На третий день переговоров подняли самый больной для Германии вопрос – поставки нефти. Собственно, по большому счёту ведь именно изза нефти войнато и началась. А евреи, борьба с большевизмом, это так, попутно. Но нефти у СССР сейчас тоже было не так чтобы уж дофига. И с подачи товарища Пушкина из 2028го, тут решили спешно начать осваивать новые месторождения. Точные координаты и рекомендации, понятно, передадут из будущего. Причём бурение скважин, строительство железной дороги к новым нефтеносным районам и инфраструктуры на месте вестись будут в основном на немецкие деньги и немецким оборудованием. С последующей оплатой всего этого сырой нефтью.

Ну, а на четвёртый, последний день переговоров стороны пришли уже к полному взаимопониманию. (Бедная, несчастная Британия!) Более того, товарищ Пушкин даже предложил СССР и Германии заключить договор о дружбе и сотрудничестве. Но это было бы уже слишком. Хотя, вообщето такой договор всётаки заключили, но устно, без всяких бумажек. О нём знали лишь присутствовавшие на переговорах. Гитлер обещал, что после того, как он покинет территорию СССР, немедленно отдаст приказ об отводе войск с советской границы. А, возможно, даже о частичной демобилизации.

В самом же конце этих четырёхдневных переговоров, из 2028 года на меня скинули и ещё коечто. Гитлеру досталась наскоро переплетённая подборка какихто протоколов допросов. Насколько я успела заметить, там упоминался генерал Людвиг Бек, Штауффенберг и "Вольфшанце". После чего я предположила, что речь идёт о неудачном покушении в 1944 году. Всётаки по истории у меня пятёрка, коечто я помню.

А вот для товарища Сталина скинули небольшую книжку светлосерого цвета. Когда я передавала её ему, то успела заметить, что на её обложке выцветшими золотыми буквами было написано: "Материалы XX съезда КПСС"…

Глава 10.

Ну всё, последний опыт на сегодня и буду звонить Поскрёбышеву. Мне тут из будущего целую программу экспериментов скинули. Окно всё исследуем. Чего мы в него только ни пытались совать! Лучше всего проходят монолитные предметы из металла. Всё равно из какого. И неважно, сплав это или чистый материал. Несколько хуже проходит пластик. Проводка пластика через окно чемто напоминает попытку утопить в воде шарик для игры в пингпонг. То есть утопить можно достаточно легко, но всётаки для этого нужно приложить определённые усилия. Ещё хуже пластика проходит дерево. Живое дерево не идёт совершенно. И только что сломанная ветка не лезет. Но та же самая ветка, полежав неделю на полочке в моём кабинете, в окно всётаки пропихнулась, хоть и с трудом.

Любая жидкость и газ в окно также не лезет. Но вот воду в виде льда передать можно. Сосульки проходят. Возможно, какойнибудь твёрдый азот тоже прошёл бы, но его мы не сможем передать, так как мне или Петьке обязательно нужно для передачи держаться за предмет голой рукой. А твёрдый азот, зараза, холодный. В руке его точно не удержать.

С таким же примерно усилием, как и дерево, проходят не монолитные, а сборные предметы. Причём они могут быть достаточно сложными и состоящими из множества элементов. Начали мы с простейшего – передали через окно ножницы. Получилось. Дальше стали передавать всё более и более сложные предметы. В конце концов, мне сюда даже считалку передали. Не мою "Белку", но точно такую же. Включила. Она заработала. Пока никто не увидел, быстро вернула её обратно. Не нужно фашистам такие вещи дарить.

Они, правда, всё равно ничего бы с ней сделать не смогли, даже с моей помощью. Там пароль на вход стоял, и я его не знала. Так что максимум, что можно было с этой считалкой сделать – это послушать её писк при включении и полюбоваться на окошко ввода пароля. Да даже если бы её разобрали, толку то? Повторить "Белку" с технологиями 1941 года не смогли бы и немцы.

