Резюмируя изложенное в настоящем заключении, комиссия находит, что беспримерное поражение «…имело причинами следующие обстоятельства: коренные материальные и технические недостатки флота… большая строительная перегрузка… устарелость артиллерии… качественная и количественная недостаточность приборов, необходимых для стрельбы на дальние расстояния, технической неудовлетворительности снарядов и недостаточном их количестве… для практики стрельбы».

С первым пунктом — строительной перегрузкой кораблей — спорить не приходится. Русские корабли, особенно ранних проектов да и новые, не избегли этого, строились «на глазок». Низкая культура судостроения была настоящим бедствием, усугубленным бюрократическими препонами. Зачастую для части конструкций корабля брался не тот профиль, который был необходим подсчету, а тот, что находился на стапели и складах под руками. Это оправдывалось экономией средств и времени. Шла постоянная борьба между МТК и ГУКиС. Технический комитет требовал одно, а Управление кораблестроения и снабжения под руководством вице–адмирала В. П. Верховского всячески ему противодействовало, ссылаясь на пресловутую экономию. Так было и с отказом на изготовление тонкостенных фугасных снарядов, «поскольку они уже были для флота заказаны». Но об этом несколько позже. Нельзя считать также выбор проекта типа «Цесаревич» особенно удачным для строительства большой серии броненосцев, ставших основным ядром русского флота в войне с Японией. Броненосцы, хотя и считались удачными, тем не менее имели ряд существенных недостатков, из которых следует отметить два.

Первый — большая площадь силуэта. Она превосходила японские корабли чуть ли не в два раза. Соответственно, и вероятное число попаданий возрастало во столько раз, что приводило к многочисленным пожарам и людским потерям. Другим недостатком было низкое расположение средней батареи 75–мм пушек. Уже при незначительном волнении или при крене вода попадала через открытые порты внутрь корабля. Так было на ходовых испытаниях с броненосцем «Император Александр III», когда он на циркуляции зачерпнул воду и только своевременное перекладывание руля и стопорение машин предотвратили катастрофу. По–видимому, это могло послужить причиной гибели броненосцев «Император Александр III» и «Бородино» и чуть не привело к гибели «Орла».

В этом отношении старые броненосцы «Сисой Великий» и «Наварин» оказались более удачными.

По поводу устарелости артиллерии можно соглашаться и не соглашаться. Во–первых, старые 30—35–калиберные пушки были только на трех кораблях: «Император Николай I», «Наварин» и «Адмирал Нахимов». Но, поскольку бой был на дистанциях порядка 30—40 кабельтов, их дальнобойность существенной роли не играла. Некоторое неудобство заключалось в том, что в результате выстрела корабль окутывался дымом и не мог продолжать стрельбу. Остальные корабли были вооружены новыми пушками Обуховского завода и фирмы «Кане». Их недостатком было то, что их можно считать скорозаряжающимися, но не скорострельными. Кроме того, главное — они имели слабые сектора, что приводило к поломкам зубьев. Впрочем, это касается пушек в палубных установках. Следует сказать также несколько слов о скорострельности. Анализируя Цусимский бой, исследователи часто любят подсчитывать вес металла, выпущенного за единицу времени — в минуту, и получают удручающую для русских кораблей картину. Так ли было в Цусиме и сыграло ли превосходство в скорострельности японцев хотя бы некоторую роль? Исследователь В. Кофман подсчитал, что эскадра Рожественского выпустила по противнику свыше тысячи крупнокалиберных снарядов — вдвое больше, чем японцы. Собственный подсчет показал, что число крупных снарядов, выпущенных русскими кораблями, несколько меньше. Но пусть Кофман и ошибается, все равно скорострельность не сыграла сколько‑нибудь важной роли. Качественная и количественная недостаточность приборов управления стрельбой имела место, особенно на старых кораблях. Отсутствовали дальномеры с большой базой. Но главным недостатком были совершенно никудышные таблицы стрельбы. Впоследствии, проводя стрельбы на Черном море, адмирал Г. Ф. Цивинский отмечал в отчете «громадную неточность таблиц стрельбы, которые, например, для 12–дюймовых (305–мм) орудий на 60 кабельтовых расходился на 6 кабельтовых с действительностью». Впрочем, стрельба на дальние дистанции — 40 кабельтовых и больше — не проводилась. Что касается снарядов, то это разговор особый. О недостаточности практических снарядов и второго боекомплекта, отправленного по суше во Владивосток, уже говорилось, теперь поговорим о тех снарядах, которыми стреляли русские корабли.

