Обращаясь к Лихареву, Соколова сказала:

— Юра, пригласи, пожалуйста, эксперта. Надо про­верить — не сохранились ли отпечатки пальцев? А мы с Таней пойдем побеседуем.

Скромная девичья комната Тани резко отличалась от безвкусно-вызывающего шика остальных помещений. Тахта, письменный стол, полка с книгами. На стене — портреты бородатых ученых, среди которых Майя Бо­рисовна, к стыду своему, узнала только Дарвина и Пав­лова. Большой аквариум, фотографии птиц и животных, развешанные по стенам, выдавали интересы и пристра­стия хозяйки комнаты — она перешла на второй курс биологического факультета.

Таня кормила голодных рыбок, следователь, сидя за столом, вела протокол допроса.

— Скажите, Таня, вас не удивляло, откуда в доме такие дорогие вещи? Такая роскошная обстановка?

Девушка взяла горсть корма, ручейком высыпала в аквариум.

— Я у мамы спрашивала, и не раз: «Зачем нам все это? Уже ставить некуда, а ты все покупаешь, поку­паешь...» «Глупенькая, — отвечала мама, — когда-нибудь ты поймешь меня. Ведь все это теперь наше! Твое! Навеки, навсегда! Этого у нас никому не отнять!»

— Что хотела сказать ваша мама последними сло­вами? — спросила Соколова. — Разве на ваше имуще­ство кто-то покушался?

— Не знаю, — припоминая, ответила Таня. — Но с некоторых пор мама стала очень беспокойной. Словно чего-то ждала. Однажды она так накричала на меня, что я вообще хотела уйти из дому. Когда я в очередной раз сказала, что мне стыдно жить среди всей этой без­вкусной роскоши, она вдруг разъярилась: «Стыдно? Тебе стыдно? — Подбежала к шкафу и стала вышвыривать кофточки, блузки, платья... — А эти заграничные шмотки тебе носить не стыдно? А кроссовки «адидасовские» наде­вать не стыдно? А в австрийских «лодочках» форсить не стыдно?»

— И опять я не смогла ничего ей ответить, — сму­щенно сказала девушка. — Я действительно люблю мод­ные красивые вещи.

— И носите себе на здоровье, — улыбнулась Майя Борисовна. — Лишь бы приобретались они честным путем, на трудовые доходы.

У Тани расширились глаза.

— Вы считаете, что мама?.. Не верю! Этого не может быть!

— В желтой спортивной сумке, которую ваша мать несла неизвестному мужчине, лежали девяносто шесть тысяч рублей. Можно предположить, что именно из-за этих денег ее убили.

Девушка потрясенно молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Таня, вы понимаете, как важно найти убийцу. Нам надо выявить все связи вашей матери: и нынешние, и прошлые. В машине вы упоминали об отце. Расскажите о нем поподробней. Как его звали? Кем он был? Год рождения, если знаете?

Девушка подавила накипавшие слезы.

— Отца звали Алексей Михайлович. Мама рассказы­вала, что он был командиром подводной лодки и погиб, выполняя учебное задание.

— Фамилия та же?

— Да. Мама больше замуж не выходила — боялась, что отчим будет обижать меня. Они с мамой ровес­ники — оба с сорок четвертого года. Мама говорила — папа был очень красивый, и... — тут она застеснялась, — я вроде бы на него похожа.

Соколова записала сведения о танином отце на блок­нотном листке и вышла. Вернулась через пять минут.

— Скажите, Таня, вам никогда не приходилось слы­шать от матери о каком-то «богатом дядюшке»?

— Нет. Иногда в шутку мама говорила: «Держи хвост морковкой, ты у меня невеста богатая».

— Как вы относитесь к Крутову?

— К Алику? Мама его терпеть не могла, а мне он нравится. С ним интересно.

— Кто еще из мужчин бывал у вас в доме? Ведь были же у вашей матери какие-то привязанности?

— Нет, последнее время никого у мамы не было.

— А раньше?

— Раньше?.. Раньше, да. Павел Денисович. Но это было так давно. Я совсем его не помню.

— Значит, Павел Денисович? А фамилия?

— Фамилия? Нет, не помню.

— И долго он к вам ходил?

— Около года. Потом вдруг исчез куда-то. Мама го­ворила: уехал на север. Наверно, он оттуда присылал ей деньги на все это. Там, говорят, хорошо зарабатывают.

— Писем Полина Гавриловна не получала?

— Я видела одно. Месяца три назад.

