Несмотря на свое желание остаться дома и поработать, Миранда вскоре обнаружила, что получает удовольствие от этой традиционной дневной прогулки. Она не осознавала, как сильно стосковалась по своей деревенской жизни за эти несколько недель, пока не залюбовалась деревьями с распускающимися почками и множеством цветов, растущих у дороги. Конечно, эти цветы были тщательно ухожены, как и те, что она видела вчера, и им не дозволялось расти в беспорядочном изобилии, как тем, что росли в ее родных краях, но у них был тот же цвет и запах, и она получала от них огромное удовольствие.

Поездка по парку, как бы размеренно им ни приходилось ехать, была совсем не то, что довольно бессмысленные утренние визиты, которые полагалось совершать каждой молодой леди во время светского сезона. Это, правда, скорее напоминало организованную процессию, чем прогулку, но было приятно побыть на свежем воздухе. Она сказала себе, что сможет писать гораздо лучше после нескольких часов безделья. Это не то отдохновение, которое она нашла бы, любуясь видом из окна у себя дома, но все же работа после этого пойдет быстрей.

Время от времени экипажи останавливались, чтобы сидящие в них могли обменяться приветствиями или немножко посплетничать с приятельницей, после чего ехали дальше, чтобы посплетничать уже о тех, с кем только что расстались. Порою какой-нибудь джентльмен склонялся с лошади, чтобы сказать комплимент леди, которых он знал, а иногда, чтобы притвориться, что знаком с теми, кого он только надеялся узнать.

В этот час в парке можно было найти не только представителей высшего общества, но и менее значительных особ, большинство из которых просто прогуливалось, чтобы поглазеть на катающихся верхом и в экипажах. Замечания, которые они часто громко отпускали вслух, были весьма неодобрительного свойства, но таким привлекательным молодым леди, как Миранда и Люси, не было нужды опасаться каких-либо недобрых замечаний в свой адрес. Время от времени из глазеющей толпы до них доносились возгласы глубокого одобрения.

Леди Смолвуд просто игнорировала всех этих людей, словно их не существовало вовсе. Многих из тех, кто ездил в экипажах и верхом, но кого она полагала не достойными внимания Люси, она тоже не считала нужным замечать, но когда нарядно украшенная карета подъехала и остановилась возле их экипажа, она резко ткнула кучера зонтиком в спину, велев ему остановиться. Пухленькая хорошенькая пассажирка подъехавшего экипажа — неужели на лице этой леди в самом деле румяна, подумала Миранда, — любезно приветствовала леди Смолвуд и Люси, и Миранду представили княгине Эстергази.

— Ах, да вы просто красавица, — сказала княгиня, критически оглядев Миранду. Она славилась тем, что говорила то, что думает, независимо от того, приятно это собеседнику или нет, так что Миранда могла гордиться одобрением княгини. — Почему мы не видели вас раньше? Это неправильно. Вы должны привезти ее к Олмаку[8],— сказала она леди Смолвуд. — Я настаиваю на этом. Увидев ее, никто не обратит никакого внимания на протеже Ливенов; я прослежу, чтобы она получила приглашение, у вас ведь они уже есть, не так ли?

Пока леди Смолвуд подтверждала сказанное княгиней, а Миранда пыталась выразить свою благодарность за неожиданную — если не сказать ненужную — любезность, княгиня, почти не слушая, что они говорили, пробормотала еще несколько одобрительных замечаний и велела кучеру трогаться.

— Как чудесно, Миранда, — воскликнула Люси. — Немногие молодые леди удостаиваются чести получить приглашение от княгини Эстергази. Говорят, что она чрезвычайно придирчива в выборе своих протеже.

— Глупости, Люси, вы не должны говорить таких вещей. — Леди Смолвуд не желала признавать, что у такой высокородной леди может оказаться хоть малейший недостаток. Она закрывала глаза на ту откровенность, которой славилась в свете Эстергази. — Таким высоким особам, как она, многое простительно. Княгиня — сама вежливость, если только она не считает, что кто-то пытается занять неподобающее ему по положению место. Тогда она становится очень жесткой. В конце концов, моя дорогая, следует помнить, что она состоит в родстве с королевой, помимо того, что она жена австрийского посла.

