— Всё! Теперь холод! — отталкиваю его и тяну за плечо к раковине, плескаю ледяной водицей в распаренное лицо. Он орёт! Умора! Опять полотенцем протираю гладкую кожу и брызгаю мягким лосьоном после бритья, похлопываю нежно по щекам и шее. Теперь он шипит. Выдыхает. Проводит рукой по выбритой поверхности, а потом по моему лбу.

— Я знал, что так будет!

Мне выдали какую-то невменяемую одежду и даже плавки. Всё висит, как на вешалке. На завтраке Мазуров торжественно заявил:

— Иван, сейчас меня отвезёшь в офис, там я на Кротова пересяду, а сам этого цирюльника вези в какой-нибудь магазин поприличнее, без запаха формальдегида. Держи карточку, — он стучит ребром банковской карты по столу, — я подозреваю, что у него нет ничего. Покупай всё: от плавок и носков до куртки. Обувь не забудьте!

Я поднял руку, как школьник за партой.

— А можно я сам выбирать буду?

— Выбирай, только не порно! Без драных коленок и мата на футболках!

Я ещё раз поднимаю руку:

— А можно мы заедем в стройматериалы?

— Завезёшь его в наш фирменный.

Опять рука вверх:

— А зарядник для телефона? Он недорогой…

— Непонятно, кому ты звонить собираешься. Но зайдите, возьмите, что надо.

Школьник вновь интересуется:

— А смазку купить?

— Э-э-э… — Мазуров покраснел как помидор, захлопал глазами, крякнул. — С-с-сука!

И выбежал из стола. А Иван удивлённо спросил:

— Что это с ним? И что за смазка? У меня есть для тормозной системы… Надо?

========== 8. ==========

Купили мы всё быстро. Для меня шоппинг никогда не был привлекателен, а для Ивана тем более. Пару труселей, пару носков, пару футболок, хлопковые бежевые штаны, синие джинсы, скромную толстовку, шорты, кеды и туфли-лоферы. Не удержался и приобрёл на халяву растаманскую вязаную беретку и облегающую оранжевую футболку с надписью «I’m blind» (я слепой) и с нарисованным кротом. В аптеке взял смазку и свечи от геморроя. Без проблем нашли нужный зарядник.

Но главное, Иван отвёз меня в их фирменный строительный магазин, где я разошёлся! На всякий случай взял разную эмаль, растворитель, абразивы для шлифовки, клеевые гвозди, саморезы, разные крепежи (вдруг!), понравились подвесные канаты для мебели или качелей. Иван, ходивший следом, без конца отговаривал от покупок, предупреждая, что многое, на что я нацеливался, в доме есть. А потом ещё ругался полдороги на то, что я затеял «хероту». Меня мало интересует его мнение. У меня руки чешутся!

Поэтому, как только мы всё сгрузили и Иван, перекусив, удрал на работу, я взялся за дело. План был прост: из ободранного «бельведера» сделать беседку в восточном стиле, поменять кардинально облик дворика. В подвальном помещении Иван мне показал тот строительный материал и инструмент, что был у Мазура. Я понял, что действительно много купил зря. Пофиг! Не разорится!

Вытащил высокую стремянку на улицу. Снял верхние решётчатые панели беседки. Разложил полиэтилен вокруг беседки и начал с шлифовки всей поверхности. Нужно было убрать с дерева остатки белой краски, выровнять материал. Манное крошево весело оседало на моей одежде и сыпалось на полиэтилен. Потом пришлось осторожно прибирать эту шелуху от шлифовки, так как траву нужно было сохранить красивой. Мастикой замазал дыры от пазов для решётки и трещину на несущем столбе при входе. Проолифил дерево — запахло новой химической жизнью. Несмотря на то, что дневное время унеслось в прошлое за работой, решил, что крышу покрою сегодня. В подвале обнаружил две упаковки мягкой битумной черепицы прямоугольной формы. Осталось от крыши дома. Та-а-ак, здесь есть описание товара и технология покрытия. Цвет — «дерево». Очень подходит под мою задумку, получится, во-первых, ансамбль с домом, во-вторых, этакий эко-стиль, для восточного решения — самое то!

