Размышления Кроагера прервались, когда в первом ряду гранд-батальона он заметил знакомое лицо. Он понимал, что не нужно останавливаться, что не стоит еще раз напоминать воинам под его командованием об ударе, нанесенном их самолюбию. И все же зловредность не дала ему упустить этот случай еще раз провернуть нож в ране.

Кроагер остановился перед Харкором, с удовольствием отмечая, как сильно понизился статус бывшего кузнеца войны.

— Харкор, — заговорил он и едва удержался, чтобы не добавить привычное звание.

— Кроагер, — ответил Харкор.

— Теперь кузнец войны Кроагер.

Харкор кивнул, проглотив наверняка подступившую к горлу обиду.

— Тебе нашлось место в гранд-батальоне?

— Да, кузнец войны. Я боевой брат 55-го штурмового отделения.

Кроагер был в курсе, что это за отделение: посредственные землекопы, пушечное мясо.

— Ты отлично туда впишешься. Сержант Гаста знает свое дело.

— Мне всегда было мало просто «знать свое дело»… кузнец войны, — сказал Харкор с такой явной горечью, что Кроагер с трудом не рассмеялся.

— Да, и посмотри, куда это тебя привело.

— Позвольте говорить откровенно, кузнец войны, — попросил Харкор.

Кроагер помедлил, но в конце концов кивнул:

— Говори, но не трать мое время попусту.

— Быть кузнецом войны — тяжелое бремя, это я знаю даже слишком хорошо. Тысяча обязанностей ложится исключительно на ваши плечи, и пусть вы сильны, кузнец войны Кроагер, у вас пока не хватит опыта справиться со всем. Я мог бы помочь.

На этот раз он рассмеялся. Прямо Харкору в лицо.

— Ты? Помочь? Я занял твое место, после того как примарх разжаловал тебя. Уже чувствую, как ты втыкаешь мне нож в спину.

— Нет, кузнец войны, — покачал головой Харкор.

— И с чего же мне тебе верить?

— Потому что мне больше нечего терять. Железный Владыка никогда снова не назначит меня кузнецом войны, так ради чего мне вас предавать?

— Ради личной мести?

— В этом есть своя правда, не спорю, — ответил Харкор, — но я мог бы помочь вам превратить этот гранд-батальон в легенду. Примарх к вам прислушивается, в вас есть азарт и сила. Добавьте к этому мой опыт — и к тому моменту, когда Хорус займет трон Терры, вы будете любимым триархом Пертурабо.

— Ты будешь помогать мне только ради собственного продвижения, — усмехнулся Кроагер.

Харкор пожал плечами:

— А что в этом плохого?

— Наверное, ничего. — Но доверять тебе — все равно что пригреть змею на груди.

— Я ничего не говорил о доверии, — уточнил Харкор. — Лишь о том, что вам стоит ко мне прислушиваться.

— Я об этом подумаю, — сказал Кроагер.

Командный мостик «Железной крови» обрамляла колоннада опор без каких-либо украшений, на которой, ярус за ярусом, возвышались клепаные помосты. На них расположились аугментированные сервиторы, обслуживавшие более простые приборы корабля; там же, где требовалась постчеловеческая реакция, работали Железные Воины, хотя из этой горстки легионеров Пертурабо знал только нескольких.

Он стоял, скрестив руки на груди, и бесстрастно наблюдал за клубящимися всполохами, непонятными потоками и завихрениями варп-вещества, отображавшимися на смотровом экране. Объединенный флот Железных Воинов и Детей Императора занял позицию на самом краю звездного вихря, чья пламенеющая сердцевина сияла, словно умирающая звезда, а бушующая корона расширялась, чтобы поглотить все вокруг. Ржавый свет, который излучала сердцевина, озарял лицо Пертурабо, придавая ему румяный оттенок здоровья, и огнем отражался в его холодных глазах.

Впервые в жизни Пертурабо смотрел на звездный вихрь и знал, что другие тоже его видят. Да, видят иначе, чем он сам, но хотя бы признают, что это явление существует. Его же взору открывались и планеты, что плавали внутри темного света: призраки, мелькавшие на грани восприятия, зыбкая твердь в царстве, ненавидевшем постоянство. Он видел планеты, на которых не действовали ни логика, ни евклидовы аксиомы, на которых физические законы, управлявшие Галактикой, становились игрушками сил, недоступных человеческому пониманию.

