Страх, удушливый, как смерть, исказил лицо Отиса.

- Что ты сделал с моей матерью?

- За кого ты меня принимаешь? Просто выпили вместе пару стаканов виски, вот и все. Макс облегченно вздохнул:

- Я так и думал. Рад, что не ошибся в тебе.

Она хорошая женщина, моя старушка.

Я скорчил гримасу, вспомнив о ее нечистоплотности. Но это была его мать.

- Веди себя смирно и не вздумай фокусничать. Я не хочу тебя убивать, но, если вздумаешь хитрить, придется.

Я приподнял его и разрезал ремень, которым были связаны руки. Веда подняла револьвер. Пока он растирал руки, она внимательно следила за ним.

- Неплохо бы перекусить, - сказал я Веде. - Садись, Макс.

Он сел и стал наблюдать, как Веда накрывает на стол. Мне показалось, что он боялся ее больше, чем меня.

- Тебе, парень, придется поторчать здесь несколько дней. Вряд ли это доставит тебе особое удовольствие, но сам виноват. Ты нам мешаешь и будешь лопать наши продукты, но другого выхода нет.

- Я могу уйти, - наивно предложил он, - клянусь, я никому не скажу.

- Не смеши нас, Макс. У меня сегодня не то настроение, чтобы выслушивать сказки.

Мы поужинали. Наш пленник, казалось, не особенно проголодался. С другой стороны, посмотрев в глаза Веды, холодные и колючие, как две льдинки, у кого угодно пропадет аппетит.

Близилась ночь. Мы, убрав со стола посуду, собирались лечь спать. Я бросил в угол кучу старых мешков.

- Ляжешь здесь. Я должен тебя связать, чтобы ты сдуру не выкинул номер. Если услышу, что ты пытаешься сбежать, сначала выстрелю, а потом буду извиняться.

Когда я связывал ему руки, он был спокоен и молчалив. Я отвел его в угол, где он лег, свернувшись клубком. Заперев дверь, я положил ключ в карман. Единственный путь, которым он мог воспользоваться, это окно. Но я был уверен, что услышу, как только он попытается это сделать. Мы с Ведой устроились в другой комнате. Дверь оставили открытой.

- Как бедро?

- Нормально. Немного ноет, но это пройдет. Я сел на край кушетки. Она раздевалась, и ее тело выглядело великолепно. Несмотря на присутствие Макса, я почувствовал, как внутри меня растет желание.

- Как прошла операция с письмом? - спросила она, надевая ночную рубашку.

- Не о чем говорить. Я накачивал старуху спиртным, пока она не отключилась. Письмо было под подушкой, как Макс и говорил. Не письмо, а бомба для нас обоих. Пришлось его сжечь на месте.

- Она тебя узнает, если еще раз увидит?

- Не думаю. Она уже была под шафе. Веда скользнула в постель:

- Что будем делать с ним?

Мы говорили шепотом, чтобы Отис не слышал. Обстановка изменилась, и хижина больше не была только нашим домом.

- Стеречь его, что же еще?

Она посмотрела на меня своими лучистыми, но холодными как лед глазами. Я поднялся и стал раздеваться. Молчание длилось до тех пор, пока я не забрался в постель.

- Может быть, взять его с собой в Мексику, иначе он расскажет полиции, что мы здесь, и нас снова начнут искать.

- Это несерьезно, Флойд. У нас и так мало денег на двоих, - Это верно.

Вдруг мне захотелось, чтобы она обняла меня, и я сказал ей об этом.

- Не сейчас, бедро немножко болит. Завтра вечером, дорогой.

Я лежал в темноте, чувствуя себя одиноким. Словно шли мы по тропинке и вдруг оказались перед непреодолимой преградой.

- Я не хочу всю жизнь прожить в Мексике, - вдруг сказала Веда.

- Кто говорит, что всю? Год, не больше.

- Это тоже немалый срок. Если мы пробудем год за границей, ты не сможешь доказать, что это Герман убил Бретта.

- В отличную переделку мы попали. Похоже, чтобы доказать, что не я убивал Бретта, следует совершить новое убийство. Предположим, я убью Макса и никто не узнает. Будем знать только ты и я, что это изменит?

- Ты не должен убивать его, - сказала Веда.

Мы пришли к тому, с чего начали. Заколдованный круг.

- Может быть, что-нибудь придумаем. Вдруг он заболеет и умрет?

