— Начальник здесь?

— Да, товарищ майор.

— Хорошо, Никольский. Ступайте, я сейчас.

Дежурный вышел. Акперов и Огнев переглянулись.

— Я поехал, Заур Алекперович. Произведу осмотр, что-нибудь, наверно, осталось.

— Ну, давай, действуй. Удачи тебе!

Через несколько минут под окном пророкотал мотоцикл. Акперов спустился в дежурку, где находились врач, фельдшер и потерпевшая. Женщина полулежала на диванчике, держа руку на виске.

На диване лежала Ирина Леоновна Сумбатова — артистка театра музыкальной комедии, жена хирурга Сергея Ковшова. Заур знал его много лет.

И сейчас, остановившись у двери, Акперов испытывал какое-то неопределенное, смутное чувство вины. «Черт побери, — мелькнула мысль, — надо же! Да еще в моем районе. Вот уж подвезло».

— Гражданка, вам нельзя здесь оставаться. Не исключено осложнение. Возможно сотрясение мозга… — раздраженно говорил врач.

— Нет, нет, — не отнимая руки от виска, слабо протестовала Сумбатова. — Я подожду.

— Чего вы ждете? — врач терял терпение. — Время дорого. — Он пожал плечами. — Не понимаю, почему вы…

Раненая, откинув голову на спинку дивана, едва пошевелила белыми губами:

— Ничего. Не волнуйтесь. У меня муж — врач, его вызовут сейчас и все уладится… Оставьте. Спасибо вам за помощь…

Акперов, наконец, решился:

— Доктор, — сказал он, — извините. Ее муж — действительно врач, отличный хирург. Словом, я всю ответственность беру на себя.

Поворчав немного, врач скорой помощи вышел из комнаты. За ним последовал фельдшер. Когда дверь захлопнулась, женщина медленно повернула голову:

— Вы давно здесь, Заур?

— Нет, только что…

— Слава богу. Успели хоть чуть-чуть привести меня в порядок.

— О чем вы, Ирина? В таком состоянии…

— Женщина всегда остается женщиной. — Ирина с трудом улыбнулась. — Мне уже лучше. Правда, вид у меня все же, наверное, страшный…

Заур притянул к себе стул, внимательно оглядел Ирину.

Лицо бледное, измученное. Но бодрится. Кончик пальца в губной помаде. Видимо, пыталась подкрасить губы. Пробует острить… Что это? Сценическое искусство? Или волевая собранность?

— Я чувствую себя виноватым…

— Какая чепуха, — перебила она его. — Лучше позвоните Сергею. Пусть наш милый хирург окажет помощь собственной жене…

— Вы и сейчас шутите?

— Такая уж я… Говорят, кто весел, тот живуч.

Заур покачал головой, снял трубку. Быстро набрал номер.

— Сергей? Добрый вечер! Заур говорит. Да-да. Знаете Ирина у меня. Здесь, в дежурке. Подъезжайте. Нет не волнуйтесь, ничего страшного. — Двойная неприятность! — Акперов в сердцах бросил трубку на рычаг.

— Почему?

— Как нелепо все получилось. Что я скажу Сергею?!

— Ну, что за ерунда. — Ирина осторожно тронула его за рукав. — Ведь обошлось все. И, может быть, вы, как говорят у вас, «снимите показания?».

Заур не выдержал — улыбнулся.

— Убедили. Вам действительно лучше. Только-у нас не снимают показания, а опрашивают. — И добавил серьезно: — Рассказывайте, но постарайтесь не упускать ни одной мелочи, ни одной детали. Хорошо?

— Хорошо. Вышла из театра, села в трамвай и проехала несколько остановок. Сошла на 2-й Железнодорожной. Когда обходила летний кинотеатр, вдруг здорово треснули по затылку. Аж в глазах потемнело. Кажется, я закричала. Не помню… Очнулась, чувствуя какую-то возню. Это была скорая помощь. Вот и все.

— Да… Скуповато. Что же похитили у вас?

— Часы. Золотые. На золотом сетчатом браслете. Швейцарские. Да вы же их видели много раз…

— Прошу вас, вспомните, не шел ли кто-нибудь следом? Или, может быть, задевал.

— Нет. Не помню… Не обратила внимания. А впрочем, подождите. Когда я садилась в трамвай, меня кто-то подтолкнул сзади. Да… да… в трамвае. Я оглянулась. Бросилась в глаза какая-то помятая соломенная шляпа. Вместо ленты грязноватый шнурочек.

— А с трамвая сходил кто-либо?

