Её колкость достигла цели — Соловей моргнула и горячо возразила:

— Мы не в гуще войны, Ваше Великолепие.     

— Мы всегда на войне, — ответила Селина. — Просто некоторые из нас не всегда об этом знают. Так мне когда-то сказала бард по имени Маржолайн. Я слышала, она встретила свой печальный конец в Ферелдене, — она вздохнула. — Это грустно, не правда ли, Соловей?

Соловей на мгновение замялась, глядя на Селину со сдержанным уважением.

 — Полагаю, — наконец ответила она, — это зависит от точки зрения. И, возможно, вы захотите называть меня Лелианой.

 — Возможно, — ответила ей Селина, и, улыбнувшись, продолжила, понизив голос: — Доротея должна это знать: аристократы в частных салонах умоляют трон разрешить им принять в этом деле прямое участие.

Лелиана выглядела потрясённой, и Селина кивнула.

—  В Орлее есть люди, которые предпочли, чтобы мы пошли войной на свой народ во имя безопасности. Мне бы этого не хотелось.  Доротея это знает. Но я должна дать им альтернативу.

Лелиана нахмурилась и встала.

 — Вы хотите, чтобы Доротея превратила разрешение этой проблемы в какое-то зрелище.

Селина выдохнула.

— Честно говоря, любое зрелище вызовет жалобы, что я позволяю Церкви свободно править вместо себя, — сказала она, и Лелиана безмолвно кивнула. — Но если Джустиния сможет успокоить храмовников до того, как мне придётся обратить меч против самой империи, то я готова заплатить такую цену.

Лелиана улыбнулась.

— Вы думаете о себе намного меньше, а об Орлее намного больше, чем я предполагала, Ваше Великолепие. Это прекрасное качество в правителе, которое, увы, встречается редко.

Селина тоже встала, и на мгновение свет из витражных стёкол окна окрасил ее наряд в багрянец.

— Скажите мне кое-что. Насколько большим был Архидемон?

Лелиана рассмеялась, деликатно и тихо, подобно леди благородного происхождения или натренированному барду, отчего её одеяния сестры церкви стали казаться нелепой маскировкой.

— Достаточно большим, Ваше Великолепие. Одного его вида хватает, чтобы большинство остальных проблем стали казаться маленькими, — она посерьёзнела и добавила: — Я спрошу Джустинию, не предпочтёт ли она прямые действия. Ей понадобится ваша поддержка, чтобы отразить все обвинения в том, что она пытается захватить больше власти.

— Конечно. Возможно, она сможет выступить с речью на балу в её честь?

Лелиана задумалась.

— Это не то место, в котором можно ожидать подобное…

— Поэтому вам нравится эта мысль, — улыбнулась Селина. — А еще это заставит многих дворян, уговаривающих меня действовать, выслушать её слова и понять, что с этим кто-то уже разбирается.

Лелиана усмехнулась.

— Ведь вы и сами обучались как бард, Ваше Великолепие. Об этом легко забыть. Я передам Верховной Жрице ваше предложение.

— Три недели, — сказала Селина, — или месяц, в лучшем случае. Чуть дольше — и у меня не будет выбора, придется действовать.  Дворяне захотят хоть каких-то знаков, что проблема решается, перед тем, как отправятся по своим зимним резиденциям.

Лелиана поклонилась.

— Ваше Императорское Величество.

Шпионка Верховной Жрицы покинула церковь через скрытую боковую дверь, и Селина вернулась на скамью. На этот раз, вспомнив своё обучение, она села, не издав ни звука и не смяв своего платья.

Еще три недели сжимать зубы и терпеть Великого Герцога Гаспара, который вместе с некоторыми другими аристократами подстрекал к войне. Три недели стараться игнорировать идиотские споры между разбойными храмовниками и магами, которые отказывались понимать, как устроен мир.

А наградой за твёрдость ей будет Гаспар с его рёвом о том, что она уступила власть Церкви, будто бы власть была мечом, который может находиться в руках только у одного человека. Власть была не такой. Власть была подобна танцу партнёров, знающих, когда нужно вести, а когда следовать, а когда просто наступить на подол платья соперницы, чтобы та рухнула с позором.

