Позднее, работая с «Дорой», Фрейд придет к мысли, что «мания» табачного дыма часто связана у женщин с желанием поцелуя. Однако тогда столь оригинальное объяснение еще не пришло ему в голову, и он, положив ладонь на голову Люси, продолжил расспрашивать ее о возможных причинах ее состояния. И вновь сама Люси рассказала, что запах сигарного дыма ассоциируется у нее с неприятной сценой, когда один из гостей хозяина хотел поцеловать его детей, что вызвало у директора завода крайне резкую негативную реакцию.

Как и в случае с Элизабет фон Р., когда Люси осознала, что все ее проблемы — от любви к хозяину, но любовь эта абсолютно безнадежна и нужно смириться с этим и жить дальше, все ее истерические симптомы, если верить Фрейду, безвозвратно исчезли.

Фрейд обсуждал все эти случаи с Брейером и тщательно конспектировал их описание, готовя будущую книгу. В письмах Флиссу этого периода он признаётся, что считает главным для себя именно написание книг, а не работу с пациентами — последние являются для него лишь материалом для будущих сочинений.

В январе 1893 года в медицинских журналах Вены и Берлина появилась совместная статья Брейера и Фрейда «О психическом механизме истерических феноменов: Предварительное сообщение», призванная стать своего рода прологом к их будущей книге и «застолбить» за ними первенство в понимании этиологии неврозов. В этой статье Брейер и Фрейд впервые использовали заимствованное у И. Ф. Гербарта понятие «вытеснение» практически в том же смысле, в каком оно используется в теории психоанализа. Эту работу заметили немногие, но и те, кто заметил, не увидели в идеях авторов ничего сверхоригинального. Американский психолог Уильям Джемс, к примеру, в своем обзоре отметил, что идеи Фрейда и Брейера очень близки к идеям Жане, которому и отдавал приоритет в создании такого подхода.

Суть статьи заключалась в том, что «истерики страдают от своих же воспоминаний», которые загоняют, вытесняют глубоко в подсознание. А значит, и лечить их нужно, выводя тем или иным способом эти воспоминания наружу. Статья заканчивалась многозначительным пассажем о том, что «авторы приблизились к пониманию только механизмов истерии, а не ее симптомов». Многим фрейдистам в этой фразе видится начало конфронтации с Брейером. Возможно, считают они, Фрейд уже тогда захотел затронуть вопрос о сексуальной природе неврозов, но Брейер этому категорически воспротивился и согласился лишь на такую, весьма обтекаемую фразу.

Между тем Фрейд всё чаще и чаще расспрашивал своих пациентов об особенностях их сексуальной жизни, находя в них причины недомоганий и советуя в качестве исцеляющего средства прежде всего попробовать нормализовать эту жизнь. Нередко такой совет и в самом деле помогал, и по Вене поползли новые слухи об удивительном докторе, который расспрашивает «про это» и помогает в сложных случаях, когда другие врачи признали свое бессилие. Это, разумеется, вызвало новую волну пациентов, а точнее, пациенток к Фрейду.

Тем временем, в июле 1893 года, Марта родила пятого ребенка. Фрейд отправил ее отдыхать в дачный поселок Рейхенау, а сам в сопровождении Оскара Рие направился в расположенный в Восточных Альпах Заммеринг. Здесь Фрейд и Рие предприняли увлекательный двухдневный пеший поход по горе Ракс и 19 августа оказались в уютной гостинице «Отто Хаус». Если верить Фрейду, дочь владельца местной таверны, которую он назвал Катариной, узнав, что он врач, сама подошла к нему и пожаловалась на приступы, во время которых у нее возникали шум в ушах, головокружения и она начинала задыхаться. Одновременно у нее возникали приступы страха из-за того, что кто-то может напасть на нее сзади, а временами перед ней возникало некое «страшное лицо» — лицо ее «дяди».