Ещё мы через окно смогли передать песок. Просто обычный песок. Как? Это Петька придумал, он умный. Он песок насыпал в металлическую банку изпод чая и передал мне эту банку. Получилось. Я стала обладательницей полной песка банки. А вот консервы так не передаются. Собственно, мы это ещё в самый первый вечер выяснили. У меня здесь оказывается пустая банка, а её содержимое – у Петьки на поверхности окна.

Любопытная ситуация с тканями. Мы пока так и не поняли, когда они проходит, а когда нет. Петька в меня своими тапочками кидался, а они имеют фрагменты из ткани. Но Петькина рубашка или мой мундир не проходят. Зато Петька смог сбросить мне сюда мой фиолетовый купальник. Купальник пролез. Да нет же, не собираюсь я купаться. Просто они там пробовали разные материалы, вот Петька заодно и купальник попробовал.

А ещё, что интересно, если сюда пропихнуть обычный электрический провод, то электроэнергию по нему передавать оказывается возможно. Петька мне тут наш трёхметровый удлинитель просунул. И старую настольную лампу, что на антресоли валяется, сколько я себя помню. Она, вроде, ещё в 70х годах выпущена была. Лампу сунул потому, что местные, немецкие, не подходят под нашу сеть. И лампочка загорелась! Она, правда, както неуверенно горела. Яркость у неё всё время хаотично менялась, а минут через пять работы она и вовсе перегорела. Но сам принцип! Можно, значит, передавать электроэнергию. Сейчас с той стороны окна изобретают какойто не то выпрямитель, не то поглотитель. Короче, чтобы можно было запитать из 2028 года прибор тут у меня без риска этот прибор сжечь.

Живые же организмы вовсе никак не проходят. С Петькиной стороны не проходят. А вот насчёт моей – мы ещё не пробовали. Как раз сейчас и попробуем. Вдруг, получится? Я ещё раз посмотрела на мирно дремлющего в небольшой клетке сирийского хомячка бежевого цвета, а затем быстро подняла вверх свою правую руку.

Нда. Собственно, результат оказался ожидаемым. Я так и думала. Клетка оказалась в мире Петьки, а внезапно разбуженный и лишившийся любимого домика отважный хомякисследователь, в облаке капустных и морковных огрызков кубарем скатился по моей поднятой вверх руке, зацепился когтями за воротник мундира, а затем както ухитрился просунуться мне за шиворот. И начал там ползать у меня по спине и по животу в поисках выхода.

Я вытряхнула хомяка из мундира (под шкаф убежал; ладно, потом горничная поймает), отряхнула с себя кусочки моркови и капусты и с чувством честно выполненного долга закрыла журнал наблюдений за окном. На сегодня опыты окончены.

Подняв трубку красного телефонного аппарата, попросила соединить меня с Москвой. Пора очередной пароль докладывать. Я каждый день так звоню, подаю сигналы, что всё ещё жива и что войны пока не предвидится. А то мало ли что.

Впрочем, войны уже теперь, пожалуй, можно и не опасаться. Вопервых, дивизии вермахта потихоньку снимаются с позиций и переезжают из Польши во Францию. А, вовторых, учения. Генералы тут начали играть в войну и… результат оказался поразительным. Я в шоке.

Либо у них тут какието формулы неправильные, либо… я не знаю, что там у нас, в нашем варианте, произошло. Как выяснилось, на 22 июня у СССР в западных областях был и количественный и качественный перевес в силах. И товарищ Сталин вполне справедливо считал, что кадровая армия способна сдержать первый удар и дать время на мобилизацию. Каким образом случился такой разгром – загадка.

И ведь нельзя сказать, что внезапность нападения не учитывали. На учениях первую неделю немецкие войска воевали с силой 125%, вторую – 120% и так далее, выходя к паритету с советскими войсками лишь через пять недель боёв. Но немцам это не помогло. Да, поначалу действительно случилось несколько прорывов. Только в Минск немцы так и не вошли. И Белостокского "котла" не случилось. Упорнейшие бои шли у города Волковыск, но немцы его так и не взяли. А когда была окружена и уничтожена сувалкинская группировка фашистов, а наши взяли Люблин, то всем стало ясно, что это – разгром. Тем более что мобилизация в СССР идёт полным ходом и в тылу западного фронта товарищ Жуков поднимает резервный фронт.