Против обыкновения, грубое замечание сестры не сердит меня. Я всегда буду ей благодарен за письма, которые она писала мне в армию. Она единственная девушка в мире, писавшая мне. Помню, я делал вид, что эти письма не от сестры, а от подружки. С томным выражением я прочитывал короткие тексты "Здравствуй, как живешь? Мы живем нормально" и нарочито бережно прятал бумажку во внутренний карман кителя, напротив сердца. Сейчас это кажется смешным, а тогда все было более чем серьезно. Письма сестры давали мне право смотреть свысока на тех солдат, которым вообще никто не писал, и позволили избежать насмешек на эту болезненную для любого парня тему.

Часть 5. "Забери меня с собой ..."

От нечего делать копаюсь в семейных документах. Нахожу свою старую телефонную книжку. Пролистав от "А" до "Я", делаю неутешительный вывод: в этом мире я одинок. Мне некому даже позвонить! Разве что татарину Рафику.

Рафик гулял на моих проводах в армию. Я пригласил Рафика только из-за того, что у Шурика случилось очередное обострение болезни уха, и он не пришел. А хотелось, чтобы мои проводы были не хуже, чем у других, чтобы пришло много народу и было весело.

После небольших сомнений набираю номер телефона. Трубку берет сам Рафик. От волнения говорю путано. Рафик половину не понимает, однако соглашается встретиться со мной в шесть часов вечера у памятника Маяковскому. Кладу трубку.

Я разговаривал как мямля. Не люблю себя таким. Почему-то разволновался. Уговариваю себя успокоиться: в конце концов, Рафик не женщина. Как бы там ни было, сегодня состоится мой первый выход в свет, по-современному - тусовка.

С Рафиком мы обязательно пойдем в ресторан или кафе. Сколько раз за годы армейской службы, в минуты тоски и безысходности, я представлял свой первый поход в ресторан, знакомство с проституткой... Почему-то хотелось познакомиться именно с проституткой, и особенно меня волновал момент передачи денег.

Для встречи с Рафиком надеваю свою новую белую куртку. Не жалея, обливаюсь французской туалетной водой. На дворе - начало декабря, поэтому беру с собой в целлофановом пакете подарок отца, кроличью шапку.

Долго хожу вокруг памятника Маяковскому. Рафик прилично опаздывает. Моя первая тусовка, кажется, накрывается медным тазом. От досады исполняю куплет, подражая менту Борису:

Поручик Голицын, тра-та-та, тра-та-та,

Корнет Оболенский, налейте ля-ля,

Зачем нам, поручик, тра-та-та, тра-та-та?

Чужая ля-ля-ка нам совсем не ля-ля.

Холодно! Подхожу к высокому и плечистому молодому человеку в очках. Так же, как и я, он долго ждет кого-то.

- Не май месяц, - говорю я ему.

- Да уж! - отвечает парень.

Не знаю зачем, интересуюсь:

- Вас, случайно, не Рафиком зовут?

- Рафиком, а вас?

Называю себя и говорю:

- Привет, дружище!

Чудеса! Этот человек хоть и Рафик, но никак не может быть моим Рафиком. Мой был маленького роста, щупленький и без очков. Или я все забыл?

Мы вяло пожали друг другу руки. Ладонь у молодого человека сухая, пожатие сильное. Нет, определенно это не тот, кого я жду. У моего Рафика руки были потные.

- Очень рад, - говорю я.

- И я рад, - грустно вторит молодой человек.

- Какие планы на вечер? - спрашиваю я.

- Не знаю даже. А у вас какие?

- Тоже не знаю. Предлагайте.

Молодой человек задумывается и осторожно говорит:

- Если честно, я совсем не узнаю Вас. Наверное, вышла какая-то ошибка.

После таких слов остается одно: разбежаться в разные стороны. Одна только мысль, что мне придется возвращаться домой, туда, где спит вечно голодный Борис, а на кухне грустит его жена, где в большой комнате стоит моя раскладушка и телевизор, возле которого молчаливо сидят родители... Одна только эта мысль заставляет действовать решительно.

- Послушайте, - дрожащим голосом произношу я, - в конце концов, какая разница, знакомы мы или нет? Главное, мы здесь, и у нас свободный вечер. Давайте сходим в ресторан. У меня есть деньги.

Молодой человек молчит.

- Послушайте, - привожу я последний аргумент. - Я только что вернулся из армии. Считайте - два года отсидел в тюрьме.

Молодой человек делает едва уловимое движение назад.

