Прикосновения рук другого человека.

Рук, которые окружают нас теплом, которые прижимают нас. Рук, которые дают нам укрытие, комфорт, пищу. Рук, которые держат нас, гладят, утешают, прогоняя наши самые первые страхи, доставляют нас к самому первому убежищу, где утихает любая боль. Первое, чему мы учимся в жизни — это что прикосновение руки другого человека может облегчить боль и изменить всё к лучшему.

Это сила. Настолько основополагающая, что большинство людей за всю свою жизнь даже не догадываются о её существовании.

Я прижался головой к руке Кэррин, и меня снова пробила дрожь.

— Хорошо, — тихо сказал я. — Хорошо. Это тоже важно.

— Вот и славно, — ответила она.

Ещё на секунду задержав пальцы в моих волосах, она наконец убрала руку. Затем взяла наши чашки и понесла их обратно на кухню.

— Итак. Куда же ты направился, выйдя из "Хард Рока"?

— Ммм? — спросил я.

Её голос продолжал доноситься с кухни:

— Учитывая тобой сказанное, ты ушёл со встречи с Никодимусом около трёх часов назад. Где ты был после этого?

— Хм... — протянул я. — Да, насчёт этого...

Она вернулась с кухни и посмотрела на меня, изогнув золотистую бровь.

— Что, если бы я сказал тебе, что мне нужно, чтобы ты мне доверяла?

Она нахмурилась и слегка кивнула, а затем её губы тронул намёк на улыбку:

 — Ты отправился на охоту за информацией, да?

— Хм... — протянул я в ответ. — Давай просто скажем, что пока я не разузнаю побольше о том, с чем мне предстоит столкнуться, я буду прятать свои карты куда тщательней, чем обычно.

Она нахмурилась:

— Скажи мне, что ты делаешь это не ради моего же блага.

— Ты бы надрала мне задницу, — ответил я. — Я делаю это ради своего.

— Спасибо, — произнесла она. — Наверное.

— Не благодари меня, — ответил я. — Я всё ещё держу тебя в неведении. Но я уверен, что это абсолютно необходимо.

— Значит, тебе нужно, чтобы я тебе доверяла.

— Ага.

Она развела руками:

— Ага, хорошо. Так в чём заключается план? Предполагаю, ты хочешь, чтобы я собрала команду поддержки и ждала развития событий, пока ты и Томас отправитесь играть с плохими парнями?

Я покачал головой:

— Чёрт возьми, нет. Я хочу, чтобы ты проникла туда со мной.

Моя фраза на мгновение лишила её дара речи. Глаза её немного расширились:

— С тобой. Ограбить греческого бога.

— Совершить кражу со взломом, технически, — ответил я. — Я чертовски уверен, что если ты наставишь пушку на Аида, то  заслуживаешь всё то, что с тобой сделают за это.

— Почему я? — спросила она. — Это Томас хорошо обращается с клинками и владеет суперсилой.

— Мне не нужны клинки и суперсила, — произнёс я в ответ. — Каково первое правило самозащиты на улице?

— Бдительность, — мгновенно ответила она. — Неважно, насколько ты крут. Если ты не видишь опасность, то ничего не можешь с этим сделать.

— В точку, — сказал я. — Ты мне нужна потому, что у тебя нет сверхъестественных способностей. И никогда не было. Ты никогда не полагалась на них. Мне нужны лишние глаза. Мне нужно видеть всё, мне нужен кто-то, кто прикроет мне спину, кто будет отмечать детали. Ты детектив, видевший, что сверхъестественное существует, пока все остальные успокаивали себя отговорками. Ты готова к худшему и ты всё ещё здесь, чтобы это обсудить. У тебя лучшие глаза из всех, кого я знаю.

Кэррин секунду обдумывала мои слова, а затем медленно кивнула:

— И... ты думаешь, что я достаточно безумна, чтобы действительно это сделать?

— Ты мне нужна, — просто сказал я.

Она отнеслась к этому серьёзно.

— Пойду захвачу пушку, — ответила она.

Кэррин повезла нас по указанному на карточке адресу на своей новой машине — одном из этих маленьких японских джипов, которыми так восторгается Союз потребителей США, и мы оказались на месте примерно за десять минут до заката.