И вновь, расспросив девушку, Фрейд пришел к выводу, что причиной ее недомогания явилась сексуальная травма. Это предположение подтвердилось: как оказалось, однажды она видела, как «дядя» занимался любовью с ее кузиной, а затем пытался совратить и ее, так что она почувствовала «прикосновение части ее тела». «Надеюсь, наша беседа пошла на пользу этой молоденькой девушке, так рано познавшей сексуальные переживания», — подытоживает Фрейд этот случай в «Этюдах об истерии» (1895).

Благодаря всё тому же Питеру Суэйлзу[95], мы сегодня знаем, что на самом деле Катарину звали Аурелия Кроних, а в качестве ее совратителя выступал отнюдь не дядя, а отец.

И вновь, когда сталкиваешься с реальными деталями истории Катарины, возникает немало вопросов. И самый главный из них связан с тем фактом, что не успел Фрейд познакомиться с Катариной, как в гостинице… появилась Марта. «Вдруг кто-то вошел совершенно раскрасневшийся в этот жаркий день, и я некоторое время смотрел на эту фигуру, пока не узнал в ней собственную жену», — пишет Фрейд. Марта настояла на том, чтобы они несколько дней провели вместе, и Фрейд почувствовал, что «не вправе лишить ее этого удовольствия».

Согласитесь, после этого сама собой возникает мысль, что Фрейд отправился в Альпы отнюдь не только ради увлекательных пеших прогулок, но и для неких иных приключений. В связи с этим не исключено, что это не очаровательная дочка хозяина отеля обратилась к нему за помощью, а Фрейд сам начал ухаживать за девушкой, обещая помочь ей в «познании самое себя». Видя, что дело принимает серьезный оборот, Рие позвонил Марте — и та, оставив детей на кормилицу, примчалась «спасать семью», несмотря на то что никогда не любила горы.

Причины же, которые могли побудить Фрейда обращать внимание на других женщин, по мнению Ферриса, следует искать в его крайней неудовлетворенности сексуальной жизнью. Напомним, что в течение этих лет Марта рожала практически одного ребенка за другим. Так как в личной библиотеке Фрейда были обнаружены сразу три брошюры, посвященные контрацепции, выпущенные в 1882–1884 годах, то очевидно, что эта проблема его крайне волновала. При этом Фрейд, как известно, отвергал презервативы, будучи убежден, что с ними мужчина теряет остроту ощущений, а прерванный половой акт считал — и не без оснований — причиной возникновения мужских неврозов. Видимо, он предложил Марте пользоваться женскими контрацептивами вроде маточного кольца, но та это отвергла. Тогда Фрейд, по Феррису, попытался реализовать с Мартой свою давнюю эротическую фантазию об оральном сексе, но и это Мартой было отвергнуто как по причине ее природной брезгливости, так и потому, что она считала такой способ «извращением»[96]. После рождения пятого ребенка супруги решили вообще воздерживаться от интимной близости, и именно в это время и состоялась встреча Фрейда с Катариной.

Однако внимательный анализ сочинений Фрейда наводит на другую мысль, которую до сих пор почему-то боятся озвучивать исследователи. Во всяком случае, автору этих строк кажется, что главной сексуальной фантазией, мучившей Фрейда, была фантазия об анальном, а не об оральном сексе. Отсюда — и многие его сны, и такой интерес к «анальной эротике», и явное преувеличение ее значения.

Надо заметить, что анальный секс в тот период в Европе, и особенно во Франции, практиковался многими супружескими парами в качестве метода контрацепции. Это, разумеется, вызывало многочисленные споры о «нормальности», «законности» и прочих аспектах такого рода сношения. В середине 1880-х годов, в тот самый период, когда Фрейд стажировался у Шарко, профессор Л. Мартино читал свои лекции по гинекологии, в одной из которых делал особый акцент на распространенность анального секса во французских семьях.

«Прежде всего, прошу вас помнить, — писал профессор Мартино, — что содомия (анально-генитальные контакты) встречается преимущественно у замужних женщин. Потому ли это, что женщина не понимает унизительности этого акта, или же она уступает нахальству и насилию, или же, наконец, подвергается ей добровольно из ревности и страха, что муж, ради насыщения своих извращенных половых вкусов, обратится к мужской или женской проституции».