Она быстро вышла. Комната без нее стала опустевшей. До меня еще доносились звуки удаляющихся шагов, когда возле моего уха раздался свист рассекающегося воздуха. Я пригнулся, но было уже поздно.

Перед тем как Паркер вырубил меня, я заметил положение стрелок моих часов: они показывали одиннадцать вечера. Очнулся я только в половине двенадцатого.

Паркер брызгал водой в лицо. Я помотал головой, как после тяжелого похмелья. Она болела, и чувствовал я себя хреново. Меня не удивило, что я оказался привязанным к стулу. Герман суетился возле, разглядывая меня со всех сторон.

- Теперь, мистер Джексон, поговорим о пудренице. На этот раз скажете правду или опять соврете?

- Ничего нового я сказать не могу.

- Ахиллесова пята вашей истории очевидна - вы достаточно опытны для того, чтобы оставить пудреницу в сейфе. Вы спрятали ее где-то в комнате, чтобы при первой же возможности быстро забрать оттуда, когда разделаетесь с охранниками. Нет, пудреницу вы никогда не оставили бы в сейфе, мистер Джексон.

Он был прав, черт побери, но доказать не мог. Я с презрением смотрел на него.

- Я оставил пудреницу в сейфе, а бомба все уничтожила.

- Посмотрим, удастся ли нам изменить вашу точку зрения? - сказал Герман.

Я был круглым идиотом, вернувшись сюда, и самое обидное - знал, почему так поступил. Теперь понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что, если мне в голову втемяшится какая-нибудь женщина, жди неприятностей. Конечно, я должен был предвидеть, что ничего хорошего мое возвращение не принесет, но, вспомнив о Веде в белом платье, я не мог поступить иначе.

- Скажите по-хорошему, где пудреница, иначе мне придется поговорить с вами по-другому.

- Я внимательно посмотрел, содержимое сейфа превратилось в пыль.

Я попытался освободить руки, но веревка была крепкой. Подняв мой подбородок двумя пальцами, Герман сказал мне на ухо шепотом:

- Вам лучше сознаться, где вещица. Я пялился на стоящего возле камина Паркера, и злорадная улыбка была достойным ответом.

- Мне нечего добавить, старина, - сказал я, готовясь быть задушенным.

Моя память напомнила, что когда я во время первого знакомства увидел руки Германа, то подумал, что кровь брызнет у меня из ушей, если эта скотина захочет меня задушить.

Почти так и произошло.

Как раз в тот момент, когда мне показалось, что череп готов лопнуть, Герман ослабил хватку.

Я набрал воздуха в легкие и попытался прогнать множество бриллиантов, плясавших у меня перед глазами.

- Где пудреница, мистер Джексон?

Его голос звучал как бы издалека, и это меня беспокоило.

Я ничего не ответил.

- Наша пытка будет намного круче, чем это умели делать в инквизиции.

Я чувствовал, как трещат челюсти. Затем словно что-то вспыхнуло в голове, и из ноздрей потекла кровь. После этого я потерял сознание. К глазам подступила темнота, мне еще раз плеснули в лицо водой. Переведя дух, я вынырнул на поверхность. Герман был все еще здесь и тяжело дышал.

- Ох, и глупец же вы, Джексон. Большой глупец! Скажите, где пудреница, я отдам заработанные вами деньги, и вы сможете уехать. Я строг, но справедлив. Так где же пудреница?

Я облегчил душу руганью и снова попытался вырваться, но тщетно. Еще несколько секунд нехватки воздуха, резкой боли и нестерпимого чувства полного бессилия. Я снова потерял сознание.

Стрелки часов на камине показывали полночь, когда я снова открыл глаза. В свете настольной лампы на другом конце комнаты Паркер читал книгу. На столе возле его локтя лежала кожаная дубинка с набалдашником. Ни единым движением я не выдал, что пришел в себя. У меня была уверенность, что, заметив это, он скажет Герману и тот начнет снова работать над моим измученным организмом.

Что же касается шеи, то она болела так, словно на нее обрушился небоскреб. Кровь все еще шла у меня из носа. Я чувствовал себя свежим и бодрым, как покойник десятидневной давности.

Услышав скрип отворившейся двери, я закрыл глаза и застыл как манекен в витрине. Потом почувствовал запах - Веда остановилась рядом со стулом. Чуть позднее я услышал, как она подошла к Паркеру.

