– Ты любила?

Это вырвалось против воли. Сона изумилась.

– О чем ты?!

– Ты любила мужчину? – повторила Ратна и, испугавшись, что позволила себе слишком многое, добавила: – Своего мужа?

– Господина? Я уважала его, как и принято, но… что такое любовь?

Ратна вспомнила древний как мир восторг от слияния душ и тел, порождавший нечто более сильное, чем совесть и здравый смысл.

Вероятно, в супружеской жизни Соны не было ни радости, ни глубины, а ее поведение объяснялось вовсе не скорбью по умершему супругу – она всего лишь следовала обычаям. И вместе с тем она тоже осмелилась нарушить запрет: под ее циновкой была спрятана книга.

Ратне было приятно, что отныне их, брахманку и шудру, соединяет некая тайна, хотя сама Сона наверняка не придавала этому особого значения.

Ратна сочла возможным и даже нужным еще раз поблагодарить юношу. После этого случая они всегда здоровались и иногда болтали, хотя это и было запрещено.

– Как тебя зовут? – как-то спросил он.

– Ратна. А вас?

– Обращайся ко мне запросто, я не сахиб[27]. Меня зовут Арун, и ты можешь обращаться ко мне Арун-бхаи[28].

Арун – «красота восходящего солнца!» Его имя как нельзя лучше подходило к его внешности. Ратне хотелось верить, что душа юноши тоже светла и чиста.

– Разве это возможно? Я вдова, и нас все презирают! – с некоторым вызовом произнесла девушка.

Он задумался.

– Прежде я относился к вам, как и все другие индийцы. Но потом услышал, что говорят об этом белые. Они не всегда неправы. Вы не должны страдать только из-за того, что ваши мужья умерли раньше вас!

Ратна опустила голову.

Я шудра, и меня не испугаешь лишениями. Я могу питаться хоть каньджи[29]. Я мучаюсь, оттого что меня разлучили с дочерью.

– У тебя есть дочь?!

Арун выглядел потрясенным до глубины души.

– Да. Ее взял к себе старший сын моего покойного мужа.

– Как можно отнимать у женщины ребенка!

Они помолчали, глядя на тихие воды Ганга, великую колыбель жизни, реку, на берегах которой границы, отделяющие мир живых от мира мертвых, стираются и теряют свой смысл. Потом Ратна промолвила:

– Не будем об этом. Лучше скажи, у тебя есть семья?

– Родители, братья и сестры. Они живут не здесь. Я тоже не из этого города. Я пришел в Варанаси в поисках лучшей доли.

– Ты нашел ее?

– Как сказать? Я могу отсылать родным достаточно денег, чтобы они не нуждались. Мои сестры могут выйти замуж, потому что теперь у них есть приданое.

Ратна чувствовала, что Арун не хочет говорить о себе. Девушка не могла отделаться от подозрения, что за блистательным ореолом, окружавшим этого юношу, скрывается некая тайна, причем не очень красивая.

А еще она догадывалась, что он вспоминает Сону. Когда он впервые ее увидел, его изумленный и просветленный взгляд сказал довольно много.

Как-то раз он и в самом деле спросил о ней:

– Как поживает твоя подруга? Почему она не приходит на берег?

– Мы не подруги, потому что она брахманка. И нам запрещено покидать приют просто так.

– Эта девушка слишком красива, чтобы коротать свою жизнь в обители скорби! – отрезал Арун.

В его тоне звучало глубокое сожаление, но не было и тени смирения. Ратна поняла, что в жизни Соны появился человек, готовый во что бы то ни стало избавить ее от вдовьей доли. К сожалению, это казалось невозможным.

А потом в приют пришла болезнь. Конечно, они недоедали, пили плохую воду и спали на циновках, сквозь которые ощущался голый пол, но, вероятнее всего, кто-то из них заразился за воротами приюта и принес смертельный недуг в его стены. Все начиналось с недомогания и тошноты, а заканчивалось кровавым поносом, жаром, потерей сознания и смертью.

Храмовые жрецы прочитали молитвы, но они не помогли. Сона купила у почтенного брахмана каких-то толченых корней, но и они не возымели действия.