Конусообразная крыша с небольшим уклоном сделана из дерева. Может, не нужно обрешётку? Не буду её делать! Лезу наверх, вымеряю, целюсь, крою, начинаю с края конуса. Первые плитки клеил долго. Проложил пять штук и сразу прошил саморезами по верху. Мешает остаточная боль в мышцах, тем более что работая по кругу, приходится спускаться-подниматься по лесенке много-много раз, но «охота пуще неволи». Клеил, колотил, «дрелил», пока не спустились сумерки, но крышу закончил! Весь измазанный в олифе, припорошённый мелкими ошмётками от шлифовки, с дорожкой холодной испарины пота по линии позвоночника, сладко шмыгающий носом, сгрузил все материалы в саму беседку и прикрыл полиэтиленом. Любуюсь, щурясь на свой труд, я — Самоделкин, Винтик и Шпунтик — три в одном. Доволен! Не все умения положил на алтарь стрижки, укладки, завивки, покраски. Завтра буду мастерить основную красоту. Если буду жив… Где этих опять носит?

В доме увидел, что время уже десять вечера! Охренели! А если меня украли? Или я сбежал? Вот и будет потом блевать от профуканного шанса.

Я плотно набил желудок, спел несколько арий в душе, на распухшее от воды тело померил вещички, что купили сегодня. Погадал на афоризмах. Выпало короткое: «У победителей раны не болят. Публий Сир». У меня болит спина, живот, руки, пальцы — кто кого победил: я беседку или беседка меня? Или этот Сир про другое говорил?

Короче, долбаные строители домой не торопятся. А я что? Буду их ждать у окошка, каждые полчаса супчик разогревать? Лёг спать! И сладкая мечта разлилась по трудяге-организму: вот бы они вообще не приехали! Я бы зажи-и-и-ил! У-а-а-а-о! (зеваю) Ага, пока бы Мурад на меня не вышел.

Поспать мне не дали. Бамс! Свет зажёгся, и пьяный Мазур, опасно накренившись надо мной, недовольно завопил в ухо:

— Я тебе чего сказал вчера? Чего сказал? Скажи! Ты меня совсем не отражаешь? Какой бы я н-н-не был этот… пидор, я х-х-хозяин! Быстро на место!

— На какое место? Ты где-то конуру мне построил? — заскулил я сонно-жалобно. — Я сплю уже вовсю!

— Я-а-а сказал! Живо!

— Отстань, пьяньчуга!

— С-с-слепой паразит! Ну-ка, иди ко мне! — и лапами меня сгребает вместе с одеялом, поднимает, блядь, пьяный грузчик.

— Андрей! Я сам! Ты уронишь… ёб! — бесполезно вообще орать, а лягаться опасно. Он и так еле стоит, а если груз ещё и трепыхаться начнёт, то падение с тяжкими последствиями неминуемо. Мазуров тащит меня в спальню, стукает башкой о косяк, идиот! Повторяет упрямо:

— Я сказал! Я сказал! Будешь тут! Я сказал!

Ну до кровати он, конечно, не дошёл. Запнулся на ровном месте, и мы грохаемся, сотрясая дом девятибалльным телотрясением. Блядь! Бедная моя голова! Несчастный мой локоть! А копчик? Сколько можно на него падать! Да ещё и Мазур лбом вмял живот: весь ужин отбил! На грохот прискакал Иван, тоже пьяный! Они на чём домой-то приехали? Водила матерится, разлепляет металлолом наших тел, читает какие-то нотации своему более молодому шефу. А Мазуров как заведённый:

— Я сказал, а он не слушает! И кто он после этого? Су-чо-нок! Ва-а-ань, ты тоже меня не уважаешь?

— Мазур! Я, бляха-муха, так уважаю, так уважаю, что звездец, как уважаю…

Я понял, что вмешиваться в этот содержательный разговор двух уважаемых людей бессмысленно. Лёг в кровать Мазура, зарыл голову в подушку и попытался вернуть себе сон. Два пьяных друга ещё пофилософствовали, тыкая друг другу в грудь, и раз тридцать сказали «всё, спать». Мазур даже нашёл в себе некие волевые ресурсы и пыхтел в душе. Вновь вывел меня из состояния сна, прижав моё тельце к спинке угловой кровати, пророс через меня руками, душно обвил этими лианами, а в довершение картины ногу сложил и смешно-страстно зашептал в ухо:

— Я такой бритый! Все охуевали весь день… ага… и я… туда же. И я буду ре-е-едко… Я буду бороться, поборюсь, поборюсь и побежду, победю, победню, ёб… всё против меня… Мой слепыш-ш-ш…

И я понимаю, что это финальная увертюра. А руки, ногу и алкогольный дух придётся терпеть всю ночь.

***

Нудно, настойчиво гудит телефон. Пихаю Мазура локтем, тот мычит и отыскивает этот настырный гаджет. Но разговаривать, видимо, удобнее на мне. Придурок, опять сложил на меня часть себя и отвечает не только в приёмник телефона, но и в моё ухо, поэтому слышу весь разговор: