– Я так счастлива, что оказалась дома.

Я ощущаю то же самое. Мы не дома, но её дом рядом со мной. Где бы я ни был, она принадлежит мне. Я прижимаюсь губами к её лбу и скатываюсь с неё.

– Да, я тоже.

Двигаясь, она устраивается у меня под рукой, пока её голова не ложится на мою грудь. Тёплое дыхание ласкает мою кожу. Я даю ей немного времени на то, чтобы восстановить дыхание. Моя рука изгибается, слегка сжимая её.

– Нам надо поговорить, малышка.

Она шевелится, прижимая руку к моей груди, и садится, прижимая к себе простынь. Потянувшись, я включаю лампу рядом с кроватью. Она отбрасывает слабый ореол света вокруг нее, но сейчас этого достаточно.

– О чём? – спрашивает она.

Я поднимаюсь, облокотившись на спинку кровати, и она отодвигается спиной к стене.

– Мне надо, чтобы ты рассказала обо всём, что произошло.

– Но я уже...

– Карина, – говорю я с нажимом, и её глаза широко распахиваются. – Скажи мне всё, что он тебе говорил.

– Он сказал много безумных вещей.

Это будет похоже на то, когда вырывают зуб. Хорошо, что я имею опыт в извлечении информации из тех, кто с неохотой идёт на контакт. Но плохо то, что я не могу использовать свои обычные методы по отношению к этой девчонке.

– Расскажи мне, как вы впервые встретили вдруг друга.

Она морщится так, как будто не может понять, зачем мне нужно знать эту часть истории. Я тоже не совсем уверен, но я чувствую, что огромный кусок головоломки скрыт именно в её прошлом.

– Мы были соседями, когда были детьми. Моя мама... много пила. Мой отец постоянно находился в разъездах. – Её плечи поникли, а она смотрит на дверь. – Он всегда следил за тем, чтобы я добралась до школы без происшествий, и приносил обед, если моя мама была совершенно не в состоянии, чтобы готовить его.

Боже, мне ненавистно слышать то дерьмо, через которое она прошла.

– И?

– Я не знаю. Я была влюблена в него. Я была девочкой, а он был мальчиком, который был добр ко мне. Моя мама умерла, когда мне было двенадцать, и отец оставался дома какое-то время и заботился обо мне. Ему не нравилось, что мы были так близки, поэтому Логан отошёл в сторону. Но, как и всегда, мой отец снова уехал. – Она фыркает и качает головой. – Я доставала Логана до тех пор, пока он не сказал, что он мой парень. – Она опускает взгляд на свои руки, шевеля пальцами. – Он был у меня первым. Но тебе это известно.

– Да. Когда вы расстались?

– В выпускном классе. После того, как он выпустился. – Она шмыгает носом и продолжает смотреть на свои руки. – Мы провели лето вместе. То лето было лучшим в моей жизни. Он везде брал меня с собой. Потом, в конце лета, он сказал мне, что мы расстаёмся. Он собирался примкнуть к МК и не мог встречаться с ребёнком.

Звучит жестоко, но зная, через что проходят кандидаты, возможно, это было и к лучшему.

– Но, конечно же, я, как дура, не поверила ему. Я продолжала ошиваться около его дома. – Она с отвращением качает головой. – Оставляла ему те жалкие записки. Он кричал на меня. А я по-прежнему ничего не понимала. Я поймала его с другой девушкой, но я только ещё больше помешалась на нём.

Я хватаю её за руку, но от этого она начинает только сильнее плакать.

– Я была такой идиоткой. Теперь я вижу это. Но, возвращаясь в то время...

– Всё в порядке, девочка.

– Через ночь или две после нашей последней большой ссоры, какой-то мужчина проник в мою комнату. Он... угрожал мне. Сказал держаться подальше от Логана.

Я выпрямляюсь и притягиваю её ближе.

– Кто? Кем был тот мужчина?

– Я не знаю. Я не видела его лица. Я не узнала его голос. От него воняло дымом сигарет.

– Он сделал тебе больно?

Она наклоняет свою голову так, что волосы падают, заслоняя её лицо.

– Да. – Меня охватывает такая злость, что всё перед глазами наливается кровью.

