Зрителям история Фулгрима, может, и нравилась, но Вора определенно не испытывал восторга.

Фулгрим кружил по сцене, и его голос был словно мед — ласкающая слух звуковая гармония, которая затягивала Пертурабо в мир придуманных персонажей и событий против его воли, пока Фулгрим рассказывал об эльдарских героях и королях, об их великих мыслителях и, разумеется, врагах.

Что за драма без коварного зла, которому надо противостоять?

— Как известно всем вам, сила порождает зависть, и король завоеванной расы Хреш-селейн, укрываясь в самых дальних уголках Галактики, начал строить козни.

Упомянув короля, Фулгрим ссутулился и потер руки, как детский сказочник, изображающий злодея. Это выглядело комично, но толпа, разместившаяся на рядах амфитеатра, отреагировала гневными, возмущенными криками. Подобная реакция на манипулятивные слова брата ошеломила Пертурабо, но даже он был вынужден признать, что разворачивающаяся перед ним мифологическая история вызывала в нем все больший интерес.

— Наконец армии Хреш-селейн, тайно восстановленные и скрытые в измерениях, куда эльдар проникнуть не могли, собрались и нанесли завоевателям ответный удар. Хреш-селейн, ведомые своим королем, убивали эльдар десятками тысяч, и после этих битв целые регионы Галактики оставались пустыми на тысячелетия. О да, эльдар были могущественны, а их воины — несравненны, но в армиях Хреш-селейн было больше солдат, чем звезд на небе, и хотя каждая битва уносила миллионы жизней, для их невообразимо огромных воинств эти жизни были как капля в океане.

К этому моменту Фулгрим извлек из ножен меч, и золотой клинок давал новые поводы для восторженных возгласов и одобрительных криков. Фулгрим кружился и подпрыгивал как танцор, но Пертурабо видел, что в каждом его движении скрывалось исключительное мастерство, убийственное изящество, сделавшее его брата непревзойденным мечником, которому ничего не могли противопоставить ни Жиллиман с его техничностью, ни Ангрон с его концентрированной яростью.

— Эльдар были на грани поражения, и их боги со слезами на глазах взирали на своих возлюбленных детей, теперь так униженных. Вновь воззвал Эльданеш к своей богине-матери, заклиная о помощи, и его мольбы так тронули ее, что она обратилась к своему брату-мужу, богу войны Каэла-Менша-Кхейну, с просьбой прийти эльдар на помощь. Кхейн отказался, ибо потомство Азуриана всегда вызывало в нем зависть, и он наслаждался, смотря, как они страдают. Но когда Иша предложила ему свое когда-то невинное тело, бог войны уступил и взял ее, не заботясь, останется ли она жива. И едва поместил он в нее свое кровавое семя, как яростный аватар алыми когтями прорвал себе путь из ее лона — охваченный жаждой разрушения, на которое даже бог войны был неспособен.

Пертурабо почувствовал, в какой ужас пришли слушатели при мысли о столь чудовищном создании, однако определить, какие реальные события скрывались за этой аллегорией, было невозможно.

— Последний крик Иши стал первым криком ее дитя войны — боевым кличем, от которого в ужасе замерло сердце самой Галактики и который до сих пор звучит в сердцах проливающих кровь. У эльдар существо было известно как Маэльша'эйль Атеракия. Они не произносят это имя, но страх перед ним живет в них, разъедая чахнущие сердца.

— Что его имя значит, брат? — спросил Пертурабо. — Я говорю на языке эльдар, но эти слова слышу впервые.

Фулгрим прервался, и его лицо исказилось в раздражении, готовом перерасти в ярость, из-за того, что его перебили.

— Это древнее имя, господин, — сказал Каручи Вора. — Его никогда не произносят вслух. Оно означает «прекрасный орел из ада, что несет разрушение всему». Что примерно переводится как…

— Ангел Экстерминатус, — закончил за него Пертурабо.

— Могу я продолжать? — резко спросил Фулгрим, едва сдерживавший агрессию.

Пертурабо кивнул, и Фулгрим вернулся к рассказу, будто его и не перебивали.

