Такова была экспозиция предстоящей битвы. Битвы за императорский трон. Екатерина мечтала о нем, но прав на него, особенно после рождения наследника, не имела. Однако выкинуть мысли о власти она из головы не могла. Все начало оформляться во что-то определенное, когда великая княгиня повстречалась с Григорием Орловым. Ей было тридцать лет, она была привлекательна, страстна, опытна в любовных делах, а главное — несчастна. О, сила женской слабости! Орлов был рыцарем, и он, конечно же, был готов сделать для Прекрасной дамы всё. Ни одна историческая хроника не сообщает, когда они стали любовниками. Однако когда это случилось, братья Орловы стали самым действенным образом «пиарить», как бы мы это сейчас назвали, Екатерину. Великая княгиня нуждалась в них, потому что за Орловыми была гвардия, а Екатерина хорошо усвоила от Елизаветы, что путь к трону лежит именно через гвардейские казармы. Говорят, что нельзя войти в одну реку дважды. В случае с Екатериной это не так: она пошла по тому же пути, что и Елизавета, и не прогадала. Конечно, Екатерине было гораздо сложнее: она была чужой в этой стране, она родила законного наследника, но, тем не менее, гвардия внесла ее на вершину власти так же, как и Елизавету.

Спустя годы, после переворота 1762 г., императрица России открыто призналась французскому послу Бретелему: «Орловым я обязана тем, что я есмь». В своих записках она также недвусмысленно дает понять, что если бы не братья Орловы, то не стала бы она самодержицей всея Руси. Как же так получилось? Орловы имели большой авторитет в гвардейских полках, потому что были храбрыми солдатами, хорошими товарищами, порядочными людьми, и к их мнению прислушивались. Постепенно они создавали положительный образ страдающей великой княгини, которая, в отличие от своего ограниченного и упрямого супруга, питала глубокую любовь к новой родине и русскому народу. Григорий, Алексей и Федор не жалели красок, описывая ужасающее и униженное положение Екатерины в семье. Постепенно число ее сторонников росло. В немалой степени этому способствовало и поведение ее супруга, который не желал считаться с настроениями общества. Еще при жизни Елизаветы многие не хотели, чтоб престол занимал ее племянник. Создавались кружки и тайные общества, обсуждавшие возможность передачи власти в обход воли императрицы. Проекты были самые разные. Екатерина очень активно участвовала во всех этих интригах, потому что в конце концов она была первой, по кому придется удар. Недовольство зрело, в покоях Великой княгини уже давно обсуждали различные проекты по захвату власти. Одними из главных заговорщиков (а в историческом сознании — главными) были братья Орловы.

К тому моменту они уже хорошо были известны в столице. Они выделялись своей удалью, умением веселиться, кутежами и амурными приключениями. В высшем обществе Орловых знал каждый, но в гвардии их любили. Не было ничего удивительного в том, что гвардейские офицеры часто собирались у Григория Орлова, который к тому времени был любовником Екатерины. За рассказами о похождениях и пирушках он не забыл вызывать сочувствие к жене великого князя. Впрочем, гвардия и так любила ее и готова была добыть ей престол шпагой.

Первый случай представился сразу после того, как преставилась государыня императрица Елизавета Петровна. Это случилось 25 декабря 1761 г. После 20 лет правления дщерь Петрова умерла, завещав российский престол своему племяннику, сыну сестры Анны. Новый государь не устраивал даже своего воспитателя — графа Никиту Ивановича Панина, а уж что говорить об остальных вельможах и дипломатах. В то морозное зимнее утро столица замерла. Это был удобный момент для действия — скажи Екатерина слово, и уже тогда был бы совершен дворцовый переворот в ее пользу. Гвардия была готова провозгласить ее императрицей, но Екатерина… Екатерина медлила, она растерялась: она и не думала, что момент придет тогда, когда она будет совершенно не готова. Интересные воспоминания оставила княгиня Е.Р. Дашкова, которая в ту пору была подругой великой княгини и являлась одной из тех, кто входил в партию заговорщиков. Такой человек, как Дашкова, был необходим Екатерине, потому что Дашкова привлекала на ее сторону знать и видных сановников, от которых зависело общественное мнение. Итак, когда стало известно, что Елизавета умирает, между княгиней Дашковой и великой княгиней Екатериной состоялся примечательный диалог:

