— Был ли кто-нибудь с вами в библиотеке? — спросил Пуаро.
— Никого.
— Знаете ли вы, где в это время были остальные обитатели дома?
— Думаю, в основном наверху, переодевались к ужину.
— Когда вы пришли в гостиную?
— Как раз перед приездом мсье Пуаро. Все уже были там — кроме сэра Жерваза, конечно.
— Вам не показалось странным, что его нет?
— Да, разумеется, показалось. Как правило, он всегда приходил в гостиную до первого гонга.
— Вы не замечали в последнее время каких-нибудь перемен в поведении сэра Жерваза? Не был ли он чем-то обеспокоен? Озабочен? Или угнетен?
Годфри Берроуз задумался:
— Нет… не думаю. Пожалуй, немного погружен в себя.
— Но он не казался обеспокоенным?
— Нет-нет.
— Никаких финансовых проблем?
— Он был несколько озадачен делами одной компании. Если быть точным — «Парагон Синтетик Раббер».
— А что именно он говорил об этом?
На лице Годфри Берроуза опять заиграла дежурная улыбка, и снова она казалась слегка фальшивой.
— Ну, видите ли, он говорил: «Старик Бьюри — либо дурак, либо мошенник. Думаю, дурак. Я должен щадить его ради Ванды».
— И что же означало: «ради Ванды»? — полюбопытствовал Пуаро.
— Понимаете, леди Шевени-Гор очень нравился полковник Бьюри, а тот просто боготворил ее. Ходил за ней по пятам, как собачонка.
— А сэр Жерваз… совсем не ревновал?
— Ревновал? — Берроуз вытаращил глаза, потом засмеялся: — Сэр Жерваз и ревность? Да он даже не знал, что это такое. Ему и в голову не могло прийти, что можно предпочесть ему другого мужчину. Вы же понимаете, этого просто быть не может.
Пуаро мягко заметил:
— Мне кажется, вы не больно-то любили сэра Жерваза Шевени-Гора.
Берроуз покраснел:
— Нет, я его любил. По крайней мере… ну, все это кажется в наши дни довольно смешным.
— Все это? — переспросил Пуаро.
— Если угодно — феодальные мотивы. Поклонение предкам, возвеличивание своей персоны. Сэр Жерваз был во многих отношениях очень талантлив, жил интересной жизнью. Но он был бы более интересным человеком, если бы не был с головой погружен в себя и собственный эгоизм.
— Его дочь соглашалась с вами в этом?
Берроуз покраснел пуще прежнего:
— По-моему, мисс Шевени-Гор придерживается взглядов современной молодежи. Но я, разумеется, не обсуждал с ней ее отца.
— Но современная молодежь как раз любит пообсуждать своих отцов! — возразил Пуаро. — Это вполне в ее духе — критиковать родителей!
Берроуз пожал плечами.
В беседу вклинился майор Риддл:
— И больше ничего — никаких других финансовых неприятностей? Сэр Жерваз никогда не говорил, что стал жертвой обмана?
— Обмана? — удивился Берроуз. — Нет-нет.
— А сами вы были с ним в хороших отношениях?
— Да, конечно. Почему, нет?
— Вопросы задаю я, мистер Берроуз.
Молодой человек помрачнел и отчеканил:
— Мы были в наилучших отношениях.
— Вы знали о том, что сэр Жерваз написал мсье Пуаро письмо с просьбой приехать сюда?
— Нет.
— Сэр Жерваз обычно сам вел личную переписку?
— Нет, он почти всегда диктовал письма мне.
— Но в данном случае он поступил иначе?
— Да.
— А почему, как вы думаете?
— Понятия не имею.
— Не можете ли вы предположить, почему именно это письмо он написал собственноручно?
— Нет, не могу.
— Да-а, — задумчиво протянул майор Риддл и спокойно добавил: — Довольно любопытно. Когда вы видели сэра Жерваза в последний раз?
— Перед тем, как пошел переодеться к ужину. Я приносил ему на подпись кое-какие письма.
— Как он себя вел?
— Как обычно. Даже, пожалуй, был чем-то очень доволен.
— Вот как? — воскликнул Пуаро. — Вам так показалось, да? Он был чем-то доволен. А вскоре после этого застрелился. Это странно!
