Она вновь потянулась к Хираму, и в этот раз пальцы схватили что-то твердое, теплое и живое. Хирам. Но он не живой. Это Кесс умирала.

Но перед смертью она могла вцепиться в Хирама и затащить в круг. Перед смертью она могла собрать всю силу воли, чтобы отметить эктоплазмаркёром внезапно твердое тело Хирама, начертить символ идентификации для психопомпа и физически удержать его на месте.

Кесс упорно рисовала символ на руке Хирама, пока ее душу разрывало между призраком и собакой. Она не тратила время на то, чтобы посмотреть, что же происходило с ее телом.

Кесс нарисовала последнюю закорючку, когда перед глазами все потемнело. Боль пронзила тело, когда она с глухим звуком рухнула на пол дома. Физическая боль, в костях, а не та, что испытывала она несколько минут назад, когда ее душу вырывали.

Кесс открыла глаза как раз в тот момент, когда Хирам Данлоп исчезает в ряби воздуха.

Дрожащими пальцами Кесс подняла тяжелую крышку серебряной коробочки. Она взяла две большие таблетки и закинула в рот, разжевывая. Горечь заполнила рот, заставив сморщиться. Ужасный вкус. И все же он прекрасен. Как говаривал Бамп, самые сладкие вещи ужасны на вид, и как же он прав.

Кесс сжала рукой бутылку воды, отвинтила крышку и сделала глоток, проглатывая, разжеванные - чтобы быстрее попали в кровоток - таблетки.

Она прикрыла глаза. Облегчение придет через двадцать-тридцать минут, когда септы полностью подействуют. Но уже сейчас стало получше. Дрожь немного спала, И Кесс вновь обрела контроль над руками.

Худшая часть изгнания - уборка. Ну, обычно так было. В этот раз худшей частью оказался момент, когда душу Кесс вырывали из тела, словно сдирали суперклейкий пластырь.

Кесс аккуратно сложила части своего алтаря в сумку, а сверху завернутый в холщовую бумагу череп собаки. Придется покупать новый. Эта собака вкусила ее плоть, и Кесс больше не могла ее использовать.

Септы начали действовать, в животе, словно бабочки запорхали, вызывая странное возбуждение, от которого Кесс неосознанно улыбнулась. В конце концов, все не так плохо. Она жива, и этого достаточно, чтобы чувствовать себя прекрасно.

Санфорды вернулись, когда Кесс опустилась на колени с молотком и железным гвоздем перед их входной дверью.

- С возвращением домой, - поприветствовала она их, перемежая слова с ударами молотка. - Больше проблем не будет.

- Он... ушел? - спросила миссис Санфорд, широко раскрыв глаза. - На самом деле?

- Ага.

- Мы не сможем в полной мере отблагодарить вас, - манерно выдал мистер Санфорд, его голос, вырываясь из бочкообразной груди, эхом разносился по дому, отскакивая от штукатурки.

- Это моя работа. - Она даже не могла разозлиться на Санфордов. Они не виноваты, что у них и вправду завелось приведение, а не фальсификация, как в девяноста девяти процентах случаев изгоняющих.

Кесс закончила забивать гвоздь и встала.

- Не убирайте его, что бы ни делали. Мы выяснили, что дома, где действительно обитали призраки, более слабы для защиты, чем другие. Гвоздь должен помочь.

- Не уберем.

Кесс убрала молоток в сумку и принялась ждать, стараясь сохранить милую улыбку на лице. Мистер и миссис Санфорд переминались с ноги на ногу и переглянулись. Что они...

Ох.

- Почему бы нам не зайти внутрь, мы закончим с бумажной волокитой, и вы выпишите чек, хорошо?

На лицах Санфордов стало менее тревожное выражение. Кесс их понимала. Если бы ей пришлось отстегнуть пятьдесят тысяч долларов Церкви лишь за то, что из ее дома изгнали призрака, она бы тоже не сильно расслаблялась. Даже получив премию, не стала бы. Десять штук за эту работу. Хватит, чтобы отдать долг Бампу и кое-что останется.

Идиотские призраки вечно все портят, как плачущие дети в ресторанах.

