Не особо пытаясь отбиваться, Инна одной рукой схватила фурию за платье и, зажав в другой руке кулон, висевший у нее на шее под одеждой, исчезла. Вместе с платьем. Правда, через долю секунды появившись снова. Но платья в руках у нее уже не было.

Ошарашенная бабенка завизжала так, что готовы были повылетать стекла. Про нас както забыли, и я продолжал снимать, а ведьмочка, гордо подняв головку, пошла к выходу.

– Мадемуазель. – Охранник не знал, что предпринять.

В руках у Инны ничего не было, а голословные обвинения голой дамы, простите за каламбур, к делу, как говорится, не пришьешь…

Да, судя по словам человека из аббатства, – кстати, он так и не представился, а я, ошарашенный свалившимися на меня сведениями, както забыл спросить, – женщины обладали более скромными возможностями. Но пользоваться ими могли очень даже эффективно.

– Мсье, здесь снимать запрещено! – Не нужно быть полиглотом, чтобы понять.

И я выбросил камеру в коридор. Мелькнув так быстро, что охранник только мотнул головой, оторопело уставившись на мои пустые руки. Но предъявить нам было нечего, и мы беспрепятственно вышли.

– А ты ничего, соображаешь. – Я пытался подлизаться.

– А ты, между прочим, мог бы и предупредить бедную девушку.

– Зато теперь имеем ценный материал. Когда назначим просмотр? – Я пытался выяснить степень своей вины.

– Да хоть сегодня. Будет даже весело.

Я уже говорил вам, что она умная девочка?

15

– Таким образом, ущерб, нанесенный вами на контролируемой мною территории, я оцениваю в триста тысяч евро.

Говоривший был уверен в своей силе и праве повелевать людьми. А потому был вежлив. Мне же было интересно. И потому я тоже не хамил. Инна ушла в тень, ничего не объяснив, просто среагировав на опасность. А я вот отдувайся. Он говорил, разумеется, пофранцузски, но рядом был переводчик. Явно соотечественник с замашками Промокашки. Кто не знает, это из места встречи, которое изменить ну никак нельзя.

– А доказательства? – Я был и в самом деле ни ухом ни рылом.

– Доказательства будут в руках у полиции.

– Если? – Само собой напрашивалось продолжение, так как если бы захотели сдать, то давно бы уже сдали.

– Всегда приятно иметь дело с умными людьми. Здесь план мероприятий. – Он бросил мне на колени кожаную папку. – У вашей пассии несомненный талант, а потому сроку даю месяц.

Я открыл папку, а они засобирались.

– Да, и не обольщайтесь. – Он щелкнул пальцами, и подголовник кресла прямотаки разорвало. – Оревуар, мсье! – Это я понял без перевода.

«Практически неуязвимы, разве что разрывная пуля в голову…» – вспомнилось вовремя, а главное, к месту. Да, мальчик, это Париж, и здесь совсем другой уровень. И в самом деле кретин, ну что мне стоило дать ей сотнюдругую тысяч. Спал бы сейчас спокойно. Она, умница моя, и в самом деле времени даром не теряла. За месяц с небольшим, прошедший с момента инициации, – более двадцати ограблений. Или всётаки краж? Как будто так уж важно, с кем я сплю, с грабительницей или с воровкой. Мог бы и догадаться, что фокус с платьем возник не на пустом месте, уж больно здорово у нее получилось. И всё же молодец! Я в ее возрасте еще сомневался и корчил из себя моралиста.

Я начал читать и присвистнул. Даа, аппетиты у ребят, прямо скажем… За мифические триста тысяч они хотели чуть не полВерсаля, ну и еще кусочек Лувра в придачу. Интересно, когда Инна обратила на себя их внимание? Хотя какая разница, убедить ее я не смогу, даже вернувшись. Только оттолкну. А без меня ей будет трудно. Судя по тому, на что они раскатали губу, в живых нас оставлять не собирались. Ну разве что Инну. Да и то ненадолго, так, пока не надоест.

Она появилась часа через два. Виновато потерлась носом о мою щеку и захлопала глазищами:

– Ты извини, а?

– Не судите, да не судимы будете, так, помоему, сказано в Писании? – Она благодарно улыбнулась. – Что будем делать и есть ли у нас план?

– Есть ли у нас план? Есть ли у нас план? – Голосом мистера Фикса загундосила она. – У нас целых ТРИ плана! – Это радовало, в смысле оптимизма, так как, насколько я помню, все планы мистера Фикса кончались полным крахом.

– Пойдем погуляем. – Я не исключал возможности прослушивания, о чем усердно жестикулировал.

