ПРО станет главной целью советской политики, США согласятся сделать это, но в обмен на существенное сокращение или запрещение тяжёлых МБР

[16]

.

Иными словами: продать сомнительную, с точки зрения её осуществления, идею создания ПРО за реальную ликвидацию тяжёлых ракет. Эту комбинацию МакФарлеин в своём узком кругу называл «великим компромиссом». Но он никогда не делился своим замыслом с Рейганом. Каждый оставался при своём видении роли ПРО. 

Итак, подход администрации США был выработан, хотя за ним стояли разные замыслы. Теперь нужно было продать концепцию ПРО военным.

Первым её сторонником стал начальник штаба ВМС адмирал Джеймс Уаткинс, с которым немало поработали и МакФарлеин, и Теллер. Впрочем, у Уаткинса были и собственные заботы. Его беспокоили советские тяжёлые ракеты и создание ПРО казалось подходящим ответом. Пусть ПРО станет американским сдерживанием. Зачем играть по правилам, которые выгодны русским, — такими, или примерно такими были рассуждения бравого адмирала

[17]

.

Но главным фактором, склонившим американских военных к поддержке идей ПРО, был отказ конгресса дать деньги на развёртывание ракет МХ.

В американском военно— промышленном комплексе давно уже назревало разочарование процессом разоружения. Там считали, что договор ОСВ— 1, подписанный Брежневым и Никсоном в 1972 году, позволил Советскому Союзу значительно увеличить свои СНВ. Особое беспокойство вызывало появление новых советских МБР: одноголовых СС— 25 и десятиголовых СС— 24. Эти страхи — реальные или хорошо разыгрываемые — рисовали ужасную картину появления «окна уязвимости» в обороне США. Советский Союз получает возможность уже в первом ударе уничтожить американские МБР. А тут ещё  поползла информация, что Москва тайно разрабатывает противоракетные  технологии и скоро выйдет из договора по ПРО.

В ответ Пентагон и администрация Рейгана разработали собственную масштабную программу наращивания стратегической триады: создания мобильных МБР МХ, подводных лодок Трайдент с восьмиголовыми ракетами и стратегических бомбардировщиков — невидимок Стелс. Кроме того, предусматривалась модернизация крылатых ракет. Но в разгар этих страстей  Конгресс срезал расходы на ракеты МХ. Военные ещё раз осознали простую истину: чтобы получать деньги на вооружения, надо раскручивать военную угрозу. К проекту ПРО они стали относится более благосклонно.

Вот на таком фоне 11 февраля 1983 года началась встреча президента с начальниками штабов вооружённых сил США.

[18]

Это был день небывалого снегопада в Америке. Улицы Вашингтона были завалены снегом и город был практически парализован. Чтобы попасть в Белый Дом генералам пришлось ехать на джипах с передними ведущими колёсами.

Начальник штаба армии генерал Сессей представил меморандум, в котором в общей форме выражалась поддержка ПРО, как среднего пути между упреждающим ударом и бездействием.  В нём не говорилось, что это надёжный щит для защиты населения — генералы сомневались, что при имеющихся технологиях такой щит может быть создан. Указывалось только, что могут быть уничтожены лишь отдельные ракеты. Но даже это может удержать русских от соблазна первого удара.

Министр обороны Уаинбергер, как ни странно, выступил против:

— Я не согласен с начальниками штабов, — сказал он, обращаясь к президенту. — Но Вы их должны выслушать!

Более определённо «за» высказался адмирал Уаткинс. Но и он начал крутить.  Макфарлеин тут же прервал его и спросил:

— Одну минутку, Джим. Ты говоришь, что по твоему мнению можно создать оборонительную систему, которая предотвратит ракетный удар по нашей стране?

Адмирал подтвердил. И тогда МакФарлеин произнёс со значением: 

— Г— н президент, Вы понимаете, как важно это заявление.

Рейган, очевидно, понимал. Накануне в строго секретном докладе министерство обороны проинформировало его, что в ядерной войне с Советским Союзом погибнет 150 миллионов американцев

[19]

. А всего населения США в начале 80х было 226 миллионов человек.

Так был дан зелёный свет провозглашению новой политики –СОИ.

Но и после встречи с начальниками штабов в Белом Доме разработка СОИ продолжалась в обстановке повышенной секретности. Боялись не столько советских шпионов, сколько критики со стороны собственных специалистов. Поэтому ни ОКНШ, ни Минобороны, ни Госдеп  к этой работе не привлекались. По сути дела разработку вела узкая группа сотрудников Совета Национальной Безопасности, среди которых выделялись адмирал Джон Поиндекстер, Боб Линхард и Рей Поллок.

Перелом наступил в середине марта, когда давний, ещё по Калифорнии единомышленник Рейгана, а теперь  секретарь СНБ Уильям Кларк и его заместитель Макфарлаин решили драматизировать речь президента по оборонному бюджету, чтобы побудить Конгресс поддержать рост военных программ США.

 Фрагмент по СОИ тщательно выписал МакФарлаин. Опасаясь утечки информации, он не доверял даже машинисткам Белого Дома и потому сам печатал речь президента на машинке. Консультировал его только  советник президента по науке Джордж Кейуорт. Но он был «свой человек» из Лос Аламоса, которого рекомендовал Теллер и, который, разумеется, разделял его взгляды на ПРО. А термин Стратегическая оборонная инициатива придумал адмирал Поиндекстер.

 Начальников штабов, Министерство обороны и Госдепартамент ознакомили с речью президента  только за двадцать четыре часа до его выступления. Там были в шоке. Председатель ОКНШ генерал Сессей убеждал Министра обороны Уаинбергера, что надо повременить с произнесением  речи и приступить к серьёзному изучению возможности создания СОИ. Военных особенно смущал пассаж, где говорилось об устаревании ядерного оружия. «Мы не обсуждали этого», говорил генерал.

Госсекретарь Шульц тоже был против. Но его смущало другое — как отнесутся к СОИ союзники по НАТО? Не сочтут ли они, что США намерены теперь бросить их на произвол судьбы, оградив себя от советских ракет. Советника Кейуорта он даже обозвал лунатиком.

Однако Рейган и его советники из СНБ и слышать не хотели о том, чтобы отказаться от произнесения задуманной речи. 23 марта Рейган взошёл на трибуну, как на сцену, и программа СОИ была обнародована. А Советский Союз приступил к разработке «адекватных ответных мер».    

Но обо всём этом мне довелось узнать лишь 15 лет спустя. А тогда мы лишь гадали: что происходит? Куда идёт дело? К войне?

ГЛАВА 2

СМОТРИ, НЕ ПРОЗЕВАЙ!

Вот в такой непростой обстановке 13 октября меня снова вызвали на Политбюро — на этот раз для утверждения директив к Подготовительной встрече, которая должна была состояться в Хельсинки. Там нужно было разработать повестку дня, расписание и другие организационно — процедурные условия работы Стокгольмской конференции. Это были сугубо технические вопросы, и не понятно, почему Политбюро должно было тратить на них время. Но таковы были суровые законы Кремля. Все, даже самые мелкие и третьестепенные вопросы решались только на Политбюро.