- Ты чего, Васильич? Чего ты смотришь на меня такими изумлёнными глазами? - протянул руку за шапочкой Генка.

- Ничего, Гена, ничего. Всё образуется, - забормотал Симаков.

- Что образуется? Васильич? Что с тобой? - забеспокоился Генка.

- Со мной всё в порядке, а вот у тебя голова совершенно седая! - вздохнул Симаков.

- У меня и были седые волосы. Немного, но были. Впервые появились после того, как Антон пропал, - пожал плечами Генка.

- А вот сейчас твоя голова стала белая, как снег, - Симаков отвернулся, чтобы Генка ни видел, как он смахивает слезу.

- Да ладно тебе, прикалываться, не первое апреля, - улыбнулся Генка.

- Нет у меня с собой зеркала, а то бы я тебе показал первоапрельскую шутку, - серьёзно сказал Симаков, - давай натягивай растяжки со своей стороны, пока я стойку держу.

- Пожалуйста, натянул, теперь ты со своей стороны натягивай, - кивнул седой головой Генка.

- А теперь рассказывай, что ты там увидел, - обратился Симаков к Генке, когда они удобно устроились в палатке.

- Ты же видел в нише Антона? - спросил Генка.

- Ну, я его совсем не знаю, только с твоих слов. Если ты говоришь, что это был Антон, значит, так оно и есть, - уклончиво ответил Симаков.

- Я утверждаю, что это был он! Нисколько не изменился, правда, в нише было темновато, но я всё равно его узнал. А когда он повернулся и подошёл к выходу из ниши и стал чего-то говорить, у меня исчезли последние сомнения, - с жаром спорщика сказал Генка.

- До этого момента я всё видел и помню, а потом отвернулся, чтобы поднять фонарик и посветить внутрь ниши. Вот тут ты и закричал. Когда я подошёл к тебе, ниши уже видно не было.

- Вот-вот! Только ты отвернулся, как отражение Антона… Ты же отражение это видел? - внезапно прервал свой рассказ Генка и спросил Симакова.

- Конечно, видел. Огромное, неподвижное. Странно как-то. Антон двигался, а его отражение не шевелилось, - вспоминал Симаков то, что ему удалось увидеть прошедшей ночью.

- Ну, так вот, только ты отвернулся, как это самое отражение превратилось в какое-то чудовище. Даже не могу объяснить, на кого оно было похоже. Я такого никогда не видел. Что-то напоминало китайского дракона из сказок и легенд. Когда-то давно, в детстве, у меня была иллюстрированная книга китайских сказок. Но там, на рисунках драконы были не страшные, я бы сказал, добрые. А тут появился монстр, который широко разинул пасть с огромными клыками и щёлкнул ими. Мне показалось, что я даже услышал этот звук сквозь преграду. Вот тут я и закричал от ужаса. Ощущение было такое, что этот монстр был готов сожрать Антона, стоявшего к нему спиной. Было очень жутко! - передёрнулся всем телом Кулаков.

- Поэтому ты и поседел! - подвёл итог Симаков. - О том, что видели, никому ни слова. Надо придумать какую-нибудь правдоподобную историю, по поводу того, отчего ты поседел. У тебя какие-нибудь соображения на этот счёт есть?

- Ну, ты даёшь Васильич! Всего полчаса назад, сам мне сказал о том, что у меня голова седая. Когда было время думать? Вот давай сейчас, и подумаем, лёжа в спальниках, на ночь, глядя, - не злобно буркнул Генка.

- Давай попробуем сочинить чего-нибудь, нам чего-то придумать надо. Без этого никак нельзя, - Симаков поправил рюкзак удобней в головах и повернулся к Генке.

- Трудно будет придумывать, Васильич. Встреча с медведем или со снежным барсом, как-то не очень убедительно звучит. Медведи, хотя и есть в наших горах, но выше зоны леса очень редко заходят. Про снежного барса и того труднее. Тоже водится здесь, но увидеть, а тем более с ним близко столкнуться, просто невозможно, - начал рассуждать Кулаков, - может, расскажем, как будто шли по гребню, и вдруг сорвался снежный карниз. Меня вместе со снегом потащило вниз, в пропасть. Ты еле вытащил меня, вот от испуга и поседел.

- Это, конечно, может походить на правду, но тут тогда надо обсудить детали и договорится всегда, везде и всем, кто бы, ни спросил, говорить одно и, то же. Лучше всего представить, что это с нами произошло на самом деле, - сказал Симаков.

