– Так вот, – продолжил Док, – я ведь не один такой. Ну и порешили мы с мужиками: затеем свое производство. Бизнес свой откроем. Золотишко понемногу ныкаем, потом сами плавим и клепаем товар. Товар неказистый, но это золото – настоящее.

– Покажи, – коротко предложил таксист.

Док порылся в кармане и достал перстень, протянул водителю. Тот покрутил его в пальцах, прикусил, вернул Доку.

– Похоже, и вправду золото.

– Да золото, золото. – Док досадливо скривился. – Причем высшей пробы.

– Только, если честно, не очень-то ты похож на бедного забитого старателя.

– Да, теперь не похож. – Док самодовольно усмехнулся. – Потому-то ребята и отправили именно меня. У меня ведь, Колян, высшее образование. Высшее медицинское. Я – врач-хирург, правда, в прошлом.

– Ого! – Таксист уважительно покачал головой.

– Да уж…

– И много у тебя, Серега, рыжья?

– Много, Колян, много. Только это не мое личное… Хм… как ты сказал, «рыжье»? Надо запомнить… Это, как говорится, общак. Наш… таежный общак. И мне теперь нужно сплавить крупную партию рыжья.

– Как же ты протащил его через таможню?

– А вот это, Коля, тебя не касается.

– Ну да, кто же станет шмонать на таможне зачуханного бомжа? Понимаю.

Таксист выщелкнул из пачки очередную сигарету, задумался надолго и всерьез. Док терпеливо ждал решения.

– Ладно… – Николай решительно загасил сигарету. – Мой процент будет?

– Будет, Коля, будет. И хороший процент.

– Тогда так. Поедем сейчас на рынок. Знаю я одну солидную контору. Только имей в виду: все скупочные конторы держат бандюки. Они еще хуже ваших барыг. Потому сказку твою нужно переделать. Вот придешь ты со своим «голдяком» – так, кстати, по-блатному называют перстень, который ты мне показал, – и у тебя, если это действительно золото высшей пробы, начнут выпытывать: «Откуда дровишки?» Деликатно так начнут – ребята ушлые, опытные. Лучше говорить правду, но не всю. Если расскажешь вот так, как мне – стоят, мол, за мной мужики-старатели, сирые и нищие, – то тебя отследят и… замочат. Золото, конечно, заберут, но уже в свой, бандитский, общак. Вот такая, брат, суровая действительность.

А базарить нужно следующее: «Я всего лишь пешка, шестерка. Но крышуют меня очень крутые ребята. И они за свое рыжье глотку порвут любому. Хотите работать – давайте по закону. По их, бандитскому, закону. Наш товар – ваши бабки. И без кидалова. Иначе – разборка будет крутая. Но… Чего это я тебя гружу?

Таксист озадаченно потер нос, прищурился, поглядел сквозь окошко куда-то вдаль.

– Для первой встречи достаточно будет показать пару «голдяков» и…

– Еще цепочку можно?

– Да… Эх… если бы я пошел… Ты же и в самом деле младенец в джунглях.

– Так иди ты, – решительно предложил Док.

– Не… я потом пригожусь. Сам поймешь зачем.

Он достал еще сигарету, последнюю в пачке, размял ее по неискоренимой совдеповской привычке пальцами, выдохнул задумчиво дым.

– Понимаешь, Серега, люди они страшные… Им человека убить, что три пальца обмочить. Если все, что ты говоришь, правда, они тебя сделают на раз. Я лично сомневаюсь, что ты говоришь всю правду, но человек ты, похоже, хороший. Я ведь в людях разбираюсь – работа такая. Видывал я людей много и разных. Мне тебя жаль и…

– И, – перебил его Док, – я, Коля, тоже не пальцем деланный. Если честно, послали меня сюда такие… люди, что твоим бандитам и в самых жутких снах не снились. А если нужно кого замочить или уделать, то… Поверь: я действительно добрый и покладистый. Никого без нужды не обижаю и искренне уважаю в человеке человека. Но если дело доходит до драки, со мной лучше не связываться. Потому, Коля, учи меня: что делать, что говорить, как себя держать. А если дело дойдет до разборки, то еще посмотрим, кому три пальца обмочить, а кому обмочиться с головы до ног.

– Хорошо, верю. – Таксист решительно врубил первую передачу и тронул свой «опель» с места. – Слушай внимательно и запоминай.

