Глава двенадцатая

Трофей турнира

Ночь опускалась на Баргорель теплая и звездная. Но, похоже, никого в городе звезды не интересовали. После турнира, столь необычно завершившегося, трудно было найти человека, не взволнованного им. Одни без конца пересказывали события турнира, вспоминая все новые, даже и не имевшие места, подробности. Другие же, кто не попали на турнир, готовы были часами слушать, уточняя детали вопросами или подлавливая на лжи, а то и вовсе заводя жаркие споры об истинности рассказов. Ведь как никак нужно было поверить тому, что под доспехами одного из славнейших рыцарей оказалась сама принцесса Аделина. Разумеется, находились и такие, которые хоть и не были на турнире, но, послушав очевидцев, сами принимались рассказывать с три короба. Как ни странно таких-то болтунов слушали охотнее всего. Вечер прошел в бесконечных пересудах и обсуждениях, и главное, что интересовало всех, кому теперь достанется рука принцессы Аделины и, в конечном итоге, трон Норриндола.

Большинство горожан не разделяло мнения короля Магнуса, что родная дочь выставила его на посмешище. Люди воспринимали появление принцессы на ристалище, с восторгом. Тем более, что ей удалось оказаться в четверке лучших рыцарей.

— Это наша Аделина, — с гордостью говорили горожане. — Видали, как она этих чужаков, а?

— Настоящая норридольская принцесса.

— Ферта, вторая Ферта!

Старожилы, творцы и ревностные хранители мифов о своей невероятной памятливости, теперь обрели повод еще больше укрепить свой авторитет в глазах молодежи.

— Как же, как же, — упиваясь неожиданным вниманием к себе, говорил глуховатый и подслеповатый почетный старшина столярного цеха, — отец мой изготовлял мишени и брал с собой на состязания. Я видел, как стреляла королева Ферта. Так вот, щ-щ-щ-у! И прямо в цель. Да, вот и она стреляла, как Ферта, настоящая Ферта.

— Дедушка, — неизменно спрашивал какой-нибудь шалопай, — а ты сам-то видел, как Аделина сегодня стреляла?

— Я-то? Эх, сынок, я видел, как Тим Отважный собирался на войну с Троллем.

— А короля Бергора ты, дедушка, случайно не видел?

Где-нибудь в другом месте можно было услышать нечто подобное:

— Так она и похожа на Ферту.

— Кто?

— Да принцесса Аделина! Вот кто! Мой дед поставлял в королевский замок вино и частенько брал во дворец. И я тебе, парень, вот что скажу: одно лицо.

— Да ну!

— Точно. Мы виноделами были еще при короле Барге. Он вот этот замок строил, а мы ему вино…

— Сколько ж тебе лет, дедушка?

— Давно живу, ой давно!

Что и говорить, весело было в Баргореле в тот вечер, весело.

Однако к началу ночи город заметно поутих, спала суета, опустели улицы и только городские трактиры оставались островками возбуждения. Трактир «Звезда негоцианта» не составлял исключения.

Завсегдатаи и гости, каковых нынче было большинство, все еще спорили и рядили. Мнения были разные: одни считали, что турнир нужно проводить заново, поскольку принцесса дралась так хорошо, что ни одного из претендентов нельзя считать достойным ее руки; другие полагали, что не нужно больше никакого турнира, принцесса показала свою самостоятельность и «теперь пускай сама выбирает себе мужа и нам короля»; но большинство придерживались того мнения, что «и думать и гадать тут нечего, поскольку, не считая принцессы, победителей осталось двое — рыцарь Дальней Стороны и рыцарь Дикого края, — то и пускай завтра дерутся за руку принцессы». Лидером этой партии был трактирщик Хэмм. Его кум, оружейник Шеробус, видимо, всегда стоящий в оппозиции, не был согласен с кумом.

— Я ведь ничего такого и не имею в виду, — говорил он возбужденно, но очень уверенно, — принцесса Аделина, конечно, молодец. В истории нашего королевства было не мало своенравных принцесс, но порядок есть порядок. Куда это годится, я вас спрашиваю, чтобы молодая девушка хваталась за оружие и забавы ради дурачила почтенных горожан, да и своего седого отца, нашего доброго короля Магнуса, в придачу?

Трактирщик Хэмм, имея большинство сторонников, был снисходителен.

