– Я закончила, – сказано просто и по существу.

Мы сели в надувную лодку, прихватив с собой четыре канистры с керосином. Конечно, требовалось гораздо больше, но грузоподъемность нашего плавсредства весьма ограниченна. Да и, по плану горючку мы хотели достать непосредственно возле самолета. Эти же канистры, «перенеся заранее», захватили с собой на всякий случай. Подвесной мотор завелся с полоборота, и самолет, дрейфовавший с Инной на борту, стал приближаться. Передав пилоту канистры, обогнули амфибию с другой стороны. Лена «вышла», и на воде стали появляться белые поплавки укутанных в пенопласт запасов горючего. Я же занялся вылавливанием.

Минут через сорок мы взлетели, взяв обратный курс. Инна слушала наш рассказ, подтвержденный просмотром видеозаписи.

Кстати, ничего особенного. В кино спецэффекты гораздо интереснее, но жизнь и кино – две большие разницы.

Часов через пять вернулись в Рио. Позвонив заказчикам и отрапортовав о доставке, решили задержаться на дватри дня. Инна с горящими глазами лопотала чтото о монастыре СанБенту, построенном в конце шестнадцатого века, какихто Носа сеньора да Глория и СанФрансиску ди Пенитенсия, относящихся, по ее словам, к веку восемнадцатому. Сыпала именами Рошио, ди Андрада и зачемто приплела сюда Итамарати, который оказался не японцем, как мне представлялось, а классицистическим дворцом, построенным в 1856 году архитектором Ребелу. Пой, пташка, пой. Я лучше потаскаюсь по фавелам, почешу кулаки и, если удастся, заберусь на Сахарную Голову. А музей современного искусства подождет до другого раза.

Три дня истекли, каждый получил свое. Во всяком случае, я схлопотал по морде, бродя по скопищу разнокалиберных домишек, где, как оказалось, не любят чужаков. На гору я тоже слазил и даже сделал пару фотографий. Но всё оказалось поставлено на поток, и душа ни разу не затрепетала. Какой уж тут трепет, сходить туда, куда ежедневно прогуливаются сотни туристов. Вид, правда, великолепный, и ради него стоило потратить пару часов. Но мы прекрасно понимали, что весь РиодеЖанейро за жалких три дня обойти и даже объездить невозможно. Пообещав себе вернуться, сели в лайнер «ЭйрФранс», и под нами засинел океан.

* * *

На следующий день после возвращения к нам пожаловали гости. Человек пять, не считая охраны. И, судя по последней, большие шишки. Или таковыми себя полагающие. Одного представили как замминистра по науке, остальные настороженно оглядывали нашу троицу, не в силах сдержать недоуменного выражения на лицах. Им, обладающим властью и явно привыкшими мнить себя «вершителями судеб», было непонятно. Не укладывались мы ни в одну схему, привычную их умишкам. Хорошо хоть, что, судя по лицам, нас пока не принимали всерьез, считая чемто вроде легкого недоразумения. И хотя я почти на сто процентов уверен, что власть предержащие в нашем мире поголовно «нормальные», какойто осадок присутствовал. Но то, что мы засветились, было ясно. И, судя по всему, капитально. Хотя… три с половиной недели – небольшой срок, а имея в своем распоряжении «прибор», я мог легко всё уладить. Но бес противоречия не давал разуму развить эту мысль. Ведь сделалито мы только хорошее. Правда, куда ведут добрые намерения, знают все. Но куда деть то чувство гордости, испытанное нами после того, как «получилось»? Ято, предположим, не забуду, а девочки? Лена, которая смогла всё это задумать и осуществить? А радостные глаза Инны, потратившей три дня на изучение всех этих церквушек и ни разу не искупавшейся в океане? Нет уж, красные не сдаются, а кто против – яйца отрежу. Даже если придется «возвращаться» до их подросткового периода.

Однако высокие гости, похоже, и сами находились в растерянности, не зная, о чем спрашивать. А не задав вопроса – не получишь ответ. Даже на исповеди, помоему, сей ритуал свято соблюдают.

Потоптавшись около часа вокруг да около, привыкшие к подобострастию, а потому слегка обалдевшие от моего легкого хамства, дознаватели удалились, не придумав ничего лучше, чем попытаться сделать очередной заказ. Был он явно провокационным, а решение принято с кондачка, и я, сославшись на загруженность, отказался.

