— Знаю, — успокаивала его Айона, гладя по волосам. А от кофе сердце у него билось еще быстрее.

— Они просто не могут заняться чем-то другим. — Ангус сердито откинул руки на спинку дивана. — Ублюдки.

Айона про себя торопливо составляла и перефразировала следующее высказывание. В те редкие моменты, когда Ангус находился в подобном расположении духа, ему, как правило, казалось, что весь мир против него, и поэтому было крайне важно не подавать никаких видимых признаков того, что ты — Одна из Них.

— Милый, — нерешительно начала она. — Я понимаю, о чем ты говоришь, но обычно для тебя стабильность — одно из наиболее важных… — Она запнулась и начала заново: — Обычно именно ты стремишься к… — «Нет, так можно накликать грозу», — подумала Айона, прикрыв глаза. — Хм, я знаю, что ты все это как следует обдумал, но…

Ангус поднял брови, наблюдая, как она, запинаясь, подбирает нужные слова, а затем перебил, не давая разговору повернуть в еще более неприятное русло.

— Айона, а ты не думаешь, что мне тоже иногда разрешается захотеть чего-то непредсказуемого? Не так уж весело понимать, что именно тебе придется помнить, когда вносить плату за пользование водой.

Она вздрогнула.

Увидев, как вздрогнула Айона, вздрогнул и он. Наступила многозначительная тишина, и можно было явственно ощутить, что в воздухе между собеседниками зависли непростые мысли. Они были явно еще неприятнее, чем если бы их решили высказать вслух.

Айона открыла рот, но тут же закрыла его. А ведь именно Ангус всегда помнил о таких вещах. Даже еще учась в университете, он следил за тем, чтобы оба они должным образом выплачивали по кредиту. Ему явно удалось инвестировать какую-то часть полученной в кредит суммы и получить небольшую прибыль, тогда как ей каждый раз на каникулах приходилось работать на двух работах, чтобы выплатить кредит, но если бы Ангус не помогал, то проблемы у нее были бы еще серьезнее. Люди доверяли ему такие дела. У него был к этому талант. Если ей доверяли помочь с личными проблемами, то Ангусу — разобраться с денежными.

— Но… — начала было Айона, думая о том, сколько новых ресторанов в их районе успели закрыться так быстро, что она так и не успела там побывать. — Само собой, ведь это же безумный риск?

— Как бы то ни было, — перебил ее Ангус уже более мягким тоном, — я уже все тщательно продумал. И это не настолько дурацкая затея, как может показаться.

— Правда?

— Разве я стал бы сознательно делать какую-нибудь глупость?

— Ты это серьезно, мальчик с усами?

Ангус притянул ее ближе к себе, и Айона почувствовала, как расслабляется ее тело, касаясь его могучей груди, но где-то в животе все еще трепещет паника. На нем был шерстяной джемпер, от которого исходил успокаивающий запах кондиционера для тканей, но Айона ощущала, как вблизи нее возникают невидимые стены, и собственная нервная реакция на происходящее выбивала ее из колеи. А она всегда гордилась тем, что так хорошо умеет приспосабливаться к новому. Она зарылась носом в его джемпер. Не слишком ли она привыкла к спокойной жизни? Может, это и есть то Великое испытание, которое ожидало своего часа где-то вдали, на горизонте, как надвигающийся циклон?

Ангус бормотал ей в волосы, и у нее на коже головы оставалось тепло его дыхания. Его голос казался очень далеким, разговаривал он не только с ней, но и с самим собой.

— Ты же всегда говоришь, что не стоит делать того, что тебя не увлекает, правда? Ну так вот, я мог бы увлеченно, гордясь самим собой, превратить «Виноградную гроздь» в такой паб, где и самому было бы приятно пропустить кружку-другую; и я бы осознавал, что мои способности пригодились для осуществления этого плана, а не проводил бы целый день за юридической работой, вертясь как белка в колесе и занимаясь делами корпоративных клиентов, которых даже не вижу лично. Мне нужно иметь возможность увидеть, могу ли я что-то сделать на практике. Да нам это всем нужно.

— И ты будешь полагаться на Джима и Неда?

Про себя Айона сомневалась, хватит ли управленческих умений Ангуса для того, чтобы должным образом контролировать Неда и его «гибкий подход» к работе. Впрочем, Неда, возможно, удастся подкупить.

