- Что началось? – спросил Генка, подставляя свою рюмку.

- А то и началось, что пропали все документы, которые относились к новому проекту заказа. Даже черновики, которые мы набрасывали накануне вечером, и те исчезли. На счёт смерти шефа, вроде как, сомнения не возникали. Закончил работу, хотел положить бумаги в сейф, открыл его, а в это время и тряхнуло хорошо. Шеф не устоял на ногах, и ударился виском об острый угол открытой, стальной дверцы, массивного сейфа. Это была официальная версия причина смерти нашего шефа лаборатории. На самом деле, как потом показала судебно-медицинская экспертиза, смерть наступила на полтора часа позже, начала первых подземных толчков. То есть получалось, как раз в тот момент, когда я появился на территории предприятия. Все улики были против меня. Когда появились комитетчики, то сразу увезли меня к себе. Трое суток меня прессовали, а тридцатого апреля, накануне первомайских праздников выпустили под подписку о невыезде, или попросту говоря, под домашний арест. Взяли с меня подписку, что в ближайшие три дня, выходить из дома не буду. Я подписал, жалко, что ли? Виновным то я себя не считал. Видимо им самим хотелось немного отдохнуть, ведь в городе царил хаос, да ещё тут с Москвы Брежнев приезжал, посмотреть на разруху. Так, что КГБ в это время было просто не до меня, но на будущее не хотели выпускать из виду. Ночью слышу, лёгкий стук в мою входную дверь. Странно, думаю, звонок у меня есть, звони, кто там пришёл? Нет, слышу, опять, даже не стучится, а как будто скребётся кто-то. Открыл дверь, а на пороге Витька Садовников стоит, и палец к губам прикладывает. Жестом приглашает выйти на улицу, а дверь не захлопывать, открытой оставить, чтоб не шуметь. Вышли во двор, ночь тёплая, утром первомайские праздники, а город, большей частью, разрушен. Сели на скамейку во дворе, недалеко от дома, и Витька начал мне на ухо шептать. В общем, нашептал он мне то, что в комитете не верят ни одному моему слову. Я у них главный подозреваемый. А отпустили меня потому, что надеются с помощью установленной подслушивающей аппаратуры, которую установили у меня в квартире во время моих допросов, найти исчезнувшие документы. Надеются, что я где-то проколюсь. Про несовпадение смерти шефа, по времени с началом подземных толчков, тоже сказал. И вдруг неожиданно посоветовал сматываться не только из города, но и вообще из страны. Я его ещё спросил, зачем он мне это советует, я же ни в чём не виноват, а он мне отвечает, то-то и оно, я тоже не верю в то, что ты убил шефа и забрал бумаги, но в комитете считают иначе. Раз комитетчики зацепились, то спуску не дадут, виноват ты, не виноват, раскручивать будут на всю катушку. Лучше уехать куда-нибудь, да живым остаться, чем, в лучшем случае, баланду хлебать лет 15, а, то и вообще, под расстрельную статью подведут. Потом, может быть, и оправдают, да поздно будет. А сейчас беги, говорит он мне, включи телевизор на московскую программу, пусть думают, что ты лежишь на диване и первомайский парад трудящихся на Красной площади смотришь. Если удастся тебе выбраться из страны, года три не высовывайся нигде, нет тебя и проблем нет. Исчез, без вести пропал, и точка! Когда всё успокоится, позабудется, я тебя найду, обещаю тебе. Где бы ты ни был, но я тебя найду, главное, я буду знать, что ты жив. Так он мне обещал. Мы обнялись на прощанье, он мне в карман брюк что-то сунул, и исчез в ночи.

- Ну, что он нашёл тебя? - нетерпеливо спросил Генка, когда Рустам сделал небольшую паузу в своём рассказе.