Приятели долго ещё обсуждали то, как они шли по гребню, как Генка внезапно провалился, а Симаков еле успел среагировать и подстраховать. Как потом с трудом и очень долго Симаков вытаскивал из пропасти оглушённого снежным обвалом Генку. Фантазия у них разыгралась до такой степени, что, засыпая, они уже сами верили в то, что с ними произошло. Ночью ещё раз прошёл небольшой дождь, но друзья спали здоровым, крепким сном и не слышали шум дождя. Утро выдалось безоблачным и без малейшего ветерка. Только журчание родничка нарушало тишину. Маленькие пичужки на такую высоту не залетают, поэтому птичьего щебетания не было слышно. Друзья проспали почти до десяти часов утра, видимо сказывалось напряжение последних двух суток. По большому счёту, им спешить было не куда. Спуститься к турбазе они могли и за час. Тропинка была мокрая, и выглянувшее солнце ещё не успело её просушить. Когда солнышко начало пригревать перкалевую палатку, то внутри стало душно, и приятели зашевелились в спальных мешках.

- Вот это мы дали! Я ещё никогда так крепко и долго в горах не спал, - заспанным голосом сказал Симаков.

- Да и я тоже, чего-то разоспался, - садясь в спальном мешке и, открывая полог палатки, откликнулся Генка, - а утро, какое прекрасное!

К часу дня 24 июня, как и обещали майору Коцаренко, приятели шагали по асфальтированной дороге в сторону спального корпуса. Возле корпуса их уже поджидал двухметровый майор.

- Видел, видел, как вы шли по тропинке вдоль озера. Молодцы! Не опоздали! Как раз вовремя! Обед готов, мойте руки, и жду вас, а в баньку вечером сходим, - гудел басом добродушный майор.

- Хорошо, Володя! Сейчас, только рюкзаки поставим и придём. Через пять минут будем готовы. А куда идти? В столовую или опять в методкабинет? - спросил Симаков.

- В методкабинет, как в прошлый раз. Давайте быстренько, я пока на счёт горячего распоряжусь, - пробасил майор.

И, правда, в методкабинете столы стояли так же, как и в прошлый раз, заставленные холодными закусками и бутылками со спиртными напитками. Коцаренко ещё чего-то колдовал над столами, когда в кабинет зашли Кулаков и Симаков.

- Сейчас горячее поднесут, а я тут по стаканам налил. По первой можно и под огурчик солёный пропустить. Рассаживайтесь! Начнём? Гена, ты можешь шапочку снять, вроде здесь не холодно. Ну, вздрогнем, что ли, - и майор протянул приятелям стаканы.

Генка взял свой стакан, чокнулся им с товарищами и, прежде чем выпить, снял с головы вязаную шапочку. Майор в этот момент делал последний глоток и поперхнулся, увидев седую голову Генки.

- Бог ты мой! Что это всё значит? А ну-ка, давайте колитесь, что там у вас произошло! Чую, были в какой-то передряге! - потребовал Коцаренко, и тут же налил новую порцию всем по стаканам.

Симаков посмотрел на Генку, давая понять, что он сам будет рассказывать, и предложил осушить стаканы. Симаков рассказывал минут двадцать, по ходу добавляя новые подробности, о которых Генка даже и не подозревал. Получалось всё так складно и правдоподобно, что порой Генка и впрямь ощущал то состояние, когда он висел над бездной, беспомощный, оглушённый снежным обвалом. Когда Симаков закончил рассказ, наступила глубокая тишина. Каждый в эту минуту думал о чём-то своём. Тишину нарушил стук в дверь, это солдат принёс горячий обед. Коцаренко встрепенулся.

- Да, ребята! Вы ещё легко отделались, лишь голова седая, могло бы быть и хуже. Давайте-ка выпьем за то, что всё обошлось, что вы живы и здоровы. Что я вижу вас и пью вместе с вами! Чтоб вам всегда сопутствовала удача! - с этими словами майор вновь налил в стаканы.

Принесённый солдатом горячий плов, был такой вкусный, что друзья минут пять, молча, и сосредоточенно поглощали изысканное блюдо.

- Хороший у тебя повар, Володя! Ему бы в ресторане работать, а не у тебя здесь на базе в столовой! - оторвавшись от своей порции плова, сказал Симаков.