К счастью, у нее еще было время изменить описания персонажей в главах, которые она закончила перед отъездом. И к счастью же, никто, кроме Самми, не заметил, ее повышенного интереса к этому джентльмену, а Самми, как она надеялась, ее поймет. Ведь глазеть на незнакомцев просто так не в ее характере.

— Это наш кузен Джон, — гордо произнесла Люси, словно она привела его специально для удовольствия своих гостей.

— Капитан, или, пожалуй, мне следует сказать бывший капитан, потому что, боюсь, я еще не скоро смогу с полным правом пользоваться этим званием, Джонатан Мюррей к вашим услугам, леди, — сказал он с легким поклоном.

— Кузен? — переспросила Миранда с озадаченным видом. — Я помню, Люси, что ты упоминала о кузене в своем письме, но я не…

— Ну, Джон не совсем настоящий кузен, — призналась Люси. — Он был лучшим другом Чарльза; они были вместе в армии за Пиренеями. Когда Джона ранило в Буссако…

— Думаю, что леди не очень интересуются рассказами о войне, — прервал ее капитан Мюррей.

— Но это же особый случай. В конце концов, Джон, вы герой.

— Дорогая Люси, я вам часто говорил, что это неправда. В моих действиях не было ничего героического. Просто я не смог убраться с дороги одного задиристого француза.

— Которого вы, конечно, победили, хотя и были ранены. Джон может говорить об этом, что угодно, но нам-то лучше знать. И командованию тоже, потому что ему за это дали медаль, что служит подтверждением моему рассказу.

За это и за кое-что другое, подумал капитан Мюррей, но просто пожал плечами и поднял брови, словно желая умалить значение того, что говорила Люси.

Она не обратила на это никакого внимания.

— Я собиралась сказать, что когда Джона отпустили по ранению домой, Чарльз попросил его заглядывать время от времени к нам, чтобы посмотреть, все ли хорошо, пока он — я имею в виду Чарльза — не вернется домой. Не сказать, чтобы Чарльз много заботился о нас, когда был дома, но он — Джон — заботится, и прекрасно.

— Остановитесь и переведите дыхание, — посоветовал ей сей джентльмен.

Люси рассмеялась, но послушалась, а потом продолжила:

— Но называть его братом мы не можем — хотя я не знаю почему, он был Чарльзу почти что братом, — и мы начали называть его кузен Джон. А это, Джон, новые гостьи нашего дома: моя кузина Миранда — настоящая кузина — и ее компаньонка мисс Сампсон. Они проведут у нас несколько недель.

Миранда ощутила, как джентльмен быстро и внимательно оглядел ее, казалось, изучив с головы до ног, и заметила, как столь же быстро изменилось выражение его зеленых глаз. Они казались почти ледяными, когда он сказал:

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— А почему это им не погостить, скажите, пожалуйста? — возмущенно запротестовала Люси, — Чарльз уже несколько раз просил Миранду заехать к нам, если она будет в Лондоне. И нам всем так хотелось, чтобы она приехала, но она еще ни разу до сих пор не приезжала. Мы все просто счастливы, что она здесь. Почему вам угодно все испортить?

Джонатан Мюррей действительно внимательно разглядел младшую из приехавших. Про себя он одобрил все, что увидел. Она была чуть выше среднего женского роста, пожалуй, ему до подбородка, с хорошо вылепленной фигурой, но не полная; то, что он определил бы — разумеется не в присутствии детей — как «в самый раз для объятий». Из-под краешка шляпки выбилось несколько прядок курчавых волос, каштановых с чуть рыжеватым отливом. А глаза — такие темно-синие, почти фиолетовые. Утонуть можно в таких глазах…

Он вырвался из-под их очарования и захромал к окну, уставившись на улицу невидящим взглядом. Почувствовав, что ему удалось в некоторой степени собраться с мыслями, он вновь повернулся к остальным в комнате.

В том-то и дело: она была слишком красива… чересчур красива, чтобы не быть фальшивой. Под фальшью он подразумевал не наличие всяких уловок и ухищрений, потому что этого у нее явно не было, а умение тайно пользоваться своими чарами для привлечения мужчин.

