Решение оборвать все, что связывало его с Васильевым пришло внезапно и слишком болезненно, чтобы от него отмахнуться. Начать решил с универа.

Но уже на следующий день после посещения деканата, его вызвал к себе на разговор ректор и прямо спросил, связан ли удручающий вид Коськи и его желание перевестись в другой институт с отъездом Васильева?

Коська напрягся и не знал, что ответить, ведь Суровым было велено не афишировать его связь Лексом.

Ректор продолжил:

- Мне бы не хотелось терять такого ученика как вы, тем более, учиться осталось всего ничего.

Он как-то слишком “понимающе” посмотрел и задумчиво высказал:

- Поверьте, я слишком давно знаю Алексея, чтобы поверить в то, что он вас каждое утро привозил сюда исключительно благодаря вашему потенциальному красному диплому. Что бы у вас не произошло, перейдя в другое учебное заведение, вы не спрячетесь, Костя, а вот потерять хорошие перспективы вполне можете.

Коська молчал, повесив голову и с тоской изучая переплетения линий деревянного узора

столешницы ректорского стола

- Насколько я знаю, Алексей Дмитриевич оплатил ваше обучение в нашем университете полностью, хотя с вашими знаниями вы могли бы и на бюджет поступить. А вот при переводе в другое место вам самому нужно будет решать финансовую сторону. Давайте не будем принимать поспешных решений. Учитесь спокойно. Если уж вы так настроены на перемены, мы с вами сделаем так – официально вы будете переведены в наш филиал в Волоколамске, но обучаться продолжите здесь, я об этом позабочусь. Поймите, Костя, он всё равно узнает куда вы переведетесь. Я не враг себе, чтобы врать Васильеву, я сам же ему и покажу документы о переводе. Но можно не врать, а всего лишь не говорить всю информацию, когда он будет вас искать.

- Не будет.

- Что, простите?

Как? Как объяснить, что искать его никто не будет? Что он прячется не от Лекса, а от себя самого. От глупого, иррационального ожидания, заживо сжигающего день за днем, что однажды Лекс придет за ним, и все сейчас происходящее окажется просто плохим сном.

- Кстати, раз вы, как я уже понял, не собираетесь сотрудничать с “Василиском”, то позвольте поинтересоваться, нашли ли вы себе место для стажировки? Нет? Что ж, если не найдете, могу предложить как вариант, устроить вас в агентство к моему сыну. Игорь доверяет моей протекции и охотно примет рекомендованного мной студента. Поработаете, наработаете стаж и опыт, а там уж решите, как распорядиться жизнью.

Ректор говорил простые и понятные вещи. Коська нерешительно поднял голову.

- Соглашайся, мальчик, - доброжелательно улыбнулся ректор и он согласился. Потому что поверил, потому что слишком устал от необходимости решать, а тут такой удобный вариант, за тебя все сделают - только учись, а затем еще и работой обеспечат.

*

Напиться не получалось. Коська сидел перед нетронутым стаканом и пытался заставить себя выпить. Сильнейшее неприятие алкоголя впервые оказало ему плохую услугу. Если шампанское в компании Лекса, на Новый Год или день рождения он ещё мог себе позволить, то один лишь запах крепкого алкоголя вызывал стойкое отвращение.

А попробовать напиться шампанским ему казалось уже сверхотвратным.

Небольшой бар, куда его занесло в надежде найти способ забыться, чтобы уснуть пьяным сном без кошмаров, имел лишь одно явное достоинство - близость расположения к дому.

Всё остальное же Коську лишь раздражало - улыбающийся персонал, звучащая из динамиков попсовая песенка, назойливые взгляды посетительниц.

Он, продолжая гипнотизировать чертов вискарь, достал сигарету и, зажав губами, полез в карман за зажигалкой. Но неожиданно перед лицом появилась мужская рука с серебристым прямоугольником зажигалки. С металлическим стуком откинулась крышка, показывая огонёк. Коська прикурил и посмотрел на хозяина руки. Молодой мужчина убрал зажигалку и улыбнулся.

- Привет. Кажется, ты меня не узнаёшь?

Кивок головой, означал одновременно и приветствие и ответ на вопрос.