— Это уж точно кум, тут и я с тобой соглашусь, эти девчонки, как подрастают, совсем от рук отбиваются. Вот хоть моя Эльза, где ее носит? Все во дворце. Фрейлина, понимаешь, из трактира. Ну ничего, пусть только явится, на кухне ее три котла дожидаются, до утра о дворце позабудет.

— Правильно, правильно, — охрипшим фальцетом заговорил старый столяр Брусс, — слыхал, что жена хлебнику Квасло сказала? «Ты, — говорит, — на меня больше не ори, а то, — говорит, — вызову на поединок, да еще, чего доброго, вышибу из седла»!

Трактир наполнился хохотом.

— Каждый должен заниматься своим делом, я так понимаю, — продолжал оружейник. — Если ты, к примеру, оружейник, то нечего тебе о рыцарских шпорах грезить. Если ты уродилась принцессой: сиди, жениха дожидайся. Твое какое дело? Быть опорой короля и продолжать королевский род. А что турнира касается, рыцарь Дальней Стороны по всем статьям победитель.

В зале поднялся гомон. Одни одобрили мнение Шеробуса, другие же горой стояли за справедливость.

— Нужно быть очень упрямым человеком, дорогой кум, — возмутился Хэмм, — чтобы не видеть того, что видят все: рыцарь Дальней Стороны ничем еще не доказал, что он сильнее рыцаря Дикого Края.

— Как это ничем? — раскраснелся и засверкал глазами оружейный мастер. — Стреляет он лучше…

— Однако ж хуже принцессы! — просипел Брусс.

— Много ты понимаешь, — огрызнулся Шеробус, — твои дела вон, деревянные. Рассуди, чтобы уложить стрелы в "трилистник" нужна не меньшая меткость, чем для того, чтобы всадить одну в другую. Это только первое. Второе — анкейским клинком он владеет лучше принцессы, а третье — он чуть не уложил этого выскочку, чужеземного барона.

— Ну, во-первых, чуть — это не в счет, а во-вторых, он бился после сигнала отбоя, по правилам он уже был побежден, — поддерживаемый гулом голосов сторонников, возразил Хэмм.

— То-то и дело, что не дали уложить, а то бы и не было никакого «чуть». Да что с тобой говорить, ты же, кроме кухонного ножа, никакого оружия в руках не держал.

Трактирщик все-таки обиделся.

— Ну, знаешь, кум, тебе, я погляжу, все ремесла не хороши, кроме твоего оружейного. Это не дело, я тебе скажу, мы тут все достойные граждане Норриндола и подданные нашего короля, и величаться над другими — это пакостное дело.

— А я и не величаюсь. Я очень уважаю всякое доброе ремесло и любое благородное занятие. Я ведь о том говорю, что всю жизнь, с малолетства делая оружие, лучше разбираюсь в предмете, о котором мы теперь толкуем. Я ведь не учу тебя, с какой скоростью нужно крутить вертел с бараньей ногой, тут ты, кум, мастер. А что касается того, как делается оружие, да как оно применяется, тут дай мне сказать, это, брат, мое.

— Конечно, — не унималась обида трактирщика, — тебе приятно, что рыцарь Дальней Стороны одержал победу твоим оружием. Стань он королем, тебе и почет, и доход. Глядишь, еще и старшиной цеха выберут.

— Эх кум, да я и так лучший мастер своего дела, а дохода моего считать не надо, я и сам справлюсь.

— Чем это тебе не угодил барон Квалдур, ума не приложу?

— Не люблю чужаков, — коротко отрезал Шеробус.

В трактире загудели.

— Прошу не гневаться достопочтенных гостей, — повысил голос оружейник, — я вовсе не имею в виду вас. Все вы, надеюсь, добрые жители Благословенного Края.

— Так здесь есть и пара купцов из Базилейского Царства!…

— Опять же прощения просим. Я ведь чужаком называю такого, кто невесть откуда прибыл и не уважает наших законов, который еще и кичится своею чуждостью…

— Так, а твой рыцарь Дальней Стороны, он-то что? Еще неизвестно, где это его Дальняя Сторона, — урезонил столяр.

— Где бы она ни была, дорогой Брусс, все ж она в Пятиречье. Этот рыцарь — страж Благословенного Края, ты что, не видал «Длани Бергора» на его груди?