«— Ваше высочество, я не могла долее противиться желанию узнать, что можно сделать, чтобы развеять тучи над вашей головой. Доверьтесь мне, ради бога, я заслуживаю вашего доверия и надеюсь и в дальнейшем его заслужить. Скажите, каковы ваши намерения? Что вы думаете предпринять ради своей безопасности? Императрице остается жить несколько дней, может быть, несколько часов <…>

Великая княгиня залилась слезами; взяв мою руку и прижав ее к сердцу, она ответила:

— Я вам невыразимо признательна, дорогая княгиня, и поверьте, что со всей искренностью и полным доверием к вам я говорю, что у меня нет никакого плана, я не могу ничего предпринять, а должна и хочу мужественно встретить то, что должно случиться; единственная надежда моя на бога, и я предаю себя в его руки»^{4}.

В последующем историки точно установили причину замешательства Екатерины: она была на пятом месяце беременности и скрывать это даже под тогдашними платьями было уже невозможно. Кроме того, двор знал, что ребенок этот не от Петра. Это был плод любви Екатерины и Григория Орлова. Естественно, что Екатерину тогда заботили совсем другие вещи. Вот почему, когда гвардейцы в порыве патриотизма сказали ей: «Повели, и мы возведем тебя на престол», она ответила раздраженно: «Бога ради, не начинайте вздор; что Бог захочет, то и будет, а ваше предприятие есть рановременная и несозрелая вещь»^{5}.

Жалела ли потом Екатерина о своем замешательстве? Вряд ли, ведь все в конце концов устроилось как надо. Кстати, рождение незаконного сына от Орлова стало одним из факторов, поспособствовавших развязке драмы. Последние месяцы, беременности скрыть совсем не удавалось, и император был в гневе. В апреле 1762 г. Екатерина родила сына, которому дали фамилию Бобринский и графский титул. Впоследствии фамилия Бобринских была одна из знатнейших в России. Существуют даже свидетельства, что одно время Екатерина хотела передать трон ему в обход Павла. Но тогда рождение младенца грозило ей заточением в крепость.

Недовольство новым императором становилось всеобщим. Квартира Орлова продолжала оставаться центром заговорщиков. Григорию Орлову часто отказывают в уме, противопоставляя его брату Алексею. Однако Григорий был достаточно прозорлив и проницателен, что позволило ему давать точные и сбывающиеся прогнозы относительно будущего Российской империи. Правда, когда он высказывал их за столом, ему никто не верил: таким диким и невозможным казались картины будущего, нарисованные им. Но тем страшнее делалось, когда они сбывались. Разве не он предрек первый же шаг нового императора, возмутивший всех мыслящих людей России того времени? Орлов говорил, что Петр III заключит мир со всегдашним врагом России — Пруссией и сведет на нет все победы русского оружия. Его поднимали на смех, но, едва взойдя на престол, Петр III именно это и сделал: он приказал войскам прекратить военные действия и отправил дипломатов с миссией к Фридриху II. В столице палили из пушек по случаю этого события, а многие гвардейцы желали развернуть эти пушки по дворцу. Орлов говорил, что император, увлеченной прусской армией, попытается перекроить русскую армию на немецкий лад, что он избавится от ее главной ударной силы — гвардии. Это казалось совершенным бредом, потому что российские императоры привыкли опираться на гвардию и только на нее. Однако Петр III именно так и сделал: он упразднил кавалергардов, а на их место поставил своих голштинцев. Кавалергардами всегда командовал сам самодержец, Петр III отдал командование всей армией своему дяде, Георгу Голштинскому. Надо ли говорить, какую волну возмущения это подняло в армии? Если еще кто-то из военных и не был сторонником Екатерины, то теперь стал им безоговорочно. Агитационная машина Орловых работала на полную мощь. Уже не скрываясь, Григорий и Алексей утверждали, что только Екатерина может спасти матушку Русь от позора и захвата немцами (а это еще со времен Анны Иоанновны было красной тряпкой для народа). Время и историческая обстановка внесли новые черты в имидж жены Петра III: она стала не просто страдалицей, а страдалицей за Россию, последней надеждой. А Орловы продолжали делать свое дело: к моменту, когда пришло время для решительных действий, у Екатерины было много сторонников. Это значило, что если император будет сопротивляться, его заставят замолчать.