Ангус с досадой ответил:

— Вот это я и имею в виду. Пока мы все так плохо друг о друге думаем, никто никогда ничего не сделает. Если ты заранее думаешь, что Джим будет беспомощным ослом, тогда он им и будет, ведь это проще всего. Но если ты будешь вынуждена положиться на Неда, а он — на тебя, тогда это уже будет наполовину — совместный труд, а наполовину — самосохранение, так?

— Или наполовину паранойя, наполовину — мания величия.

Ангус пропустил ее реплику мимо ушей.

— Это вроде того фокуса, который раньше всегда показывали на «Рекордсменах»[27], когда в круг встает много народу, а ты просишь их сесть по твоему свистку. Все держится из-за того, что все поддерживают друг друга. Так просто. Если бы тебе пришлось полагаться на Криса…

— Не дай бог, — сказала Айона.

— …тогда ему пришлось бы делать свою работу как следует.

Некоторое время оба молчали, представляя себе, каково это — полагаться на Криса. На Криса не полагалась даже Мэри. По улице пронеслась полицейская машина с включенной сиреной. Затем сразу же за ней проехала еще одна, возможно «скорая помощь».

— А что, выбор так ограничен: либо «Виноградная гроздь», либо усы? — спросила Айона.

— Поцелуй меня и скажи, что любишь, — велел ей Ангус. — Или я буду грустить.

— Ты и так грустишь, унылый ты тип, — сказала Айона и потянулась повыше, чтобы поцеловать его. — Не ты ли сам так нескромно признался мне в этом сегодня вечером?

— А я еще даже не обсуждал свой план насчет роскошных бакенбардов, — пробормотал он, прижимаясь лицом к ее шее. — Борода у меня будет плавно переходить в бакенбарды.

— Да-да, конечно, и на работе в этом случае к тебе обязательно станут серьезнее относиться. Само собой. Нет, правда, уже через пару дней тебя повысят. Я бы сразу так и сделала.

Айона закрыла глаза, с наслаждением ощущая, как его губы прикасаются к ее коже. Когда Ангус был рядом, она чувствовала тепло и спокойствие. Ей было так спокойно, как никогда в жизни, спокойнее, чем она, по собственному мнению, заслуживала, в эти суровые времена постфеминизма. И все же даже сквозь волшебную негу неторопливых и привычных поцелуев откуда-то из глубины сознания прорывалось тревожное чувство, которое ощущалось, как будто приглушенная мелодия из другой комнаты, которую слышишь, но не можешь узнать.

Айону это беспокоило.

Прошло несколько дней, каждое утро Айона вставала пораньше, чтобы проследить за тем, чтобы Ангус побрился, и ни про дела в офисе, ни про «Виноградную гроздь» разговор больше не заходил. Айона, отлично зная характер Ангуса, понимала, что это скорее всего не самый хороший знак. А когда они разговаривали по телефону, казалось, что он больше, чем обычно, загружен по работе; дома он казался рассеянным, не реагировал даже на ее вопли по поводу того, что гостиная превращена им в выставку гаечных ключей. Казалось, что время тянется очень медленно и выходные никогда не наступят.

— На какое время ты пригласила гостей? — крикнул Ангус, стараясь перекричать шум пылесоса: Айона неистово чистила диван от кошачьей шерсти.

Самый большой из его кухонных ножей быстро мелькал, рассекая луковицу, и мелкие кусочки разлетались кругом, как хлопья снега. Даже для расчленения целой коровы было бы достаточно ножа поменьше. Ангус не просто купил самый большой нож из всего ассортимента — после того как лично убедился, что это лучший нож во всем универмаге, а для проведения испытаний он принес с собой яблоко, от которого остались лишь рассыпанные по всему отделу мелкие крошки, — Ангус приобрел даже точильный круг, специально для этого ножа. Перед тем как приступить к любому важному кулинарному заданию, он совершал пятиминутный ритуал затачивания ножа, — стоял посреди кухни, из-под ножа летели искры, а сам при этом был похож на кровожадного отца семейства из викторианской эпохи, и на лице его сияла довольная улыбка. Айоне казалось, что внутри этого жителя южной части Лондона изнывает от бездействия кельтский воитель.