– Вы понимаете, где нахо… – начала одна из чиновничьих шестерок, но как раз это я хорошо понимал, рассмеявшись им в лицо и попросив очистить помещение.

Хорошее было дело, да всё вышло. Кой чего мы заработали и могли позволить себе небольшой отпуск. А когда работать и с кем – это уж нам решать.

30

Но уйти в отпуск не удалось. То есть мы перестали ходить в офис, забросили дела и самозабвенно предались ничегонеделанию. Лена, помоему, даже купила абонемент в бассейн. Инна, судя по ее виду, опять ставшему загадочным, окунулась в очередную экспроприацию, а я сроднился с диваном. Идиллия длилась дня три, после чего к нам явились гости. Вернее, посетитель был только один, и опять какойто «пуп земли». Остальные были сопровождающими. Что характерно, хозяин был приветлив и, казалось, источал радушие. У холуев же на лицах прочно поселилось высокомерное выражение людей посвященных и право имеющих смотреть вот так, выражая взглядом нечто неуловимопрезрительное. Всё же есть тут чтото от психологии смиренных крепостных, пока психологически неготовых к свободе и почитающих нынешний свой статус за высшее счастье. Выбились, так сказать, в люди, и теперь с «вершины» взирающих на всех остальных, сирых и убогих.

Да, наверное, лучше быть правильным крепостным, нежели свободным разбойником, но я инстинктивно ненавидел эту породу. И чувство это взаимно. Но все мы припорошены налетом цивилизации, а потому каждый играл свою роль. Я, изображая радушного хозяина, даже встал с дивана и предложил гостям садиться. Один из охранников похозяйски сунулся в спальню, но раздался Иннин голос:

– Пошел вон, козел.

Я уже начал вставать, хозяин коротко взглянул, и он сразу както сник, будто из него выпустили воздух. Посмотрев боссу в глаза, я кивком поблагодарил и задал вопрос:

– Чем обязан?

Повинуясь знаку, сделанному шефом, передо мной поставили открытый кейс. С деньгами. И их было много. «Наркота», – мелькнула мысль, и стало тоскливо. Опять горы трупов, и, возможно, придется менять место жительства. Я посмотрел на этих смертников, и чтото такое, наверное, отразилось во взгляде. Мужик побледнел и замахал руками. Охрана же напряглась, но команды «фас» не было, и веселье не начиналось.

– Я барон Ривенталь и вижу, что пришел по адресу. Вас мне рекомендовал мсье Першон. Как исключительного специалиста в своей области. – Хотелось замурлыкать и, подобно коту Матроскину, похвастаться умением вышивать.

Никаких мсье Першонов я не знал, и господин барон поспешил пояснить:

– Не так давно вы выполняли для него определенную работу. Я имею в виду доставку. – Я полуутвердительно хмыкнул и собеседник продолжил: – Здесь два миллиона долларов. И мне нужна ваша помощь.

Во взгляде у меня светился вопрос.

– У меня есть дочь. Ей сейчас девятнадцать. Может быть.

– Однако, – промолвил я.

– Полтора года назад она убежала с одним подонком. Полнейший мерзавец, торгующий наркотиками и, помоему, посадивший на иглу и ее. Ни уговоры, ни увещевания не действовали, и девочка как в воду канула. Три дня назад дочь позвонила и попросила забрать ее из какогото поместья, расположенного, по ее словам, гдето в Колумбии. Любовь ее избранника кончилась, и она живет на положении рабыни, вынужденная обслуживать его окружение.

Да, такой участи я не пожелал бы даже врагу, не то что молоденькой дурочке. Я иногда скор в принятии решений, а потому сказал:

– Я берусь. – И, помолчав, добавил: – Но не завидую я вам, если вы меня обманули.

Он опять побледнел, но держался молодцом. Да, ему тоже не позавидуешь. Нанять одного головореза, чтобы отобрать любимое чадо у другого. Ну не кричать же ему о том, что внутри я белый и пушистый.

Лена восприняла известие со спокойным равнодушием профессионала.

Моя же любовь капризничала, изображая недовольство, но я был почти уверен, что эта блажь, которая пройдет. Лена только спросила: