Я обдумывала это, пока закидывала грязную одежду в стиральную машинку и несла корзину чистых полотенец в гостиную. Даже в мире Гуднайтов постиранные вещи сами себя не сложат. Хотя от хрустального шара я бы не отказалась, покажи он, где так долго носит Фин и стоит ли мне беспокоиться.

Папа однажды сказал, что у Фин нет чувства, которым Бог наделил утку, но это не так. У моей сестры поразительный инстинкт возвращаться домой. Не помню ни одного случая, чтобы она потерялась. Не географически, во всяком случае. Но когда ее отвлекал проект или гениальная идея, или случайная мысль… Откуда мне знать, может, сейчас сестренка плетет модель ДНК из соломинок на стоянке «Соника».

Тем не менее я набрала номер и слушала гудки, пока звонок не перевелся на голосовую почту, а затем повесила трубку, не оставив сообщения. Давно известно, что Фин любительница не отвечать на звонки. Но именно сейчас я была убеждена: она делает это нарочно, чтобы меня позлить.

Я барабанила пальцами по конторке, прожигая взглядом дверь в мастерскую тети Гиацинты. Мой ноутбук лежал наверху, но подняться и взять его было бы слегка… преднамеренно. Другое дело, если я просто забреду в соседнюю комнату, чтобы немного поблуждать в сети с тетиного компьютера, и «чисто случайно» загуглю имя или два…

И буду просто обязана отправить тете письмо и сообщить, что столкнулась с ее соседом.

Да уж, притянуто за уши.

Собак, похоже, устраивала моя новая цель, и они потянулись за мной в заднюю часть дома, стуча когтями по паркету – мои личные Бременские музыканты.

Я направилась к столу, за которым тетушка Гиацинта вела дела фермы Гуднайтов. При включенном свете и с работающим потолочным вентилятором мастерская не очень-то смахивала на святая святых ведьмы, хотя оборудование Фин и придало месту чуть больше атмосферы алхимической лаборатории, чем обычно. Но готова поспорить: тетя не одобрила бы шторы на окнах, не пропускающие солнечных лучей.

Когда-то комната была верандой, но много лет назад дядюшка Берт ее перестроил. Все пространство заполняли растения в горшках, а вдоль стен тянулись полки, уставленные кувшинами, бутылями – из зеленого, коричневого и прозрачного стекла, все подписанные от руки – и старинными фолиантами. С потолка свисали связки сушеных трав и цветов, вдоль камина стояли медные и железные горшки с почерневшими от огня донышками.

Дома мама большинство зелий готовила в кухне на газовой плите. Я даже видела, как она использовала медленноварку. Но тетя Гиацинта придерживалась традиций.

Собаки плюхнулись на прохладный каменный пол, высунув языки и тяжело дыша. Даже на меня действовала мирная энергетика, пропитавшая дом и землю. То же самое было в магазине моей мамы и у тети Айрис. Белая магия – только этим занимались Гуднайты – обладала таким эффектом. Даже люди, не признававшие ничего сверхъестественного, ее чувствовали.

Вот потому я с такой неохотой приехала на ферму. Это место – часть метафорического пузыря, в котором жила моя семья, где магия разумна и ощутима. Здесь смешиваются мысли и стираются границы, которые я начертила между своей личной жизнью, миром семьи и моим стремлением быть нормальной в глазах общества. И это заставило меня совершить такую нелепицу, как вступить в спор о призраках – о призраках, подумать только! – с болваном ковбоем.

Как только загрузился компьютер, я написала короткое письмецо тетушке Гиацинте, чувствуя себя умницей. А затем открыла браузер и набрала в строке поиска: «Техас, ранчо Маккаллохов».

Информации набралось не так уж много. Никакой домашней странички, все сжато и по-деловому. Основное местоположение: округ Ллано. Производство: крупный рогатый скот и телята. Владелец: Ден Маккаллох.

Вторая ссылка вела на статью «Исчезающие независимые фермеры» в ежемесячном журнале «Техас-Монтли».