- Вы не должны были приходить сюда, - сухо сказал он. - Вы должны еще лежать в постели.

- Он что-нибудь сказал?

- Еще нет, но скажет.

Он казался слишком уверенным, даже чересчур.

- Он приходил в сознание?

- Не знаю. Меня это не интересует. Идите спать.

Ее шаги направились в мою сторону. Я открыл глаза и увидел, что Веда сменила белое платье на желтый брючный костюм. На мгновение наши взгляды встретились, и она отвернулась.

- Он еще без сознания, - сказала она Паркеру, - и выглядит неважно.

- Джексон выглядит еще не так, как будет выглядеть, когда вернется Корнелиус. Послушайте, Веда, вам не стоит здесь находиться.

- Где Герман? - она словно не слышала, что он сказал.

- Поехал к дому Бретта, узнать, не обнаружилось ли чего.

- Но что может обнаружиться? Там ведь была полиция, верно?

- Идите спать. Я не хочу, чтобы вы находились рядом.

- Вы сердитесь на меня, Паркер? Я медленно поднял голову, чтобы понаблюдать за обоими. Веда стояла рядом со столом, и ее тонкие пальчики играли с дубинкой.

- Нет, не сержусь, мадемуазель, но вы должны идти спать. Вам нечего здесь делать.

- Вы думаете, он спрятал пудреницу? Паркер стиснул пальцы в кулак.

- Не знаю. Это еще тот тип. Все наши хлопоты и планы полетели к черту - в результате ничего нет. Корнелиус просчитался, доверившись этому жалкому негодяю...

- Да, но Корнелиус не сможет проникнуть в дом Бретта. Я вообще не понимаю, зачем он поехал.

- Да, он ничего не узнает, это верно, но не успокоится, пока не раздобудет хоть какую-нибудь информацию. Если положительного результата не будет, он убьет Джексона.

- Что это? - спросила Веда, указывая на пол у ног Паркера. Он нагнулся. В таком положении его затылок был отличной мишенью. Она вложила в удар всю силу, на которую была способна, и Паркер свалился на пол, даже не охнув. Отступив на пару шагов, Веда выронила дубинку.

- Мне нравится ваша манера отвлекать внимание, - честно признался я.

Веда быстро повернулась:

- Ничего другого не оставалось. Правда, ведь я не могла допустить, чтобы вас и дальше мучили?

- Справедливо, - согласился я. - А что будет, если вы меня еще и освободите?

Она подошла к столику и взяла нож.

- Моя машина ждет у подъезда, - сказала Веда, ловко разрезая веревки. - Если бы я знала только, куда надо ехать.

- Вы хотите сказать, что мы поедем вместе? Мы оба знали, что оставаться здесь больше нельзя, но мне хотелось услышать это от нее самой.

- А что же остается делать? Если Корнелиус вернется сейчас, я не знаю, что он со мной сделает.

Пошатываясь, я поднялся и отбросил последний кусок веревки. Шея ужасно болела и требовала массажа.

- Как только я увидел вас, сразу понял, что мы созданы друг для друга. Из нас выйдут отличные партнеры.

Я доковылял до стола и налил себе изрядную порцию виски. Каждый глоток давался с трудом, но я знал - потом будет хорошо.

- У нас будет время поговорить, а сейчас пора смываться, и как можно скорее! - сказала Веда.

- Но не могу же я ехать в таком виде. Где Паркер держит свой гардероб?

- Наверху, в комнате направо. Кстати, а что будет с ним? - она показала на лежащего.

- Часа два поваляется и придет в себя. Я подошел к Паркеру, вытащил пистолет и засунул себе в карман.

- Я скоро вернусь, подождите меня в машине. Переодевание заняло несколько минут. Костюм был почти впору, разве что чуть жал в плечах. Я нашел белый шелковый шарф и обмотал шею, чтобы не было видно кровоподтеков. Голова и шея жутко болели, но после выпитого виски стал чувствовать себя гораздо лучше.

Бегом я слетел вниз. Веда все еще находилась в столовой.

- Я готов, - улыбнулся я ей.

- Куда мы отправимся?

- В Санта-Медину. Дорога займет у нас всю ночь, вот тогда и наговоримся. Вы возьмете что-нибудь с собой?