— Не видела… Заур, я с моей рассеянностью только введу вас в заблуждение. Из меня никудышный помощник.

В комнату, тяжело переводя дыхание, вбежал Ковшов.

— Ирина!

Ковшов бросился к дивану, не замечая Акперова. Воспользовавшись замешательством, Заур вышел в другую комнату, оттуда на улицу. Настроение было испорчено. Давно в этой зоне не было такого дерзкого грабежа. Да и ранение не из легких. «Что удастся найти Огневу?».

Закурил. Затем подозвал к себе шофера.

— Сарыев, иди в дежурку. Там раненая женщина и ее муж. Скажи, что тебе приказано отвезти их домой. Если спросят где я, ответишь, что срочно выехал на место происшествия. Ясно?

— Ясно, товарищ майор.

— Ступай…

Акперов медленно поднялся в кабинет начальника милиции.

Асланов сидел за столом, от которого почти до дверей тянулся длинный приставной стол, покрытый синим сукном. Заур молча присел, продолжая дымить папиросой.

В кабинете стояла глубокая тишина, и Зауру не хотелось нарушать ее. Легче думалось, Асланов дочитал документ, повел мохнатыми бровями и, не глядя на Акперова, произнес:

— Знаю, знаю, начальник, для глубоких дум есть основание.

— Никаких доказательств, — бросил Акперов…..

— Понятно, — Асланов глянул на Акперова. Потер ладонями гладко выбритые мясистые щеки. — В этом-то и соль нашей работы. И причина ранних неврозов. Есть люди, — думают, все очень просто: взял фонарик и нашел где-нибудь в темноте притаившегося преступника. Они полагают, что преступления раскрываются запросто, как рвутся яблоки с ветки. Почему сегодня совершено дерзкое преступление? Потому, дорогой друг, что мы с активом слабовато работаем, с дружиной контакт непрочен. А без общественности каши не сваришь. Штаты не увеличат. — Асланов умолк, вздохнул. Потом невесело продолжал: — Было так хорошо. Конец месяца. И вот на тебе, субботний подарок. Дерзкое происшествие. Ничего не скажешь, чисто сработано. — И уже спокойней закончил. — Говорят, потерпевшая тебе знакома?

— Да, — неохотно признался Акперов.

— Ну, ничего, не горюй. Разберемся общими силами. Чья это зона?

— Огнева.

— Андрей парень толковый, цепкий. Да, кстати, опросили?

— Да.

— Есть что-нибудь существенное?

— К сожалению, нет.

— Ну, не раскисай.

— Не в этом дело, — Заур откинул со лба упавшую прядь, — вдвойне тяжко, когда беда случается с близким человеком. Нелепо, может быть, но совесть мучает… И следов нет.

Асланов встал из-за стола, убежденно сказал:

— Какой-то след есть. Не может быть… Кто выехал па место?

— Огнев.

Они помолчали, прислушиваясь к звукам засыпающих улиц. С треском подкатил мотоцикл.

Спустя несколько минут, в кабинет вошли капитан Огнев и дежурный следователь.

— Это удалось обнаружить на месте происшествия. — Огнев положил на стол молоток с железной рукояткой. — Нашли в кустах. На головке и рукоятке свежие пятна подсохшей крови. Головка, обмотана тряпкой. Но неудачно. Очевидно, преступник намеревался оглушить женщину. А когда увидел кровь, испугался и отшвырнул его от себя. Да, кусты примяты, кое-где обломлены. Наверно, опомнился, бросился искать молоток, да охранница помешала.

— Кто?

— Сторожиха стройки. Пост ее приблизительно метрах в 30-ти от кинотеатра. Она видела на плохо освещенной улице полную женщину. Заметила и парня в светлой рубахе и соломенной шляпе. Он шел следом, на некотором расстоянии. Потом услышала крик, бросилась к воротам, начала звать на помощь. Человек в шляпе, не оглядываясь, побежал к садику. На тротуаре лежала женщина. Сторожиха тут же позвонила в скорую помощь…

— Постой, постой… В шляпе говоришь? — спросил Акперов, вспоминая скупой рассказ Ирины.

— Да. Так, говорит.

— И Сумбатову в трамвае подталкивал парень в шляпе, — Акперов улыбнулся. — Вот одна ниточка есть…

— Не одна. Больше, — перебил его Асланов. — Часы он скорее всего постарается продать. А если они хорошей марки, то специалисту-часовщику. Это два. Надо попытаться выяснить, что за молоток. Это три. Как видите, не мало. И шляпа… А теперь, начальники, идите. Подумайте, как этому хищнику обрезать крылья. Иначе он наделает дел в районе…