– Он тебя изнасиловал?

– Нет. Не совсем.

Как, блядь, это понимать?

Я даю ей минуту на то, чтобы прийти в себя.

– Он держал меня... он заставил меня его... Данте, я не могу. Это слишком стыдно. Я никому не рассказывала, что произошло той ночью.

– Карина. Тебе нечего стыдиться рядом со мной. Никогда. Кто-то причинил тебе вред, и я хочу знать, что произошло, чтобы исправить это.

– Ты не можешь...

– Да, я могу. А теперь расскажи мне. – Правильно ли это по отношению к травмированной девушке? У меня, мать твою, нет идей на этот счёт. Но долбанный ад, в котором она была последние несколько месяцев, тоже, скорее всего был неправильным. Меня это не останавливает. И я не настолько глуп, чтобы не знать, что большинство девушек, которые торчат в нашем клубе прошли через подобное дерьмо. Я никогда не задумывался об этом раньше. Пока они были совершеннолетними, и никто не принуждал их находиться здесь, меня никогда не трогали их проблемы. Но это моя девочка? И я не шучу. Так или иначе, но я исправлю это.

– Он... толкал в меня свои пальцы. Пока он... пока я не кончила. Потом он сказал мне, что если я могу так легко кончить для кого-то ещё, то я не любила Логана так, как я думала, и, что мне надо найти себе другого парня, чтобы отвлечься от него. Он угрожал вернуться, если услышит хоть слово о том, что я снова ошиваюсь рядом с Логаном.

Боже, что за несусветная херня. И это всё о парне, девиз которого был «затрахай всё до смерти».

– Что ещё?

Она качает головой.

– Больше ничего, я держалась от него подальше. Я не высовывалась и держала рот на замке. Может, за неделю до того, как мы с тобой познакомились, я видела его с какой-то девушкой на сиденье его байка. – Её плечи дёргаются. – Это меня так разозлило.

– Поэтому, ты решила отомстить ему? – К счастью для меня. Если бы не то столкновение, мы бы с ней могли не встретиться. Сейчас, когда она у меня есть, я, блядь, не представляю, чтобы я делал без неё.

– Да. Я была такой глупой. Прости меня, Данте.

– Не о чем сожалеть, Карина. Ты пришла в себя. Мы поговорили об этом. У нас всё хорошо. – Меня задевает мысль о том, насколько она невинна. Она сама придумала тот план? Не многие женщины из тех, кого я знаю, почувствовали бы стыд за это. А моя девочка продолжает извиняться.

Я недостаточно хорош для неё.

Самое плохое, что меня это не волнует. Теперь, она моя. Чтобы ни случилось.

– Что ещё ты можешь рассказать мне?

Она ерзает и выпускает воздух сквозь поджатые губы.

– Я не знаю. Это было давно. Я так старалась забыть.

– Просто подумай. Может хоть что-нибудь?

Она откидывается назад и закрывает глаза.

– Он был большим. Не таким большим, как ты, но в темноте, нависший надо мной, он казался огромным.

– Продолжай.

– У него был акцент. Не испанский и не южный, как у всех вокруг.

Это интересно. И, скорее всего, поможет мне вычеркнуть много людей из моего списка.

– Это напомнило мне одно из тех происшествий с боссами мафии по телеку. Мне было так страшно, что он был одним из тех сумасшедших парней-мафиози, который пришел, чтобы отрезать мне пальцы.

Никто из нас не смеется. Про себя я думаю, что она имеет в виду акцент жителя Нью-Йорка или Джерси. Я знаю несколько МК в той стороне. Знаю одного или двух бродяг оттуда, которые занимаются теми делами, что описывает Карина.

– Хорошо, девочка. Спасибо. – Она кивает, но выглядит такой чертовски потерянной.

Я притягиваю ее ближе, и она скользит по спутанным простыням и бросается ко мне, всхлипывая.

– Я была так напугана, я была совсем одна. Я заставила отца поставить новые замки, но мне по-прежнему было страшно, когда он уезжал надолго.

Иисус. Я снова спрашиваю себя, как какой-то хрен мог отказаться от такой девочки? – Девочка, как зовут твоего отца?

Она смотрит на меня, и в замешательстве морщит лоб.