Годфри Берроуз пожал плечами:
— Я только рассказываю о своих впечатлениях.
— Да-да, и они очень ценны. В конце концов, вы, возможно, одним из последних видели сэра Жерваза живым.
— Последним его видел Снелл.
— Да, видел, но не говорил с ним.
Берроуз промолчал.
— В котором часу вы пошли переодеваться к ужину? — спросил майор Риддл.
— Минут пять восьмого.
— Что делал сэр Жерваз?
— Он остался в кабинете.
— Как долго он обычно переодевался?
— Обычно он тратил на это три четверти часа, не меньше.
— Значит, если ужин начинался в четверть девятого, он, скорее всего, должен был выйти не позднее половины восьмого?
— Видимо, да.
— Вы рано пошли переодеваться?
— Да, я думал переодеться и зайти в библиотеку, посмотреть нужные мне книги.
Пуаро задумчиво кивнул. А майор Риддл подытожил:
— Что ж, пожалуй, пока все. Не позовете ли вы мисс… как бишь ее?..
Маленькая мисс Лингард впорхнула чуть ли не в ту же минуту. На ее шее висело несколько цепочек, которые тихонько зазвенели, когда она села, вопросительно поглядывая то на одного, то на другого мужчину.
— Все это так… э-э… печально, мисс Лингард, — начал майор Риддл.
— Да, печально, — чинно согласилась дама.
— Вы приехали сюда… как давно?
— Около двух месяцев назад. Сэр Жерваз написал своему знакомому из Британского музея — полковнику Фотрингею, и тот рекомендовал меня. Я много занималась историческими исследованиями.
— Вам было трудно работать с сэром Жервазом?
— Нет, что вы. К нему, разумеется, следовало приноровиться. Но так нужно поступать всегда, с кем бы ты ни работал.
Майор Риддл почувствовал себя неловко, представив себе, что в этот самый момент мисс Лингард, возможно, приноравливается к нему, и продолжил:
— Ваши обязанности состояли в том, чтобы помогать сэру Жервазу работать над книгой, которую он писал?
— Да.
— В чем заключалась эта помощь?
На мгновение мисс Лингард оживилась, ее глаза заблестели:
— Понимаете, на самом-то деле она заключалась в написании книги! Я разыскивала все материалы, делала записи и приводила их в порядок. А потом редактировала то, что написал сэр Жерваз.
— Вам, видимо, требовалось немало такта, мадемуазель? — спросил Пуаро.
— Такта и твердости. Необходимо и то и другое, — уточнила мисс Лингард.
— Сэра Жерваза не обижала ваша… э-э… твердость?
— Нисколько. Конечно, я сразу объяснила ему, что он не должен заниматься мелкими деталями.
— Да-да, понимаю.
— Это действительно было очень просто, — заторопилась мисс Лингард. — С сэром Жервазом было легко, если вы нашли к нему подход.
— А теперь, мисс Лингард, скажите, известно ли вам что-нибудь, способное пролить свет на случившуюся трагедию?
Мисс Лингард сникла и покачала головой:
— Боюсь, что нет. Понимаете, он ведь не доверял мне во всем. Я же практически посторонний человек. В любом случае он был слишком горд, чтобы обсуждать с кем бы то ни было семейные проблемы.
— Но вы считаете, что имелись семейные проблемы, подтолкнувшие его к самоубийству?
Мисс Лингард выглядела несколько удивленной:
— Разумеется! Разве есть другие предположения?
— Вы уверены, что его беспокоили именно семейные проблемы?
— Я знаю, что он очень сильно переживал.
— Вы уверены?
— Да, конечно.
— Скажите, мадемуазель, не говорил ли он с вами о причине переживаний?
— Неопределенно.
— И что же он сказал?
— Дайте припомнить… Мне показалось, он словно не слышит меня.
— Одну минут. Pardon.[6] Когда это было?
— Сегодня днем. Мы обычно работали с трех до пяти.
— Умоляю, продолжайте.
— Как я уже упоминала, сэру Жервазу было трудно сосредоточиться. Он даже объяснил, что его беспокоит несколько серьезных проблем. И сказал… сейчас вспомню… что-то в том смысле… правда, я не уверена, что это точные его слова: «Так ужасно, мисс Лингард, когда на одну из величайших семей страны ложится подобное бесчестье».
6
Простите (фр.).