— Откуда?

— Без обратного адреса. Только какой-то странный шифр и номер.

— Письмо сохранилось?

— Нет. Мама разорвала его на мелкие клочки и со­жгла.

Постучавшись, вошел майор Лихарев.

— Майя Борисовна, у нас все, осмотр закончен. Следователь поднялась, собрала бумаги.

— У нас на сегодня тоже.

Таня спустилась вместе со всеми вниз, проводила до дверей.

— Вот мой телефон. — Лихарев подал Тане бумажку с телефонным номером. — Если вспомните что-то суще­ственное — звоните.

Последним уходил курсант Белухин. Он задержал руку девушки в своей и сказал, краснея:

— У меня телефон тот же. Звоните, Танечка! Можно и просто так. Зовут меня Коля.

Таня невидяще кивнула, заперла дверь. Сейчас ей очень нужно было побыть одной, совсем одной...

29

Лихарев занял водительское место, Соколова села рядом с ним, Мороз и Белухин разместились на заднем сиденье. Прежде чем тронуться в путь, майор достал из папки сильно смятую бумагу и протянул следова­телю.

— Вот, Майя, посмотри. Не хотел при Татьяне пока­зывать. Нашли в мусорной корзине.

Майя Борисовна расправила телеграфный бланк и прочла: «Буду третьего, горьковским поездом. Подго­товь все, как обещала. Алексей».

Соколова посмотрела на левый верхний край. Теле­грамма послана из Москвы, третьего октября, в десять часов утра.

— Думаешь, отец Тани? — обратилась Соколова к Лихареву.

— Очень возможно. Иногда разведенные жены, чтобы избавить детей от излишних иллюзий, заживо хоронят бывших мужей. Кажется, здесь тот самый случай.

— Я дала тебе исходные данные на Дорошина. Что-нибудь выяснилось?

— Сейчас узнаем. — Майор поднял трубку радиоте­лефона, набрал номер. — Игорь, привет, Лихарев. Я насчет Дорошина. Так, так. Интересно... Ты просто кудесник, любимец богов. За час — столько сведений! Спасибо. Пока!

Майор остановил машину, чтобы без помех рассказать об услышанном.

— Докладываю! Алексей Михайлович Дорошин, со­рок второго года рождения (тут Татьяна немного ошиб­лась), окончил Владимирский политехнический инсти­тут в шестьдесят четвертом году. В шестьдесят пятом зарегистрировал брак с Федуловой Полиной Гаврилов­ной, сорок четвертого года рождения. В тысяча девять­сот шестьдесят восьмом году родилась дочь Татьяна. В шестьдесят девятом году развелся и уехал в город Зауральск, где и проживает в настоящее время. Рабо­тает сменным мастером в алмазном руднике...

— Все понятно — камушки, — высказал догадку Мо­роз.

— Не будем делать скоропалительных выводов, — возразила Соколова. — Юра, надо запросить Зауральск, надолго ли и с какой целью выехал в наш город До­рошин.

Лихарев снял трубку, передал поручение своему по­мощнику. Тот позвонил через десять минут.

— Мастер Дорошин ушел в очередной отпуск. Куда уехал на отдых — неизвестно. Отзывы по работе — положительные.

— Так. — Следователь взяла инициативу в свои руки. — Первая версия — виновник Крутов — отпала, у него надежное алиби. Давайте разрабатывать вторую; убийца — бывший муж Дорошиной. Крайне подозри­тельна фраза из телеграммы: «Подготовь все, как обе­щала». Звонок, который так встревожил Полину Гав­риловну, вполне мог исходить от Дорошина. Юра, надо проверить гостиницы, возможно он где-то останавли­вался.

Соколова вышла из машины возле прокуратуры, на­казав Лихареву держать ее в курсе всех новостей.

— Ну, ребята, за дело! — сказал Юрий Глебович.— Сейчас распределим объекты и начнем проверку. Гости­ницу у вокзала я беру на себя, в «Зарю» поедет.Мо­роз, в «Клязьму» — Белухин. Курсант, предупреждаю: никакой самодеятельности! Ваша задача — выяснить, не проживал ли в гостинице Дорошин, и немедленно доложить обо всем мне, где бы я ни находился.

 Загородную гостиницу Белухину долго искать не пришлось — шестой троллейбус останавливался совсем рядом.

— Мест нет и не предвидится! — упредила вопрос дежурный администратор — густо крашеная блондинка с художественно взлохмаченной головой.