– Да нет, я просто забыл, что разрешил ему.

Я вернулся и позвонил Ронни. Трубку взяла Филлис Брент.

– Да?

– Жанна дома?

– А кто говорит? Мистер Дулитч?

– Да.

– Разве Жанна не с вами? Она ушла около трех и сказала, что куда–то едет с вами и вашим сыном.

– Я задержался в конторе и еще не был дома. Они, наверное, ждут меня. Извините.

Меня охватил гнев. И я поверил этой негоднице!

Я попробовал успокоиться и понять, куда они могли поехать. И тут меня осенило! У Фелиции была летняя вилла на Файр Истленд. Раньше мы проводили там все лето. После ее смерти туда уже никто не ездил. Билл всегда любил этот дом, и я почти подарил его ему. Это было единственное место, где они могли остаться одни со своей «огромной любовью».

В несезон катера не ходили к острову, на котором была вилла, но Билл с детских лет знал всех шкиперов. Ему ничего не стоило попросить кого–нибудь перевезти их. Я не был уверен, что они там, но это был мой единственный шанс. Я позвонил Магги.

– Мне очень жаль, но обстоятельства складываются так, что я не смогу приехать.

– Ну что ж, Жак, тогда отложим до следующего раза.

– Мне очень хотелось прийти.

– Знаю. Скажи, мы с Георгом можем тебе чем–нибудь помочь?

– Нет, спасибо. Это такое дело…

Она, очевидно, догадалась, что я имею в виду Билла. Я позвонил Петеру и попросил на время машину.

– Билл взял мою, а мне необходимо съездить к одному автору.

– Неужели ты сегодня не развлекаешь жену Ронни? Странно! Если очень торопишься, возьми машину в гараже. Я оставлю там ключи.

Я взял машину Петера и поехал в Патогу. На это у меня ушло почти два часа.

На дороге было интенсивное движение. В Патоге я обнаружил свою машину в гараже на пристани. В ближайшем баре я нашел капитана Рейли, пьющего пиво.

– Добрый день, капитан. Вы не видели Билла? – приветствовал я его.

– Я отвез его на остров с девушкой. Он сказал, что вы в курсе дела. Верно?

– Да. А меня перевезете?

– А почему бы нет?

Залив был бурным. Меня постоянно обдавало ледяными брызгами. Уже стемнело. Когда мы подошли к пристани, света нигде не было. Я попросил капитана подождать и пошел по набережной. Моя вилла была последней со стороны океана. Подойдя ближе, я заметил свет керосиновой лампы. Я поднялся на крыльцо и открыл дверь. Они сидели в плетеных креслах около камина. Было холодно. Они слышали мои шаги на крыльце. Когда я вошел, они встали с кресел. Я молча разглядывал их.

Меня вдруг охватила тоска. Впрочем, и этот дом, и эта комната всегда наполняли меня грустью. Ведь здесь каждая вещь напоминала о Фелиции. Мой гнев больше относился к Жанне. Ведь Билл не пытался меня обманывать.

– Теперь я знаю, как верить тебе, – обратился я к Жанне.

– Зачем ты дала слово больше не встречаться с ним?

Она стояла, опустив глаза. Потом, резко повернувшись к Биллу, закричала:

– Скажи ему, скажи! Ты можешь это сделать! Скорее говори, слышишь!

Билл снова сел в кресло. Оно затрещало под тяжестью его тела.

– Что я должен ему сказать?

– Сам знаешь что – правду!

– У тебя что – заскок?

– Билл!

– Ну хорошо! – Он дико посмотрел на меня. – Возьми ее отсюда! Можешь назвать ее королевой добродетели!

Жанна села в кресло и закрыла лицо руками. Билл со злостью смотрел на нее.

– Это я просил ее встретиться со мной еще раз, умолял на коленях. Жаль, что ты не видел меня, когда я звонил ей и разговаривал, стоя на коленях. Она согласилась. Для того, чтобы убедить ее, потребовалось тридцать шесть часов. Я сказал ей, что буду пай–мальчиком. Я пообещал привезти ее на нашу виллу на побережье океана. У себя в Англии она еще никогда такого не видела. Я попросил капитана доставить нас сюда. Жанна думала, что он будет ждать нас, и она успеет к обеду. А когда увидела, что катер ушел, она бегала по набережной, как ненормальная. Удивительно, как она не додумалась броситься вплавь. Возьми ее! Поскорее отвези в обитель ее невинности!