Она слишком сильно напомнила ему ту, которая так бессовестно звалась Констанцией — «постоянной» — ту, с кем он обручился прямо перед тем, как уехать в армию… Констанция, которая за время его отсутствия решила, что ей нужен супруг побогаче, но по его возвращении дала ему понять, что не против их liaison[6]. И после возвращения в Лондон он повстречал еще нескольких леди, столь же приветливых, столь же красивых, столь же фальшивых. У него были романы, но он никогда не трогал женщин, уже связанных с другим мужчиной, — во всяком случае, насколько ему было известно. Красивые женщины, такие, как эта, подумал он, не придерживаются подобных правил: любая из них явно жаждет набрать как можно больше скальпов. Для них это всего лишь род состязания.

Но девочкам он об этом вряд ли мог что-нибудь сказать. Их шокировала бы сама мысль, что у него могли быть романы. Предполагается, что леди такие вещи знать не положено, особенно очень юным леди. Он был убежден, что Люси о таких вещах абсолютно ничего не знала, и надеялся, что она всегда такой и останется.

Он же не может говорить при них о Констанции или позволить им понять, насколько он утратил всякие иллюзии. Нельзя даже намекнуть этим детям, что, как говорит ему опыт, столь красивая женщина, как та, что стоит перед ним, несомненно будет источником неприятностей, где бы она ни очутилась. Особа, которая может вызвать такие мысли даже в столь умудренном опытом человеке, как он, возмутит спокойствие этого дома, что совсем ни к чему. Тем более сейчас, когда ее хорошенькая, но не такая яркая кузина готовится к выходу в свет.

Поразмыслив минуту, он сказал, хотя и не очень уверенно:

— Я просто подумал, что сейчас, когда Чарльза нет, а в доме так мало прислуги — всего две горничные, по-моему, кроме кухарки, и нет слуг-мужчин — с приездом гостей у них окажется слишком много дополнительной работы.

— Какая чепуха! — воскликнула Диана.

— Ди права, — произнесла ее сестра, в то время, как миссис Хэмпхилл подвела гостей к дивану и предложила им сесть, одновременно звоня в колокольчик, чтобы несли чай, и извиняясь за то, что заставила их ждать, пока велась эта дискуссия.

— С вашей стороны было глупо подумать, что Миранда и ее дорогая Самми… вы не станете возражать, если мы будем называть вас Самми, как Миранда?

— Конечно, нет, я буду очень рада, — заверила ее мисс Сампсон. Ей сразу понравились все трое детей, хотя она отметила, что они не слишком приучены к дисциплине, несмотря на попытки миссис Хэмпхилл следить, чтобы они вели себя, как полагается. Ей также очень понравилась миссис Хэмпхилл, на плечи которой, как она поняла, легла слишком трудная задача.

А вот к джентльмену у нее было несколько серьезных претензий. Почему он считает, что его дело решать, следовало им приезжать или нет? Очень мило с его стороны подумать о той дополнительной нагрузке на прислугу, которая может появиться из-за приезда гостей, но решать это должна была семья Оуэнсов.

— …Подумать, что Миранда и Самми могут причинить нам хоть какие-нибудь неудобства, — победоносно закончила Люси.

— Вы увидите, что мы охотно внесем свою лепту, пока мы здесь, — сказала Миранда, но Люси замотала в ответ головой.

— Нет-нет, вам не понадобится ничего делать. Мы прекрасно справимся. Мы всегда справляемся.

— Вот что я вам скажу, капитан Мюррей, — миссис Хэмпхилл скрестила на груди пухлые руки, явно бросая вызов джентльмену, если бы он осмелился с ней не соглашаться, — даже две леди не зададут и половины той работы моим девочкам, как этот бесполезный учитель, которого мы только что отправили.

Огаста пробормотала нечто, показавшееся Миранде похожим на согласие, хотя она сомневалась, что кто-нибудь мог услышать то, что произнесла эта леди.

— Вот именно, — настаивал Джонатан, довольный, что миссис Хэмпхилл упомянула уволенного учителя, дав ему тем самым шанс доказать, что он был прав, возразив ранее против пребывания в доме новых людей. — Теперь, когда Роджерс уехал…