В 1892 г. в русском флоте были приняты облегченные укороченные снаряды. О том, кто подал идею и чья был инициатива, историографы умалчивают, но, думаю, дело не обошлось без адмирала С. О. Макарова, бывшего в тот период (1891—1894), когда принимались на вооружение эти снаряды, главным инспектором морской артиллерии.

Сама идея облегченного снаряда на первый взгляд казалась привлекательной: за счет большой скорости достигались большая настильность и, как ожидалось, точность.

Кроме того, на малых дистанциях, на которых предполагалось вести бой, эти снаряды имели повышенную бронепробиваемость. Что касается настильности, то ее роль в вопросе точности ограничивается расстоянием прямой наводки. А величина угла возвышения в 5 или 8 градусов для точности стрельбы уже особой роли не играет.

Повышение броненепробиваемости действительно фактор важнейший, но, к сожалению, в Цусимском бою дистанции боя почти всегда превышали те, на которых это преимущество сказывается. Действительно, для 305–мм и 203–мм снарядов бронепробиваемость облегченных снарядов снижалась уже при дальности в 15 кабельтовых, и только для 254–мм и 152–мм превосходство облегченных бронебойных снарядов было очевидным, хотя и не столь уж значительным, особенно для последних. Однако это касается только бронебойных снарядов, у которых разница в массе взрывчатого вещества была не столь велика.

У русских, укороченных, она составляла 1,5 %, а у английских — 2 %. У японцев бронебойных снарядов вообще не было. Это объясняется тем, что «шимоза» не подходила для бронебойных снарядов, так как обладала повышенной чувствительностью, поэтому взрыв снаряда происходил сразу при соприкосновении с броней, независимо от конструкции взрывателя. Повышенная чувствительность шимозы часто приводила к тому, что выходила из строя артиллерия. Такие случаи произошли на броненосце «Микаса» в носовой башне 305–мм орудия (дважды). На «Сикисиме» после одиннадцатого выстрела оторвало дульную часть ствола 305–мм пушки, а на крейсере «Ниссин» по этой причине вышли из строя три 203–мм пушки. Впрочем, подобные разрывы снарядов в стволе орудия наблюдались и на русских кораблях, например на крейсере «Аскольд» в бою в Желтом море. Был разрыв ствола 305–мм орудия и на «Орле» в Цусимском бою. Возможно, подобные случаи, как это было с пушками «Аскольда», а также длительное нахождение 2–й эскадры в тропиках и послужили причиной, побудившей повысить процент влажности пироксилина до 30. Но вернемся к русским фугасным снарядам. Как известно, эффективность фугасного снаряда зависит от количества взрывчатого вещества, и только. Вызывает недоумение — зачем нужно было облегчать такие снаряды? Если фугасные снаряды образца 1886 г. весили: 305 мм — 445,5 кг; 203 мм — 133,3 кг и 152 мм — 55,8 кг, то снаряды образца 1892 г: 305 мм — 331,7 кг, 203 мм — 87,9 кг и 152 мм — 41,5 кг, соответственно. Таким образом, масса взрывчатого вещества с учетом относительно малой плотности пироксилина была в 2,5—3 раза меньше, чем у противника, и это отразилось на результатах боя.

Комиссия отметила полную «неподготовленность Морского министерства к решению вопросов международной политики и стратегии… в отсутствии плана войны… в отсутствии соглашений международного характера, способных облегчить движение морских подкреплений на Дальний Восток., в неосведомленности о состоянии неприятельского флота и… тайной агентуры… в недостатках комплектования 2–й эскадры личным составом…»