Жанна сидела молча. И только сейчас я почувствовал, что у них настоящая любовь.

– Хорошо, – сказал я спокойно. – Можете отправляться, катер ждет.

Жанна тут же поднялась и позвала:

– Пойдем, Билл!

Мой сын даже не двинулся с места и зло ответил:

– Ты шутишь. Я останусь здесь. Ведь в катере я могу случайно прикоснуться к тебе и заразить…

– Билл! – Жанна умоляюще посмотрела на него. – Прости меня!

– Хорошо, хорошо…

– Билл, но я прошу тебя, не надо меня ненавидеть… Мой сын, обращаясь ко мне, сказал с иронией:

– Ты послушай ее. Сладости, пирожное, музыка – это все, что ей надо. Не беспокойся, конфетка, когда Ронни вернется домой, он купит тебе новый гарнитур из бриллиантов.

Жанна дрожала. Я обнял ее и строго произнес:

– Пойдем отсюда.

Я проводил Жанну домой. Она пыталась объясниться со мной, но я и так все прекрасно понимал. Они любили друг друга, а это было недопустимо. Мне было стыдно за то недавнее чувство недоброжелательности к Жанне. Ведь она вышла замуж за Ронни потому, что ее продали. Ей было всего девятнадцать лет, и это была не ее вина. Я ошибался в ней. Мне стало одинаково жаль ее и Ронни.

Было около одиннадцати, когда я привез ее домой. Она протянула мне руку.

– Какой вы хороший! Вы такой же добрый, как и моя мама.

Прежде чем отдать себе отчет в своем поступке, я обнял ее и поцеловал. Мне хотелось как–то утешить ее.

– Жанна, все будет хорошо.

Свою сумочку она забыла на вилле. Джонсон был выходной, Анни уехала к друзьям в Вестпойнт. У меня был свой ключ. На этом много лет назад настоял Ронни. Я открыл ей дверь и подождал, пока она зайдет.

Ронни приезжал на следующий день.

В половине пятого Ронни зашел в контору в прекрасном настроении. Он принес с собой новое произведение Гвендолен Снейгли.

– Это чудесная вещь, старина. Самое лучшее из всего, что она написала до сих пор. Она просто чародейка. Как себя чувствовала Жанна в мое отсутствие?

– Отлично, – ответил я.

– Твой сын хорошо ее развлекал?

– Мы все старались.

– А Базиль по–прежнему оттачивает перо?

– Думаю, да.

– Гвендолен прочла все его книги и пьесу. Она в восторге и предлагает ставить пьесу вместе со мной. Знаменитый Дживо будет режиссером. Она приехала вместе со мной, чтобы поскорее развернуть дело. Что ты на это скажешь? Подумать только – Снейгли и Лейгтон! Это звучит!

Он бросил рукопись Снейгли на стол.

– Прочти это. Обладая грубым купеческим вкусом, вы оба будете возмущаться, но для порядка все же прочтите! Да, еще одно, если мадам Снейгли позвонит, о моей жене – ни слова! Всему свое время, всему свой час! Он вышел, насвистывая.

Только я закончил работу, как он позвонил. Голос его так изменился, что я некоторое время не мог понять, с кем говорю.

– Сейчас же приходи сюда!

– Ронни, это ты? В чем дело?

– Не задавай глупых вопросов! К черту! Приходи.

С беспокойством в душе я отправился на 58–ю улицу. Мне открыл Джонсон. В холле стояла Анни. Она была в черном платье и домашних туфлях. Анни никогда не появлялась на людях небрежно одетой. Ее домашние туфли и очень бледное лицо говорили о какой–то катастрофе.

Когда камердинер ушел, Анни с ужасом произнесла:

– Я была в холле, когда пришел Билл. Он сказал, что хочет увидеться с Жанной. Я никогда не думала… Но это не моя вина. Это так не похоже на Ронни, чтобы напрасно меня обвинять, да еще в присутствии прислуги. Скорее иди к нему, Жак. Это ужасно!

Я поднялся в гостиную. Анни последовала за мной. Я почему–то думал, что застану Билла, но его уже не было. Жанна взглянула на меня и отвернулась. Ронни стоял у камина. Он с минуту разглядывал меня, потом заговорил:

– Я вернулся домой, открыл своим ключом дверь и застал мою жену в объятиях твоего сына! Я вышвырнул его вон! И хочу, чтобы ты знал, что я велел Джонсону вызвать полицию, если он еще посмеет сунуться сюда!