- Дмитрий. Мы с тобой встречались как-то, помнишь, у Васильева?

Вспомнил. Как будто много лет назад, будто в другой реальности - неловкая встреча, полотенце на бедрах, осторожный внимательный взгляд и поспешный ужин втроем. Меньше всего Коське сейчас хотелось, чтобы ему напоминали о той, потерянной другой жизни, но Дмитрий без приглашения подвинул стул и уселся рядом.

- Что вам надо?

- От тебя? Ничего. Просто составить компанию одинокому напивающемуся парню.

- Я не напиваюсь.

- Вижу. Давай “не напиваться” вместе, в другом месте.

- В каком другом?

- Ну, можешь меня пригласить к себе, конечно, но можно и просто сменить питейное заведение.

Коська рассматривал Дмитрия сквозь никотиновую дымку прокуренного зала и думал, что можно забыться и без алкоголя. Хотя бы попробовать.

- Приглашаю. Выпивку и презики купишь сам.

И ухмыльнулся, поймав шокированный взгляд, казалось бы уверенного в себе мужчины.

В спальню он его не пустил, вроде бы, что терять, но хотелось постель оставить “чистой”.

Диван в гостиной, столик с бутылкой коньяка, собственный бокал с нетронутым напитком и чужие руки на его теле. Коська отворачивал лицо от чужих губ, Дима не настаивал. Не те губы, не те руки, чужой запах. Слишком стройное тело, мягкие движения, не указывающие - лишь уговаривающие. Коська откинул ненужные мысли и потянул Дмитрия на застеленный покрывалом, уже разложенный диван.

Тело, давно не получавшее сексуальной разрядки, предательски оживало под умелыми ласками.

Забыться действительно можно и без алкоголя.

Забыться, это же не забыть.

А то, что после потекли слезы, намочив зажатый в губах сигаретный фильтр, так то невыпитый коньяк виноват, не иначе.

И сон был крепким, без сновидений. Что и требовалось.

Утром, задумчиво рассматривая оставленную Дмитрием визитку, подумал, что лекарство вызывает привыкание, а этого допустить никак нельзя. Еще один синдром отмены он просто не переживет. Значит, лекарство надо менять чаще, до того как оно станет незаменимым. Прикурил сигарету и, поднеся зажигалку к визитке, стал наблюдать как сгорает плотный матовый кусок бумаги.

Продать или сдать квартиру он не решался, но и оставаться в ней больше не мог. Вернуться в свою тоже не было сил, там все напоминало о произошедшем несколько лет назад. И он попросил Саню сдать жильцам свою трешку, а сам снял однокомнатную недалеко от института.

Саня, понимая в каком состоянии находится Коська, но не представляя чем помочь, позвал его в гости. Он теперь жил с Татьяной и её детьми.

Коська пришел как-то по записанному адресу, дверь ему открыла Татьяна. Она радушно его встретила и объяснила, что Саня ещё не вернулся с работы. Проводила в комнату, а сама ушла хозяйничать на кухне.

Коська неловко потоптался, не зная куда себя деть и уселся на диван. И чуть не подскочил, услышав где-то рядом громкое:

- Ку-ку!

Он осмотрелся, но ребенка нигде не заметил.

- Ку-ку!

Коська улыбнулся и, оглядываясь, произнес:

- Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить осталось?

- Это не кукуска, это Ёмка под стоём сидит. Он от мамы спятайся, стобы буквы не ситать.

По полной заложила “кукушку”, возникшая в дверном проеме мордашка. Заинтересованно оглядела Коську и исчезла за дверью.

- Лизка глупая. Вот ведь горе мне с ней, - вздохнул “кукушка” и выбрался из-под длинной белой скатерти, покрывающей стол. Кукушке было на вид, лет шесть, но хмурился он на все сорок. Сведя брови и важно выпятив нижнюю губу, лохматое белобрысое чудо прошествовало к дивану и уселось рядом с гостем. Чуть посидело, косясь на него, а затем важно произнесло:

- Роман, - и протянуло ладошку.

Коська невольно улыбнулся такому взрослому жесту. Он и сам не любил условностей и представлялся сразу, без приглашений и хождений вокруг да около.

- Константин, - он “по взрослому” пожал ладошку. - Можно Костик.