У меня были весьма расплывчатые представления об этой отрасли. Крупный рогатый скот разводили на пастбищах, подобных тем, что окружали землю Гуднайтов. Мелких фермеров существовало множество, а расширение требовало денег и ресурсов. В статье говорилось в основном о том, как засуха, транспортные расходы и экономика привели в упадок семейный бизнес. Крупные скотоводы уступили место корпорациям. Автор привел в пример Маккаллохов как владельцев одного из крупнейших ранчо штата, остававшегося семейным предприятием. Никаких акционеров, лишь ма и па Маккаллохи.

Впечатляет, особенно после того, как я увидела карту ранчо. Оно было большим. Просто огромным – растянулось по оба берега реки Ллано. За исключением единственного белого пятнышка в центре – фермы Гуднайтов.

С полки с грохотом упала книга, и я подскочила. Развернулась на звук, но вокруг ничего не изменилось. Собаки по-прежнему дрыхли, а остальные книги стояли строго в ряд, далеко от края. Кажется, дядя Берт решил услужить.

Я подобрала с пола увесистый том в твердом переплете. «Фермерские хозяйства Техаса, приблизительно с 1920 года». Страницы открылись на старой карте области, судя по которой, сто лет назад владения Маккаллохов не распространялись так далеко. Их ранчо было самым большим из десятка на излучине реки. Семья, должно быть, скупила все остальные земли за прошедшее столетие, поскольку теперь они синим морем окружали островок фермы Гуднайтов, словно фагоцит, пытающийся поглотить упрямую клетку.

Ага.

Вздохнув, я откинулась назад, и кресло, вторя мне, словно разочарованно скрипнуло. Так вот в чем причина враждебности Бена Маккаллоха? В том, что тетя Гиацинта отказалась продавать землю? Девяносто процентов конфликтов в мире случаются из-за собственности: одни владеют тем, что хотят заполучить другие.

- Я немного разочарована, дядя Берт, – заговорила я с дядюшкой по старой привычке. – По-моему, если уж решил быть болваном – то должен хотя бы проявить оригинальность.

Но Бен ведь еще что-то кричал о призраках во владениях Маккаллохов? Я попыталась откопать в своих спутанных из-за гнева воспоминаниях, что именно он говорил. Что-то о призраке, о праве пересекать реку, о мосте…

Я услышала подъезжающий автомобиль, но собаки не то что не залаяли, а даже глаз не разлепили. Значит, вернулась Фин. Именно в тот момент, когда я подумала о призраках. Логика подсказывала, что это совпадение, но ведьма во мне говорила: «Не будь так уверена».

Фин ворвалась в мастерскую с большим стаканом газировки в одной руке и хозяйственной сумкой в другой. Даже не поздоровавшись, что было в порядке вещей, сестра начала говорить, но от волнения слова наваливались друг на друга, и это крепко действовало на нервы.

- Эй, Ами! Знаешь, что?

Для большинства людей «знаешь, что?» – риторическое вступление, но Фин действительно ожидала, что я попробую силы в ясновидении. Я возвела глаза к потолку и шумно вздохнула.

- Ты поздно и даже не удосужилась ответить на звонок.

Сестренка отмахнулась от скрытого упрека:

- Не угадывай очевидное.

Тратить на нее сарказм бесполезно, помните? Я перевела взгляд со стакана с надписью «Рут-44» в ее руке на соломинку в зубах.

- Еще очевидно, что ты забыла мой вишневый лимонад.

- Ой. – На лице промелькнула вина. – Прости. – Фин протянула мне свой напиток: – Ванильной колы? Там еще много осталось.

- Спасибо, не надо. – Я еще час назад поняла, что лимонад мне не светит. – И что же тебя задержало? В супермаркете приземлились инопланетяне?

- Не будь смешной. – Она бросила хозяйственную сумку к остальному своему хламу и объявила: – На соседнем ранчо призрак.

Я так резко села, что разбудила собак.

- Чего?

- У них призрак в и-ме-ни-и. – Последнее слово Фин произнесла по слогам, будто разжевывала для особо одаренных.

Ошибка с моей стороны не объяснить, что именно я имела в виду, вроде: «В самом деле? Значит, Бен Маккаллох не выдумал все это от досады?» Так что я пропустила все мимо ушей и сконцентрировалась на том, что заставляло мое сердце отбивать чечетку о ребра.