— Заброшенная скотобойня, — произнесла она. — Класс.

— Мне казалось, что район скотобоен уже давно весь снесли и перестроили, — сказал я.

Она припарковала машину и, проверив "Зиг", который носила в наплечной кобуре, ответила:

— Почти весь. Пара развалюх ещё стоят.

Обсуждаемая развалюха представляла собой длинное приземистое строение — простая старая бетонная коробка, всего пару этажей в высоту, но в длину растянувшаяся на целый квартал. Просевшее, грязное, всё покрытое пятнами и граффити — форменное уродство, стоявшее здесь, должно быть, ещё до Второй Мировой. Выведенная краской едва читаемая надпись на одной из стен гласила: "МЯСНАЯ КОМПАНИЯ САЛЛИВАНА". Окружающие строения были перестроены в соответствии с современными стандартами делового района... но я отметил, что работающие там люди, очевидно, предпочитали не парковать свои машины в той части квартала, что занимала скотобойня.

Мне даже не нужно было выбираться из машины, чтобы ощутить витающую в этом месте энергию — тёмная и недоброжелательная дрянь, что-то вроде устойчивой ауры, заставляющей людей и животных неосознанно сторониться этого места. Потоки машин, казалось, обтекали вокруг него в беспорядочном броуновском движении, оставляя квартал почти полностью заброшенным. В каждом городе есть подобные места — места, куда люди предпочитают не соваться. Нет, они не бегут прочь, вопя от страха, ничего такого... они просто будто бы никогда не находят повода свернуть на определённые улочки, остановиться на определённых участках дороги. И на то есть причина.

В подобных местах случаются плохие вещи.

— Ну что, заходим? — спросил я Кэррин.

— Давай немного понаблюдаем, — ответила она. — Посмотрим, что произойдёт.

— Так точно, Человек-Глаз, — произнёс я.

— Представь себе, пожалуйста, что я сейчас пинаю тебя в лодыжку, — сказала в ответ Кэррин. — Потому что делать это на самом деле — ниже моего достоинства.

— Это с каких пор?

— С таких, что я не хочу, чтобы ты своими противными мальчишескими микробами запачкал мои ботинки, — невозмутимо ответила она, наблюдая за улицей. — Так что тут забыл Никодимус?

— Без понятия, — признался я. — И за чем бы он ни охотился, ставлю на то, что он будет вешать лапшу на уши.

— Тогда зайду с другого конца, — ответила она. — Что такого есть у Аида?

— В том-то и дело, — поделился я. — Мои источники говорят, что он является коллекционером от сверхъестественного мира. И славится этим своим увлечением. Произведения искусства, драгоценные камни, ювелирные изделия, антиквариат и много чего ещё.

— Никодимус не особо похож на антиквара, как по мне.

Я фыркнул:

— Смотря что понимать под антиквариатом. Древние монеты. Древние мечи.

— То есть, — заключила она, — ты думаешь, что он охотится за каким-то магическим артефактом?

— Ага. И каким-то особенным. Иначе я не вижу причин, почему он не может раздобыть его где-нибудь ещё, — ответил я.

— Может ли он пытаться добиться чего-то самим фактом кражи?

Я пожал плечами:

— Например? Ну, кроме приведения в бешенство чего-то столь же огромного, могущественного и патологически мстительного, как грёбаный греческий бог? Эти парни принимают вещи близко к сердцу.

— Верно. А что если он готовит кражу, чтобы обставить всё так, будто её совершил кто-то другой?

Я фыркнул:

— Об этом стоит поразмыслить. Но, по-моему, существуют более лёгкие способы это сделать, без вторжения в одну из вариаций Ада, — я нахмурился: — Могу ли я тебя спросить кое о чём?

— Конечно.

— Ты планируешь взять с собой один из Мечей?

Кэррин хранила два меча, выкованных с гвоздями из Креста (ага, того самого Креста), вставленными в клинки. Они являются могущественными оберегами от злых сил, которыми владели Рыцари Креста — естественные враги Никодимуса и его команды из тридцати заключённых в серебряные монеты психов (ага, те самые тридцать сребреников).

Она насупилась, изучая глазами улицу, и какое мгновение молчала. А когда ответила, у меня создалось впечатление, что она осторожно подбирает слова: