— А почему бы вам не проявить объективность?! В принципе, я по-своему гениален и могу подвигнуть людей на все, что угодно! — Трудно было понять, шутит он или говорит серьезно. — Вы еще убедитесь в моих организаторских талантах. И очень скоро, — пообещал он.

— Хорошо, я готов выпить за тебя, — согласился Федор. — Но только как за хвастливого пьянчугу, которые всегда вызывают у меня симпатию.

Сухорукое обиженно насупился, но потом махнул рукой:

— Идет! — и взялся за стакан.

Этот праздник закончился в четыре часа утра братанием на улице. Казалось, они стали уже почти друзьями, тем не менее, прощаясь, Арнольд не забыл напомнить Федору, фамильярно тыкая ему пальцем в грудь:

— Как только получишь аванс, сразу передай его мне. Мы с тобой договаривались!

Честно говоря, постоянное, назойливое психологическое давление Сухорукова уже приучило Чернова к мысли, что первые двести тысяч долларов придется тут же отдать. Поэтому, едва деньги поступили ему на счет, он обналичил их и даже с каким-то облегчением вручил Арнольду. Да и некогда сейчас было спорить, выяснять отношения: завершение дизайнерского проекта и подготовка к реконструкции дома Кисина поглощали у него все свободное время.

Строительные работы Федор решил доверить своему традиционному субподрядчику — Виктору Балабанову. Его фирма умела все делать быстро и качественно, хотя, конечно, случались и досадные проколы. Но ошибки бывают у всех.

Без раскачки начал Балабанов и в этот раз: уже вскоре его рабочие завезли на будущую стройку все необходимое оборудование и материалы, освободили от мебели весь первый этаж. Можно было приступать, однако подошла пятница, и Кисин попросил отложить начало ремонта на понедельник, шутя заявив, что ему тоже надо подготовиться к «предстоящему бардаку», хотя бы морально.

Вечер пятницы Чернов провел в бюро. Он в сотый раз просмотрел свои расчеты, наброски, подумал над цветом, фактурой тканей, материалов, прикидывая, не упустил ли чего-нибудь. Часов в шесть к нему неожиданно заскочил Сухоруков. Они не виделись с тех пор, как Федор отдал деньги и видеться им теперь, вроде бы, было незачем. Объяснение этому визиту оказалось традиционное: ехал мимо.

Арнольд попил чаю, полистал журналы, побродил по бюро, рассматривая развешанные на стенах фотографии лучших московских интерьеров. Параллельно он рассказывал, что на все выходные уезжает к сестре в Тверь. У нее, мол, дом стоит на берегу Волги, там раздолье, прекрасный воздух и вообще лучше, чем на любой даче. Для Сухорукова такое чувственное описание природных красот казалось слишком слащавым, сентиментальным, и Федор еще с иронией подивился: чего это он так распинается? Может, задумал толкнуть дом своей сестры?

В субботу Чернов опять же работал. Разве что вечером, часов в восемь, после затяжного визита в парикмахерскую, за ним зашла Рита и они отправились поужинать в ресторан. Там было уютно, они засиделись, выпили бутылку вина и уже в первом часу поехали к нему.

А в воскресенье утром их разбудил телефонный звонок. С трудом оторвавшись от подушки, Федор посмотрел на часы. Они показывали без четверти восемь. Для него это было слишком рано, тем более в выходной.

Ругаясь про себя самыми последними словами, он взял трубку и вдруг услышал из нее не менее грубые ругательства. Причем выкрикивавший их голос ни с каким другим спутать было нельзя. Это был Кисин.

— Где твои хреновы строители?! — орал он. — Я всех их засажу в тюрьму! Ты тоже мне за все ответишь! И не строй из себя невинного младенца! Не делай вид, будто бы не понимаешь, о чем идет речь!

После этого трубку у него, очевидно, отобрали, так как послышался уже совершенно другой голос — густой и спокойный:

— Господин Чернов?

— Да! — ошарашенно подтвердил Федор.

— С вами говорит оперуполномоченный уголовного розыска майор Павленко. Здесь произошло чрезвычайное происшествие… я имею в виду дом Михаила Михайловича. Было бы лучше… в первую очередь для вас, если бы вы немедленно сюда приехали.