- Не бойтесь, я действительно служил в армии. Два года! Честное слово. Послушайте, Рафик... Вы ведь на самом деле Рафик?

- Да, я Рафик.

- Послушай, Рафик, два года я не общался с девушками. Пойдемте в ресторан или кафе, или куда скажете, лишь бы было тепло и много девушек.

Молодой человек задумывается, снимает очки и начинает протирать кончиком шарфа.

- Извините, - говорит он. - Я, наверное, не смогу. У меня дела.

- Какие еще дела?

- Важные.

- Ну какие такие важные, конкретно? - наседаю я.

- У меня встреча с девушкой, - признается Рафик и краснеет.

- С девушкой! А у нее подруга есть?

- Есть.

- Послушайте, Рафик, будьте человеком, возьмите меня с собой! Я вам не помешаю!

Рафик смотрит, как смотрят на смертельно больного. Конечно, в моей наглой просьбе есть доля унижения. Но, в конце концов, все поступки, совершаемые по желанию, а не по необходимости, наглы по форме и унизительны по содержанию. И потом, мне ужасно не хочется возвращаться домой, а хочется познакомиться с девушкой!

- Хорошо, - сдается Рафик, - но сначала мне нужно позвонить.

- Не вопрос. Как ее зовут?

- Натали.

- Красивое имя.

Демонстрируя свою полезность, протягиваю другу деньги.

- Не нужно. У меня мобильный телефон, - отвечает Рафик.

Демонстрирую свою воспитанность: отхожу, чтобы не мешать разговору. Хожу кругами, вприпрыжку. Куртка совсем не греет, хотя сделана в Финляндии.

Уже металлические пластины моей белой курточки покрылись инеем, уже уши потеряли всякую чувствительность, а капюшон не спасает, и мне волей-неволей приходится надеть отцовскую кроличью шапку, а Рафик все никак не может убедить неведомую мне Натали выйти и выяснить какое-то недоразумение, к которому Рафик, по его словам, непричастен.

И когда казалось, что договориться им не удастся, Натали вдруг сдалась. Лицо Рафика устало светлеет. И я вспомнил эту бледную улыбку: точно так Рафик улыбался на моих проводах в армию. Да, это мой Рафик! Да, это мы с ним ходили в парашютный клуб и мы оказались в числе немногих, которых не допустили до прыжков с самолета: Рафика из-за пло-скостопия, а меня из-за давления, подскочившего, я думаю, от страха.

- Натали согласилась выйти на пять минут, - торжественно сообщает Рафик.

- Слава Богу, - говорю я. - Куда едем?

- Никуда. Она живет здесь рядом.

Рафик растерянно-счастлив. Так и должен выглядеть мужчина перед встречей с любимой женщиной.

- Кстати, а почему твою девушку зовут Натали?

- На самом деле ее зовут Наташа. Она в совершенстве владеет французским языком, - не без гордости отвечает Рафик.

- Ясно.

Часть 6. Свидание.

Подул резкий ветер, и стало еще холоднее. Рафику всё равно: его согревает любовь. А я промерз до костей, и уже хочется домой. Удерживает желание посмотреть на Натали, а также надежда на знакомство с ее подругой. Ради этого я готов окоченеть.

Натали появилась как-то сразу, неожиданно, будто вышла из тени. Она оказалась небольшого роста. У нее дряблое невыразительное лицо, доминантой которого является картофелеобразный нос, нависающий над бледными тонкими губами. И одета Натали более чем странно: на ней старушечий пуховый платок (такой платок носит моя мама), пальто зеленого цвета с воротником из драной лисы. Ко всему прочему, Натали абсолютно не накрашена. На мой взгляд, это свидетельствует о неуважении к Рафику. Отчасти и ко мне. Я разочарован и чувствую себя обманутым. Не могу понять, почему Рафик, обладатель шикарной прически, можно сказать, красавец-мужчина, выбрал уродину с лицом бабы-яги?

- Зачем звал, Рафа? У меня столько дел! Свободной минуты нет, - говорит Натали.

Удивительно, но при своих данных Натали использует капризно-снисходительной тон красавицы. У нее явно завышенная самооценка. Это верный признак стервозного характера. Бедный Рафик! Он влюблен и потому ничего не замечает. С восторженным блеском в глазах дрожащим голосом он приглашает Натали в кино. "В кино, по крайней мере, тепло", - мысленно одобряю я. Несколько минут, показавшихся мне вечностью, Натали что-то вычисляет, прикидывает в уме и наконец дает согласие. Одновременно с Рафиком у меня вырывается выдох облегчения.