- Голубая мечта, у него достаточно цветущий вид, чтобы прожить еще полета лет.

- Тогда несчастный случай?

- С ним этого произойти не может, он осторожен, как лис. Макс начал храпеть.

- Вот гад, не волнуется. Знает, что в безопасности.

- Давай спать, утро вечера мудренее, - напомнила Веда.

Я лежал и истязал мозги поисках выхода. Решения не было. Если позволить Максу уехать, он выдаст нас, чтобы получить премию. Если же возьмем с собой, придется все время следить за ним. В один прекрасный день он застанет нас врасплох. Если мы уедем и оставим его здесь, полиция кинется по нашим следам дня через два. Все рассмотренные варианты меня не устраивали.

Я слышал, как Веда тихо заплакала, я попытался ее успокоить, но не мог. Громкий храп Макса раздражал меня, и, когда я уснул, мне приснилось, что Веда сговорилась с Максом. Каждый раз, когда я смотрел на них, они загадочно улыбались мне кривыми улыбками. Не Макс, а я валялся на мешках в углу.

Внезапно я проснулся и уставился в темноту. Страх сжимал сердце - не было слышно храпа Макса. Я протянул руку, чтобы коснуться Веды, но мои пальцы нащупали выемку, оставленную ее головой.

Я почувствовал холод давно покинутой постели, но продолжал оставаться недвижимым, ощущая, как кровь стынет в жилах.

- Веда? - позвал я тихо. - Ты где?

Я напряг слух и услышал движение в соседней комнате. Соскользнув с кровати, я пошарил рукой по полу в поисках фонарика.

В комнате, где спал Макс, скрипнула половица. Я схватил револьвер, лежащий у меня под подушкой. Дверь, ведущая в соседнюю комнату, была закрыта, но я точно помнил, что, когда ложились спать, я специально оставил ее открытой.

Я направил револьвер на дверь. Задвижка поднялась, и дверь медленно открылась. Я положил палец на спусковой крючок, волосы на голове зашевелились. В дверном проеме возникла Веда.

- Веда, что произошло? Что ты делала в той комнате? Веда приближалась ко мне, и руки ее висели вдоль тела, как плети. Она скорее плыла, чем шла. В своей белой рубашке она походила на привидение.

Она вошла в круг света, и я обнаружил, что веки у нее опущены. Она разгуливала во сне! Безмятежное спокойствие на лице и тайна ее подсознания заставили меня отступить. Я слышал ее ровное дыхание. Она была очень красива, прекраснее, чем когда-либо.

Пройдя мимо меня, она легла на постель и вытянулась. Несколько мгновений я стоял и смотрел на нее, потом накрыл одеялом. Руки мои дрожали.

- Теперь все, дорогой, - сонно пробормотала она во сне. - Проблемы больше нет.

Меня била дрожь, как в лихорадке. Подойдя к двери, я почувствовал, что ноги стали ватными. Ни звука не доносилось из комнаты, где должен был находиться Макс. Я стоял и боялся войти туда. Негнущейся рукой я толкнул дверь и направил луч света в угол, где спал Макс.

Он лежал на спине в луже крови. В центре раны торчал какой-то предмет. Я направился к Максу, осторожно ступая, словно боялся оступиться. Она вогнала нож ему в сердце. Он выглядел безмятежным. Смерть настигла несчастного шантажиста во сне, и я определил по выражению его лица, что она была мгновенной и легкой. Не знаю, как долго я смотрел на него. Убийство! Когда-нибудь это откроется, и тогда у меня не будет ни одного шанса оправдаться. Разве только сказать, что это сделала Веда, будучи сомнамбулой.

Эта сцена пришлась бы по сердцу разве что Редферну. Сейчас Веда спокойно спит, не ведая, что натворила. Ее рука нанесла смертельный удар этому бедолаге, но разве я мог выдать ее, ведь я так любил ее.

У меня была единственная возможность скрыть убийство, это унести и зарыть труп, пока она не проснулась.

Я шагнул вперед и взялся за нож. Кровь брызнула из раны. Удар был яростным, и нож вошел по самую рукоятку. Мне понадобилось немало потрудиться, чтобы вытащить лезвие. Я на цыпочках вернулся в нашу комнату. Одеваясь, я ни разу не взглянул на Макса. Мне становилось дурно при мысли, что придется до него дотрагиваться. Я налил себе изрядную порцию виски, потом вторую, и они сделали свое дело.