— Вы можете объяснить подробнее, что случилось?!

— Нет. Приезжайте, тогда и поговорим, — достаточно вежливо, но безапелляционно пророкотал он.

Ворота на участок Кисина были распахнуты настежь, — такого прежде никогда не случалось, — и когда Чернов въехал во двор, он увидел, что на дорожке у бассейна стоят две милицейские машины с мигалками и с широкими синими полосами на потрепанных боках. Их было слишком много, чтобы заподозрить что-то банальное. Перед домом бродили какие-то незнакомые люди. Здесь же находился и сам хозяин.

Заметив Федора, он пошел навстречу. Уже в движениях Михаила Михайловича чувствовалась какая-то угроза, хотя пока он не издал ни звука. Его придержал за руку стоявший рядом высокий, сутулый человек в дешевом и сильно помятом костюме — очевидно, ему часто приходилось ездить в автомобиле и вообще таскаться бог знает где. Пару раз дернувшись и, осознав, что не вырваться, Кисин издалека закричал:

— Ты приехал один?! А почему же не захватил своего дружка, строителя, с которым вы целую неделю здесь все высматривали и вынюхивали?!

— Что все-таки случилось?! — недоумевая, спросил Федор, невольно замедляя под этим напором шаг.

— Что?! — отвратительно кривляясь, переспросил Кисин. — Украли моих танцовщиц!!

Лицо, внушительная лысина хозяина дома были красными, как и во время первого визита Чернова. Только если тогда Михаил Михайлович румянился от радостного возбуждения, то сейчас от гнева. Руки его были сжаты в кулаки, будто бы он собирался броситься врукопашную. В этот момент он очень напоминал свирепого бультерьера, рвущегося с поводка.

Сутулому человеку наконец-таки удалось отодвинуть Кисина чуть назад и представиться:

— Майор Павленко.

В ответ Федор лишь неловко, суетливо кивнул. Только что услышанная новость так пришибла его, что он не мог вымолвить ни слова.

— Это я звонил вам утром и просил приехать, — продолжил майор бархатистым баритоном, непонятно как рождавшимся в его впалой груди. — Нам надо поговорить. Думаю, вы можете оказать следствию большую помощь. К тому же это в ваших интересах. Ну так что, не возражаете?

Несмотря на вполне миролюбивый тон, взгляд его был пронзительный, словно он боялся упустить даже малейший нюанс во внешнем виде, поведении собеседника. Было очевидно, он хочет понять, что за птица этот дизайнер и какое отношение может иметь к делу.

— Конечно-конечно, — прорвало Чернова. Теперь он даже стал излишне разговорчив. — Я готов ответить на все ваши вопросы… Скрывать мне нечего… Скажите, а можно посмотреть на место преступления?

— А то ты не видел его раньше?! — опять вклинился Кисин, окончательно переходя на «ты» и выражая тем самым крайнюю степень неприязни. — Сам все подстроил, а теперь разыгрывает девичью невинность!

— Михаил Михайлович! — потеряв терпение, резко повернулся к нему Федор. — Если вам известно, кто украл статуэтки, сообщите имя преступника следователю и покончим с этим делом! А если хотите что-нибудь услышать от меня, то дайте мне возможность хотя бы в общих чертах узнать, что здесь произошло! Я не меньше вашего расстроен!

Эта гневная тирада немного охладила Кисина. Хотя и в дальнейшем, сопровождая Чернова и майора Павленко, он все время вставлял какие-то язвительные фразы, делал свои комментарии, саркастически подхихикивал.

Как выяснил Федор из непродолжительной экскурсии, кто-то забрался в дом через подвальный люк — через него обычно загружали мазут для системы отопления и дрова для камина. Причем на всех дверях и окнах жилища Кисина имелись датчики, соединенные с пультом ближайшего отделения вневедомственной охраны, и только этот злосчастный люк никто не контролировал, так как он был обит железом и закрывался изнутри на засов. Фактически он был прочнее кирпичной стены, да и вообще о нем вспоминали всего лишь раз или два в году. По всей видимости, преступники или их соучастники заранее отодвинул засов и заметить это хозяева вряд ли могли: они давно не спускались в подвал — на дворе стояло лето и отопительные системы включать предстояло еще не скоро.