- Да Гена, нашёл, как и обещал через три года. Слово своё сдержал. Он потом мне рассказал, как на самом деле всё произошло. Мой шеф, действительно, не устоял на ногах. Скорее всего, поскользнулся на разбитом стекле от какого-то прибора и ударился головой об угол дверцы сейфа. Все документы нашлись, месяца через два. Вероятнее всего, шеф хотел бумаги из сейфа вынуть и унести в первый отдел, было около семи часов утра, и в окно он видел, что начальник режима уже был на предприятии. Вытащил бумаги и положил наверх книжного шкафа, что стоял рядом с сейфом. По верху книжного шкафа был приделан небольшой бортик. Получилось, что документы легли в ямку. Шкаф был высотой около двух метров и снизу заметить, что на нём лежат какие-то бумаги, не представлялось возможным. В те дни перерыли весь кабинет и всё предприятие в целом, но догадаться, что папка с документами лежит сверху книжного шкафа, никто не соизволил. Когда назначили нового шефа лаборатории, он и обнаружил, пропавшую папку с документами во время наведения порядка в кабинете. А в ту первомайскую ночь, распрощавшись с Витькой, пробрался в свою квартиру неслышно, как кошка, собрал небольшой рюкзачок, включил телевизор на московскую программу, и тихонько вышел…

- Постой, как ты мог включить телевизор, ведь ночью то вещание не ведётся? Включишь звук, будет лишь шипение. До самого утра телевизор бы шипел. Подозрительно это было бы всё-таки, - засомневался Генка.

- Молодец Гена! Сразу видно в тебе связиста! Но я же тоже в институте учился, а там научили кое-чему. Я давно собрал, так, ради забавы, реле времени. Не помню, для чего я его делал, но тут про него вспомнил. Настроил, на шесть часов утра, через него подключил телевизор в сеть и подался, сам не зная куда…

- Сплошной детектив, получается…. Ну, а дальше то что? Я же знаю, что ты был в отряде Мустафы, контрабандой занимался, года три, так он мне говорил. Как к нему-то попал? Подожди Рустам, я пропущу эту рюмку, а то так и недолго напиться, - предупредил Рустама Кулаков, когда тот поднял в характерном жесте свою рюмку.