Дай власть в неосторожные руки, и она может сокрушить величайшую империю в Тедасе. Селина должна была защищать культуру и историю всего Орлея.

Именно в такие минуты она наслаждалась простыми радостями,  например, подчинить непокорного профессора своей воле. 

– Три недели, — промолвила Селина, и позволила себе на мгновенье понаблюдать за тем, как лучи огненного цвета играют с витражным стеклом.

Под стать своим господам, никогда не показывавшимся на публике без своих полумасок, слуги тоже носили маски, пусть не такие экстравагантные и разнообразные, как у представителей знати, которые могли себе позволить менять маски так часто, как того требовала мода. Если фамильной маской господина был лев, вырезанный из слоновой кости, инкрустированный ониксом и золотом, то и его прислуга носила маску льва, окрашенную в чёрный цвет с полосами из латуни. Маски защищали слуг, куда бы они ни направлялись, предупреждая торговцев и купцов, что оскорбив слугу, они тем самым могли оскорбить и его хозяина. А еще маски были полезны, когда встречались слуги из разных домов — они помогали распознать возможного союзника… или потенциального врага.

Слуги королевского дворца в Вал Руайо, которые работали на виду, носили маски, повторявшие маску императрицы Селины. Там, где её маска была инкрустирована лунным камнем, их маски были просто лакированными, или инкрустированы слоновой костью у тех слуг, что выше по положению, а фиолетовый и золотой цвета были нанесены краской. Часть лица ниже маски слуги дворца красили белым, что было знаком дополнительного статуса.

Постороннему наблюдателю, взглянувшему на это море бледных лиц, отделанных золотом и фиолетовым, все слуги показались бы одинаковыми.  Женщины носили платья для прислуги, мужчины — облегающие бриджи, сшитые по последней моде и окрашенные в императорские цвета. Своих лиц не скрывали только стражники и те слуги, которые не показывались на публике — кухарка и её помощники, например, или чистильщики туалетов.

Но маски слуг предназначались для демонстрации, а не для анонимности. Иначе, маска скрывала бы эльфийские уши Бриалы.

— Эй, ты! Кролик! — позвала её кастелянша, когда Бриала вышла из главного зала.

Бриала повернулась.

— Госпожа?

— Выгнали, да?

Кастелянша снова посмотрела в сторону главного зала, где слуги, стоя на лестницах, старались расположить огромное фиолетовое знамя так, чтобы золотой лев рода Вальмон, из которого происходила Императрица Селина, висел на нужной высоте. 

— Может, тебе и позволяют одевать Её Императорское Величество в обычные дни, но для бала все должно быть безукоризненно, — она снова перевела взгляд в сторону. — Поднимите слева повыше!

Бриала видела много раз, как кастелянша готовилась к балам. В такие времена женщина всегда была сердитой и встревоженной, срывая своё раздражение на ком только можно. Но сегодня что-то было иначе. Её колкость была не такой злой, как обычно, и все слуги знали, что Бриала хорошо ладила со всеми девушками, которые одевали Селину для официальных мероприятий. Ей приходилось ладить с ними — иначе они стали бы соперницами.

Более того, из-под маски кастелянши выбивалась прядь непослушных волос, промах, совершенно недопустимый ни для кого из слуг императорского дворца. Кастелянша не могла этого не заметить, если только она не снимала маску, чтобы в спешке надеть её обратно.

— Да, госпожа, — ответила Бриала.

Она прислуживала Селине с детства, когда императрица была лишь одной из бесконечного числа соперничающих меж собой претендентов на престол. Теперь, в Вал-Руайо, Бриала была одной из немногих эльфов, которым было дозволено носить маску на публике.

— Значит, можешь оказаться полезной. Сбегай на кухню и поговори с кухаркой и ее девчонками. Погода засушливая, нельзя чтобы и мясо высохло.

Она повернулась к Бриале.

— Прошлой осенью леди Монтсиммар сказала, что в Круге  магов утку подавали лучше, чем у нас, — сквозь щёлочки в маске было видно, как её глаза сузились со злостью. — Передай им, что если в этом году такое повторится, то их выпорют.