Когда Ратна пожаловалась Аруну на неожиданное бедствие, он сказал:

– Надо попробовать английские лекарства.

– Но они дорого стоят, да и где их взять?

– Не думай об этом. Я принесу. Только у меня одна просьба.

– Какая?

– Пусть за ними придет… Сона-джи.

– Я постараюсь ее уговорить.

– Я буду ждать! Приходите вместе.

Ратна быстро шла по каменному помещению, разделенному деревянными перегородками. В душных тесных закутках с соломенными подстилками, глиняными плошками и ветхим тряпьем ютились вдовы. Клетушки никогда не пустовали: стоило кому-то умереть, как это место тотчас занимала новая женщина.

Сона была у себя. Она всю ночь возилась с больными и теперь решила немного передохнуть. Когда Ратна вошла, девушка привычным жестом набросила край сари на свои короткие волосы. Ратна вновь поразилась прекрасной форме ее кисти, длинным пальцам и бледно-розовым овальным ногтям.

В других закутках чаще всего пахло так, как обычно пахнет там, где живут неопрятные, опустившиеся люди, одолеваемые болезнями и телесными нуждами. Но в жилище Соны витал легкий аромат благовоний, и здесь было чисто, хотя ей и приходилось убираться самой, чего в миру представительницы высшей касты почти никогда не делали.

Ратна охотно прислуживала бы брахманке, но не решалась об этом сказать. Зато она рассказала о лекарствах, и, к ее радости, Сона не стала возражать. Вероятно, в чем-то и она была способна дойти до точки и уповать на разум и чувства, а не на долг.

При появлении девушек Арун вскочил со ступеней. Ратна смотрела то на него, то на Сону. Два юных прекрасных необычных человека могли бы стать друг для друга волшебным зеркалом, если б Соне пришла в голову хотя бы тень подобной мысли. Что касается юноши, Ратна без труда уловила в его взоре особый огонь – отражение жара любящего сердца.

Арун передал девушкам какие-то порошки и объяснил, как их нужно принимать.

– Жаль, что мы не можем вас отблагодарить, – произнесла Сона со своим обычным отстраненным видом.

Он встрепенулся.

– Нет, сможете! Обещайте, если лекарство подействует, вы придете сюда еще раз. Я буду ждать каждый день в этот час.

– Я вдова, и мне запрещено общаться с посторонними.

Он сложил ладони.

– Простите, если я вас обидел, но мне бы очень хотелось узнать, помогут ли порошки.

Ничего не сказав, Сона повернула обратно, а Арун послал Ратне просительный, почти умоляющий взгляд. Она едва заметно кивнула.

Лекарства подействовали. Жизнь нескольких вдов была спасена, а поскольку зараза перестала распространяться, то же самое можно было сказать обо всех остальных.

Ратна вошла к Соне поздним вечером. Огонек в углу ее клетушки напоминал крохотного светлячка, угнездившегося на просторах ночи. Сона склонилась над раскрытыми страницами. На сей раз она не стала прятать книгу под циновку, лишь заложила страницу сухим цветком и подняла глаза на гостью.

– Что это? – спросила Ратна.

– Одна из книг «Махабхараты»[30], сказания о тех временах, когда жизни людей и богов свободно пересекались. Это единственное, что я взяла с собой из родительского дома.

– Книга тебе помогает? – догадалась девушка.

– Да. Благодаря «Махабхарате» я все еще не сошла с ума. Читая эту книгу, я переношусь в ее волшебное царство.

– Там есть про любовь?

– Да, есть. Но больше про стойкость и верность долгу, – ответила Сона и вдруг сказала: – Я знаю, что нарушаю правила.

– Я делала это намного чаще, – заметила Ратна. – Просто я шудра, нам приходится постоянно бороться за жизнь.

– Я поняла, что ты намного смелее меня. В моем мире все и всегда решали только мужчины.

– Тогда почему бы тебе не подчиниться воле и желанию одного из них?

– Кого ты имеешь в виду?

– Аруна. Он просил тебя прийти.