Огненные миры; миры, невероятным образом сложенные из геометрических форм; миры, охваченные вечными грозами; эфемерные островки, всплывавшие над породившей их пеной хаоса и мгновением позже вновь в ней тонувшие. В этом кошмарном смешении штормовых потоков правило безумие, в изменчивости своей способное сломить даже самый крепкий рассудок.

Но одна планета все же сохраняла ненормальную стабильность в этом круговороте рождений и смертей: мрачный мир безжизненных скал и изломанных шпилей, в вечной пустоте его неба — непостижимое солнце, похожее на зрачок чудовищного глаза. Стоило Пертурабо моргнуть — и эта мертвая планета с ее черным солнцем растворилась в болезнетворных красках звездного вихря.

Он всегда, с того самого дня, как обнаружил себя на мокром от дождя утесе, чувствовал присутствие этого водоворота. Вихрь неотступно следил за ним с неба, оценивал его поступки, решал, чего он достоин. Это неусыпно бдящее око сделало Пертурабо мрачным и недоверчивым, заставляло всегда держаться настороже, всегда помнить, что зловещий взгляд устремлен именно на него.

Так было в прошлом, так будет и в будущем.

И вот теперь Пертурабо собирался погрузиться в глубины вихря, следуя указаниям провидца-чужака. Что найдет он внутри, и самое главное, что найдет его?

Он всегда каким-то образом знал, что рано или поздно отправится внутрь звездного вихря. Аномалия звала его, тихо, но настойчиво. Тянула к себе невидимыми нитями, не замечать которые, однако, было невозможно.

Часть его восставала против мысли о таком зове. Он мог бы отдать приказ, и легион с его сотнями кораблей развернулся и отправился бы туда, где от них было бы больше проку в войне Хоруса Луперкаля. Но стоило Пертурабо только подумать об этом, как мысль сразу же рассыпалась в прах, словно деревянная стена под мелта-тараном.

Вся его жизнь прошла под взглядом звездного вихря, но лишь сейчас его флот приблизился к аномалии вплотную. Почему так получилось? Ведь он был примархом в армии Императора, в его распоряжении были сотни кораблей, и никто бы не стал задавать вопросов, направь он экспедиционную миссию по этим координатам.

Ответ был очевиден.

До недавних пор у него не было причин отправляться внутрь. Внешним поводом стал Фулгрим с его байками про богов войны, заточенных в темнице, и оружии апокалипсиса, но Пертурабо понимал, что настоящая причина иная. Он прибыл сюда потому, что настало время заглянуть в сердце звездного вихря.

«Звездного вихря?»

Сколько он уже пользуется этим эпитетом, не пытаясь даже узнать, как на самом деле называется аномалия?

Пертурабо вызвал астрогационные карты этого района космоса, которые хранились в базах данных «Железной крови». На замерцавшем экране появилась неоново-яркая сетка, исчерченная дугами траекторий и отмеченная мигающими подписями у тех немногих звездных объектов, что заслуживали собственного названия. Посередине экрана высветилась вертикальная черная рамка, которая пересекала огненное пятно вихря, словно зрачок огромной кошки. Внутри рамки имелось и название.

Лебедь Х-1.

Пертурабо знал, что звездный вихрь был не первой пространственной аномалией, носившей это имя. Жалкий писарь, который обозначил вихрь этим чужим названием, был идиотом. Нечто столь колоссальное и ужасное заслуживало имени, которое вселяло бы в сердца страх, которое бы помнили до скончания времен, до того дня, когда звезды погаснут, и единственным светом во Вселенной останется это жуткое зарево прожорливой оболочки вихря.

Пальцы Пертурабо запорхали над панелью, с которой он вывел на экран карты; название в вертикальной рамке изменилось, и его тонкие губы изогнулись в некоем подобии улыбки. Это изменение распространится по всем флотам и теперь будет отражено во всех базах данных, где хранятся карты северо-западного региона Галактики.