Санфорды предложили кофе, от которого она отказалась, и воды, которую она приняла, пока подписывали различные формы и заявления. Было почти полдесятого, когда они закончили, а Кесс еще надо было заехать на кладбище, прежде чем заехать в магазин. Чертов мистер Данлоп, Кесс надеялась, что он получил заслуженное наказание.

Когда, около одиннадцати Кесс, уже спокойная и собранная, добралась до рынка, торговля была в самом разгаре. Быстрый душ и сушка крашенных черных волос в парикмахерской Бетти Пейдж, смена рабочей одежды, и сладостное облегчение от действия другой септы, растворенной в поврежденном кровотоке - все, что ей нужно, чтобы снова нормально себя почувствовать.

Воздух вокруг наполнился голосами, как только Кесс прошла мимо разбитой каменной плитки, которая когда-то была лестничной площадкой, ведущей к Христианской Церкви. Церковь, само собой, была уничтожена. В ней больше не было необходимости. Кто бы стал тратить свою жизнь веря в бога, когда Церковь доказала возможность жизни после смерти на этой стороне? Когда Церковь знала, как использовать магию и энергию? Но плитка осталась, бесполезный пережиток прошлого, как и многие другие вещи. Включая ее саму, подумала Кесс.

Напротив дальней стены, торговцы едой предлагали фрукты и овощи, сверкающие от воска и воды под оранжевым светом факелов. Под балками висели целиком туши коров и цыплят и уток, ягнят и свиней, заполняя ограниченное пространство удушающим запахом крови. Она пролилась на землю, и нельзя пройти мимо круглых печей, где можно приготовить покупку, не запачкав обувь.

Дальше шла одежда, ничего слишком профессионального или опрятного. Продавцы знали своих клиентов Рынка Даунсайда. Черное и серое рванье колыхалось на ветру и походило на приведений. Яркие юбки и черный винил украшали шатающиеся временные стены и торчали из пыльных коробок, стоящих на земле.

Она брела по узким проходам, почти не обращая внимания на незнакомцев, встречающихся на ее пути, и драгоценные изделия, в основном изготовленные из бритвенных лезвий и шипов, подобных на её куртке, отражавших пламя. Те, кто знал ее, поднимали головы в знак приветствия или быстро рассеянно улыбались, но те, кто нет... они видели ее татуировки, видели ведьму и сторонились. Благодаря строгому соблюдению закона, только служителям Церкви было позволено обладать магическими символами и татуировками рун, и служителям Церкви, неважно какой ветви, точно не везде были рады. Особенно в местах, где у людей были причины негодовать на правительство. Раньше ее это беспокоило. Сейчас ей плевать. Есть ли группа людей, которая хотела бы сунуть свои носы в ее дела? Только не в ее.

Кесс нравился рынок, особенно когда ее зрение начинало немного расплываться, достаточно для того, чтобы ей не нужно было видеть ужасную худобу некоторых торговцев, детей в их отвратительном тряпье стремительно бегающих между палатками, пытающихся подобрать обрывки или монеты, которые уронили люди. Ей не обязательно было смотреть, как они жмутся к огню, даже в такую теплую ночь, словно хотели запастись теплом на предстоящую зиму. Ей не нужно было думать о контрасте между соседствующим пригородным средним классом, который она только что покинула, и сердцем Даунсайда. Ее домом.

Где-то в центре, она нашла Эдселя, притаившегося в будке, словно труп на показе. Неподвижность его тела и глаз всегда обманывала людей. Они думали, что он спал, и хотели чего-нибудь коснуться: церемониального клинка, набора полированных костей, черепа крысы, но он хватал их за запястья, прежде чем они успевали дотянуться. Эдсель был ближе всего к другу Кесс.

- Кесс, - протянул он, и его томный голос ласкал обнаженную кожу рук. - Тебе бы свалить, детка. Говорят, Бамп навел на тебя прицел.

- Он здесь? - Она осмотрелась настолько обыденно, насколько смогла

- Его я не видел, но приметил Ужаса. Он наблюдал. Может, следил за мной, зная, что заглянешь поздороваться. Тебе что-то нужно?