Инна всё поняла правильно, и спустя пару минут мы шли по одной из парижских улиц.

– Ну, выкладывай. – Я посмотрел на нее и приготовился слушать.

Излагала она минут пять, но все три плана были вариациями на тему спрятаться. Убежать и спрятаться, надавать по мозгам и спрятаться и сдать их, таких нехороших, в полицию и опять же спрятаться. Бегать мне не хотелось, о чем я и заявил, заслужив восторженный поцелуй. Перспектива сузилась, зато появилась возможность выбирать из двух зол. Оставалось решить, какому из них отдать предпочтение.

– Ты мне доверяешь?

Инна вопросительно посмотрела на меня:

– В смысле?

– Ну не путайся в это дело, есть коекакие интересные мыслишки. – Я нагло врал и надеялся, что мое лицо меня не выдаст.

– Да ладно, что нам эта шваль. Да и вряд ли они контролируют всю Францию, а уж тем более весь мир.

– Ты права, но я здорово испугался и хочу немножко отыграться.

– Что я слышу, Юрий? Ты, железобетонный, с арматурой вместо нервов, и вдруг испугался?

– Да ладно тебе, нормальный я, поняла? И по ночам мне иногда снятся кошмары.

– Хорошо, и что я должна делать?

– В томто и дело, что ничего. Сможешь пару дней ничего не делать? В смысле не проказничать?

– Ну, побездельничать – это пожалуйста, а вот не проказничать вряд ли.

– Всё серьезней, чем ты думаешь.

– Ерунда, а на их хитрые ж… есть коечто с винтом.

Я посчитал, что согласие получено, и замолчал, пытаясь собрать мысли в кучу.

Конечно, заманчиво решить проблему с помощью убийства. Но в свете последних событий нужно хотя бы собрать минимум сведений. Кто, что и почему такая самоуверенность? Возможно, старший? Но по всем прикидкам выходило, что это не мог быть никто из наших: не тот почерк. Да и любой из нас прекрасно понимал, как трудно просчитать все варианты. И любая маленькая ссора могла обернуться черт знает чем. Как бы ни малы б мои возможности, но они у меня имеются, и с этим стоило считаться. Ктото, кто не знает о моем существовании? Но, судя по «смотринам», мы с Инной пара достаточно заметная. Да и по жизни, я надеюсь, тоже. Тото и оно, что по жизни. Были еще мои ровесники, плюсминус, но их я отбросил практически сразу, так как мы все одиночки, а здесь чувствовалась организация. Как ни крути, выходило, что это очередной местный князек. И на душе стало както легче, ибо князьков я не боялся.

* * *

– Оревуар, мсье! – Дверь за ними закрылась.

Второй раз я прокручивал наш диалог в режиме просмотра. Инкримировать гостям ничего нельзя, а от того, что можно, любой адвокат в считанные минуты не оставит камня на камне. Если, конечно, до них дойдет, до адвокатов. Меня постепенно разбирало зло. Если этот… платит околоточному и содержит пару папандопул, то уже сам черт ему не брат. Я хлопнул себя по лбу: вот он, готовый ответ. Разозли того, кому он не платит. Когото рангом повыше, так чтоб околоточные и заикнуться не смели, принявшись усердно рыть землю.

Я разошелся не на шутку. Решив, что недели хватит, я вернулся и начал действовать. Сначала занялся сбором информации, поручив это платным детективам. Как и предполагалось, держал он не весь Париж, и даже не половину. Но мелкой сошкой не был. Так, средних размеров хищник. Но парочке иностранцев проблем, конечно, мог доставить ойойой.

В качестве гончей я выбрал одного из замминистров юстиции, удостоверившись, что у того достаточно влияния, чтобы не отступиться. Конечно, шутка, которую я собирался с ними сыграть, не очень красива. Но я утешился тем, что по крайней мере на этот раз все останутся живы. Два раза пришлось навестить загородную резиденцию моего «работодателя», ведь как ни крути, а ежели б не он – нежились бы мы с Инной и наслаждались ничегонеделанием. Так вот, в поисках улик, бродил по особняку. Никаких тебе зажигалок с монографией, никаких именных документов. Ничего не разбросано тут и там и не просится в руки. Прислуга приходящая, а охранник валяется связанный, чтоб не путался под ногами. Да и порусски он не говорил… Кусая губы, я обратил внимание на видеокассеты, вернее, на этикетки. У вас что на них написано? Правильно, названия фильмов. А если снимали видеокамерой? Вот и на нескольких из них стояли женские имена и даты. Не такие уж давние, между прочим. Кинув всё в сумку и прихватив пару безделушек на память, я ретировался.