В ювелирный магазин Док вошел уверенно – хозяином жизни вошел. И то: прикид соответствовал. Скучающим взором обвел витрины, уставленные дешевым расходным товаром. Заодно оценил боевую обстановку. За столиком – миловидная девушка с непременным бейсиком на белоснежной блузке: «Ирина». В углу – снулый охранник. Здоровенный, ленивый и рыхлый. Таких в Зоне урабатывали на раз даже самые дохлые сталкеры, и такие в Зоне не выживали. Короче, боевая обстановка крайне благоприятная и никакой угрозы со стороны.

– Что вас интересует? – Девушка прытко сорвалась со своего места и дежурно улыбнулась. – У нас предложение на любой спрос и… – она выжала из своей улыбки все возможное, – на любой вкус.

– А мне, милая, не купить нужно, а продать. – Док тоже скроил на своем лице некое подобие улыбки. – Вы ведь скупаете золото?

– Да, конечно, я сейчас приглашу нашего ювелира.

Вот на «ювелира» Док отреагировал крайне негативно. Сработал «чеченский» инстинкт. «Лицо кавказской национальности». Ну, никак не мог он вытравить из сознания этот шовинистский стандарт. И сколько знал их, нормальных, настоящих мужиков – и грузин, и армян, и азербайджанцев, и тех же чеченцев, – все равно враг. Почему враг – одному Аллаху известно.

Кто и когда вколотил ему в башку этот стандарт, непонятно. Но вколотил же. И еще: в Зоне Док знал только одного сталкера-кавказца – армянина Ашота. И как только Ашота занесло в Зону? Тише воды, ниже травы, неприметный, услужливый и немногословный, мелкий и тщедушный… Эдакий серый мышонок. Но сталкеры его уважали. И не за то, что он два километра тащил по Зоне на своем тощем хребте раненого стокилограммового Кин-Конга, а затем еще и выходил. А за то, что жил в его слабом теле сильный сталкерский дух. Неукротимый, непримиримый, никем и ничем не сломленный рыцарский дух. И ходил он по Зоне – дай Бог каждому.

В ювелире, похоже, дух Ашота и не ночевал, хотя внешностью они мало отличались. Тот же армянский стандарт. Только глаза, глаза… Ашот хоть и забивался всегда в угол, но глаз не прятал. Смотрел прямо и гордо. Глаза ювелира ни на секунду не находили себе покоя.

Док задал тон, как и учил таксист Коля, – уверенный, нахальный, хотя и простоватый. Давалось без особых усилий – в нем, похоже, медленно умирал великий артист.

– Привет. – Док бесцеремонно сунул ювелиру крепкую руку. – Серега. А ты кто будешь, мил человек?

Ювелир отвел глаза в сторону – плохая примета, которая еще раз подтверждала первое неблагоприятное впечатление. И рука у него была вялая, неуверенная. Эдакое щупальце медузы. И рукопожатие не настоящее мужское, а так – прощальный писк умирающего лебедя.

– Тигран.

– Ого! Тигр, значит, – вот так я и буду тебя называть.

Такое обращение ювелиру явно польстило.

– Значит, Тигр, ты тут главный?

– Ну… вроде я. Я – директор.

Говорил он, конечно, с акцентом, но легким, почти неуловимым. Док лингвистикой никогда не интересовался, однако в свободное от работы время не раз задавался вопросом: почему кавказские нацмены, сколько бы они ни тужились и ни пыжились, сколько бы времени ни жили и ни вращались в русской языковой среде, так и не могут досконально и безукоризненно освоить великий и могучий? Хотя бы в разговоре. Впрочем, вопрос второстепенный, и ответ на него могли найти только сами кавказцы.

– Это хорошо, Тигр, что ты тут самый главный. Я хочу тебе кое-что показать. Но разговор, сам понимаешь, не для посторонних глаз и ушей.

Ювелир на мгновение замешкался, еще раз коротким, но цепким взглядом оценщика мазнул по Доку, принял решение:

– Идемте в мой кабинет, посмотрим.

– Да ты, Тигр, попроще будь, а то на «вы» перешел.

– Хорошо… Серега. Пошли ко мне.

Он обменялся с охранником понимающим и, как ему казалось, незаметным взглядом, после которого охранник подобрался и привел себя в состояние боевой готовности. Затем гостеприимно взмахнул рукой в направлении узкого темного коридорчика, что вел в подсобные помещения магазина. Обстановку кабинета, в который Тигран провел сталкера, Док не мог оценить объективно – давно не вращался в светском обществе. Но по его сталкерским понятиям кабинет был обставлен просто шикарно.