— Ангел Экстерминатус присоединился к борьбе против Хреш-селейн, и невиданные бойни учинил он по всей Галактике. Эльданеш с радостью принял его помощь, хотя и понимал, что его трусость повлекла смерть богини-матери. Ультанеш же пришел в отчаяние от цены, которую им пришлось заплатить за этот новорожденный дух разрушения, за это прекрасное создание, что в равной степени внушало любовь и ужас. Ангел Экстерминатус был воистину полубогом эльдар, и равных ему не было. Он был наделен обольстительнейшим обликом, величайшей силой и великолепнейшим умом. Знания, которыми боги обладали, обладал и он; силы, которые они боялись применять, он с песней в сердце обрушивал на врагов. Мощь Ангела Экстерминатус пугала Ультанеша, но Эльданеш полюбил смрад крови, вонь обугленной плоти и зрелище падальщиков, пожирающих мертвецов. В нем зародилась зависть к силе, которой Ангел Экстерминатус распоряжался так легко, и он решил низвергнуть его после того, как война с Хреш-селейн будет окончена. Но когда враги его народа начали отступать перед лицом Ангела Экстерминатус, стремление Эльданеша уничтожить врагов лишь усилилось, превратившись в наваждение. Только смерть всех их до единого могла утолить эту жажду крови, и он убедил Ангела Экстерминатус выковать оружие, которое сотрет их миры, не оставив и следа. Ангел Экстерминатус согласился, не видя, как безумен Эльданеш, и сотворил оружие такой силы, что иные, узнав о нем, предпочитали убить себя — но не жить в галактике, где существовали подобные вещи.

Теперь Пертурабо по-настоящему заинтересовался. Неважно, что это: цветистая аллегория или безумная выдумка. Ради этой части легенды все и затевалось, ради нее он потворствовал прихотям Фулгрима..

— Создать подобное оружие было непросто, — говорил Фулгрим, — и Ангела Экстерминатус это ослабило, ибо много сил вложил он в его разрушительную сущность. Утомившись, он погрузился в глубокий сон на поле древней битвы, оставив оружие в дар Эльданешу. Но Эльданеш увидел творение Ангела Экстерминатус, и отчаяние охватило его, ибо теперь он понимал, что подобное оружие гнусно. С него спала пелена безумия, и узрел он, чем стал и что потерял в своей погоне за победой. Он призвал Ультанеша, и вместе они вознесли мольбы к Азуриану, прося изгнать Ангела Экстерминатус в небытие за пределами пространства и времени, вернуть его в ад, из которого он явился. Почувствовав их намерения, Ангел Экстерминатус пробудился и вступил с ними в бой.

Не прекращая говорить, Фулгрим рубил мечом воздух, и каждый удар был по-театральному отчаянным, он словно боролся за свою жизнь с незримыми противниками, уже начавшими изматывать его.

Его дыхание сбилось, волосы растрепались, и он рухнул на одно колено, выставив перед собой золотой меч: совершенно воплощенный образ окруженного врагами героя — поверженного на колени, но не сломленного. Пертурабо давно уже не обращал внимания на мифологические элементы истории, пытаясь выделить скрывавшуюся за легендой истину.

Фулгрим с трудом поднялся на ноги — будто ему противостояла невидимая сила, не дававшая встать с колен.

— С начала времен не видел мир такой битвы. Богоподобное создание было атаковано непокорными наследниками, и сердца их не знали пощады, а кровь текла рекой, и сама ткань Галактики рвалась, столь жесток был их бой. Никто из ныне живущих не помнит, как долго сражались полубоги, но превозмочь силу Ангела Экстерминатус Эльданеш и Ультанеш не могли. Обоих он поверг на колени, обоих ждала гибель от существа, которое они же и помогли создать. Но прежде чем Ангел Экстерминатус успел нанести последний удар, сам Азуриан вмешался, дабы спасти своих безрассудных сыновей. Ангел Экстерминатус был богом, но Азуриан правил небесами за эры до того, как тот вышел из окровавленного тела Иши, и мощь его ужасала. Он завершил начатое Эльданешем и Ультанешем, и разорвал ткань Галактики, и связал Ангела Экстерминатус цепями из пространства и времени, и заточил его в тюрьме, откуда не сбежать, где не получить помилования за сотворенные злодеяния.

Пертурабо усмехнулся про себя, так банальна была концовка с божественным вмешательством, но когда Фулгрим поднял глаза к небесам, он внезапно понял, что будет дальше.