— Да-да, я знаю, что она лицо очень влиятельное, вот почему мне кажется просто замечательным, что она предложила приглашение Миранде. Это признак явной благосклонности с ее стороны.

— Да… я очень признательна ей за такое внимание ко мне, — сказала Миранда.

Если говорить правду, она предпочла бы остаться в среду вечером дома и добавить несколько страниц к своему роману. Но она уже достаточно хорошо знала нравы света и понимала, что отказ пойти к Олмаку, когда у тебя имеется приглашение, особенно, если оно исходит от кого-то со столь высокими связями, вызовет скандал. Такое откровенное пренебрежение княгиней Эстергази не просто уничтожило бы всякие шансы Люси на успех и этом светском сезоне, но, без сомнения, отразилось бы дурно и на леди Смолвуд за то, что она осмелилась представить нахалку ее высочеству.

Ее светлость была сама любезность по отношению к никому не известной провинциалке, и Миранда ни в коем случае не собиралась причинять неприятностей ни ей, ни, разумеется, Люси. Конечно, она поедет и притворится, что счастлива, когда у Люси будет первый настоящий дебют в свете.

Было только одно затруднение.

— Что мне надеть? — спросила она. — У меня нет никакого платья, достаточно нарядного для такого случая.

— Миранда, разве ты забыла? — изумленно спросила ее кузина. Она не могла понять, как это Миранда может придавать столь мало значения таким важным вещам, как красивая одежда. Особенно сейчас, во время лондонского сезона, когда каждая леди старалась выглядеть самым лучшим образом. — Твое новое голубое платье с бархатным лифом почти готово.

— Да, но…

— Эмили не может не сделать его вовремя. Тебе следует просто сказать ей, что она должна дошить его незамедлительно.

Миранде удалось изобразить радостную улыбку, больше, чтобы доставить удовольствие кузине, чем от собственного счастья.

— Ты, как всегда, права, Люси. Приглашение княгини Эстергази было таким чудесным сюрпризом, что я не могу больше ни о чем думать.

— Я понимаю твое удивление. Несмотря на то, что говорит о ней леди Смолвуд, княгиня все же очень надменна — почти всегда. Я не слышала, чтобы кто-нибудь получил от нее приглашение.

Леди Смолвуд снова начала возражать против того, как описывает княгиню Люси.

— Она не надменна, моя дорогая. Просто она считает, что все должны понимать ее положение.

— Даже с таким малым опытом в свете, как у меня, я сразу поняла, что она очень отличается от остальных, — согласилась Миранда.

— Ну, вот, — сказала Люси, словно больше не требовалось никаких объяснений.

— И ты права, как я уже призналась. У меня и в самом деле есть подходящее для такого случая платье — или будет к балу. То самое, которое ты убедила меня сшить, хотя я была уверена, что у меня никогда не возникнет необходимости в чем-нибудь настолько нарядном.

— Будет ли невежливо с моей стороны сказать «ну я же тебе говорила»? — спросила Люси, улыбаясь, озорно наморщив носик.

Миранда оставила носик без внимания, а на улыбку ответила улыбкой.

— Возможно. Но это действительно так. Ты и правда говорила мне, что придет время, когда мне понадобится какое-нибудь исключительно нарядное платье, но, боюсь, я тебе не поверила. Тогда. А теперь верю.

— Может, в будущем ты будешь повнимательней относиться к тому, что я говорю.

— Непременно, — ответила ей Миранда, хотя в душе была по-прежнему полна решимости не позволять Люси отнимать у себя слишком много времени на подобные предприятия. Время слишком дорого, чтобы тратить его на несущественное. — Обещаю. Это платье просто прекрасно подойдет для столь грандиозного события, как бал у Олмака, и я теперь благодарна тебе за то, что ты настояла на его приобретении. Вы должны простить меня, леди Смолвуд, что я веду себя порой, как неотесанная провинциалка. Боюсь, я еще не привыкла к лондонским обычаям.