- У нас с тобой же уговор, хочешь - пей, хочешь - пропускай, насиловать друг друга не будем, - согласился с Генкой Рустам и опрокинул в себя рюмку с огненной жидкостью, - хорошо пошла! Сейчас дойдём и до Мустафы. Первым делом, когда я выбрался из города, было желание сразу же рвануть к своим - в Термез. А потом, вдруг, сообразил, если начнут меня искать, то обязательно с Термеза и начнут. Я тут же резко изменил, свои планы и, для начала, решил убраться из Узбекистана. На попутных машинах добрался до Янгиюля, а там, уже, и светать начало. Тут я вспомнил, что Витька мне что-то в карман сунул. Решил посмотреть, чего это он там мне на дорогу дал. Вытащил из кармана три бумажки, две сотенных купюры и записку, написанную печатными буквами: «ХОРОГ СОВЕТОВ 17 БАХУТ». За деньги я Витьку от души поблагодарил, хотя у меня и было немного денег, но эти могли быть не лишними, тем более не знал, что со мной будет дальше. Прочитал записку, и до меня дошло, что Витька даёт мне путеводную нить, по которой я должен идти дальше. Не буду я тебе долго рассказывать, как я добирался до Хорога, но на это у меня ушло около недели. Вначале поездом до Андижана, с Андижана автобусом до киргизского города Ош, а потом, попутками, до самого Хорога. Когда я постучался в ворота глинобитного забора, меня оглушил лай собак, но через минуту собак утихомирили, и ворота открыл бородатый мужик неопределённого возраста. Он осмотрел меня с ног до головы и скорее утвердил, чем спросил: «Сайдулаев Рустам? Заходи!». Я признаться опешил, откуда в этом городе знают меня? Я первый раз в своей жизни в этом городе! Но спрашивать не стал, зашёл во двор, и пошёл следом за Бахутом, потому что, скорее всего, это он и был. «Мне сообщили о тебе, что ты должен приехать, - сказал бородатый мужик, - Бахут!», он протянул мне руку. Я тоже представился, но он махнул рукой, давая понять, что обо мне ему всё известно. «Пойдём в дом, я покажу тебе комнату, где ты временно будешь жить. Из дома не высовывайся, накормить - тебя накормят, а когда прибудет нужный человек, то потом с ним и уйдёшь»: - сказал Бахут, и повёл меня в дом. Дней семь или восемь, я из дома не выходил. Когда приходило время приёма пищи, меня Бахут звал на свою кухню, и мы вместе, правда, большей частью молча ели. Не скажу, что были изысканные блюда, но мне хватало. А потом в доме появился Мустафа, которому меня Бахут, и вручил. Бахут мне сказал, что это мой шанс уцелеть, и кое-что заработать. Не скрывая, сказал мне, что Мустафа занимается контрабандой, и мне, какое-то время, придётся этим заниматься. На тот момент, мне было всё равно, чем заниматься и, с помощью Мустафы, стал опытным контрабандистом. Много тропок исходил по горам Таджикистана, Афганистана и Пакистана. Сезон у нас начинался, где-то в мае и до конца октября, практически без перерывов, возили контрабанду. В Союз наркотики, а оттуда оружие. Хорошие деньги на этом делали. Зиму пережидали, либо у Мустафы в нижнем кишлаке, в Афганистане, либо спускались в долину, у Мустафы там был ещё один дом. Последнюю зиму я провёл здесь, в Читрале. Летом мы с Мустафой часто заезжали в Читрал, а вот зиму провёл в нём впервые. Во время зимовки, познакомился с нужными людьми и, практически, стал жителем этого городка. В 1969 году, когда мы очередной раз прибыли в Хорог, Бахут ночью тихо разбудил меня и жестом показал, чтоб я шёл за ним. Пройдя несколько дворов, мы вошли какой-то дом. Свет в доме не горел, но кто-то ждал нас в темноте. Потому что, как только мы вошли во двор, входная дверь приоткрылась и Бахута шёпотом, назвали по имени. Что-то знакомое показалось мне в этом шёпоте, и тут я вспомнил, три года назад таким голосом шептал мне на ухо первомайской ночью, Витька Садовников! Вот так встреча! Мы крепко пожали друг другу руки, и Витька сказал Бахуту, чтоб он зашёл за мной через пару часов. А дальше, мне Витька в тёмной комнате чужого дома, коротко рассказал о том, что произошло после моего исчезновения. Вначале, в КГБ была паника, упустили иностранного шпиона и убийцу. Когда нашли документы, шумиха с пропажей бумаг, поутихла, и стало ясно, что я к смерти шефа никакого отношения не имею. Просто, произошёл несчастный случай. Дело закрыли, а меня так и не нашли. Витька меня уже через год пытался найти, но наши пути никак не пересекались во времени, и пространстве. Мы бы ещё долго разговаривали с Витькой, но он вовремя заметил, что у нас время ограничено. Тут он мне передал какую-то увесистую папку. Я его спросил, что в этой папке, он мне ответил, что в ней находятся чертежи и, вся сопроводительная документация, по гидроакустическому оборудованию, когда-то разработанному мною. На мой немой вопрос, зачем мне это всё нужно в горах Афганистана и Пакистана, он только рассмеялся над моей несообразительностью. Короче, получалось так, что это оборудование уже устарело в СССР, изобрели новые установки, но для иностранных государств, в том числе и США, они до сих пор являются предметом особого вожделения. Витька без всяких предисловий сказал, что эти документы должны попасть в руки военной разведки США. Это должен был сделать я, поскольку являюсь автором изобретения. С этими документами мне будет легче войти в контакт с иностранной разведкой, и начать новую жизнь военного, но уже иностранного государства. Вот так меня КГБ из подследственного, превратило в своего агента. Да, Гена, я от тебя не скрываю, что в данный момент являюсь и агентом ЦРУ, и секретным агентом КГБ. Так было нужно для пользы нашей страны. Я не стал отказываться, тем более что открывались возможности для занятия любимым делом. Я очень на тебя надеюсь, что всё сказанное сейчас здесь, ты никогда и нигде не произнесёшь, и тем более, не напишешь, - очень серьёзно Рустам посмотрел на Кулакова.