Матери дали три года тюрьмы. Отчим успокаивал меня и говорил, что за хорошее поведение мать могут освободить через полтора года. Потом прилетел мой отец, и они долго и, как мне казалось, вполне дружески, проговорили с отчимом далеко за полночь, выпив две бутылки водки. Утром они объявили мне свое совместное решение: поскольку я уже перешел в девятый класс, то школу буду оканчивать в поселке и жить с отчимом, а о дальнейшей моей судьбе они, отец и отчим, будут думать совместно.

– К тому же, тебе нужно время от времени навещать мать, – добавил отец. – От их колонии до поселка 20 километров. Думаю, что к твоему окончанию школы мать действительно будет на свободе.

Потом они мне сообщили приятную новость: летние каникулы я проведу на Волге, с бабушкой и дедушкой, которых не видел с семи лет. Отец выложил из кармана толстую пачку денег на мой проезд. Отчим тут же возмутился и сказал, что расходы он берет на себя. Они малость поконфликтовали, но сошлись в мнении, что расходы на мою поездку поделят поровну.

Отец улетел на вертолете, принадлежавшем его части, а я стал жить с отчимом. Мы жили довольно дружно. Отчим любил сам готовить еду и каждый день приносил с работы всякую вкуснятину со своей фирмы. Фирменным его блюдом были громадные, чуть ли не с человеческую руку клешни дальневосточных крабов, которые он готовил по собственному рецепту с множеством специй. Единственное, что омрачало нашу жизнь – отчим в отсутствие матери стал много пить. Бутылка водки или виски за вечер стала для него нормой. Но ко мне со своими любезностями он по-прежнему не приставал, инстинктивно чувствуя, что я держу дистанцию.

А весной случилось новое ЧП. Отчим пришел с работы рано, трезвый, и с порога объявил:

– Александр, произошло чудо: мы – миллионеры!

– Продали американцам щетину от гарнизонных свиней? – съехидничал я. – А щетина превратилась в золото, как в том старом советском фильме?

– Без всяких шуток: мы – миллионеры.

И потряс в воздухе какой-то бумажкой.

– Что это такое?

– Меня, старина, уже полгода разыскивают по всему миру, как наследника крупного состояния. Нашли, наконец.

– И что же это за состояние?

– Не поверишь: остров. Остров в Карибском море. Он называется, – отчим заглянул в бумажку, – Moscas de la isla.

– Если я правильно понимаю, то на испанском языке это, кажется, мушиный остров или остров мух.

– Мух ни мух, – рассмеялся отчим, – но стоит он, как тут пишут юристы, три миллиона долларов.

Я рассмеялся:

– Поздравляю. В интернете полным-полно «писем счастья» из Нигерии, где сообщается, что вы стали наследником многомиллионного состояния. Нужно только вложить несколько десятков тысяч долларов, чтобы оформить наследство.

Отчим разозлился:

– За кого ты меня принимаешь? Я как-никак бизнесмен и в этом кое-что смыслю. Уже звонил в Москву и мне наши российские юристы подтвердили, что всё правильно, наследник разыскивается.

– Кто же этот граф Монте-Кристо, который оставил вам миллионы?

Он рассмеялся:

– Не поверишь, я никогда его в глаза не видел, хотя знал, что был такой человек. Кажется, я тебе рассказывал, что родом я с Кубани. В нашем селе жила и моя тетка, старшая сестра моей матери. Вот её-то я помню, совсем старенькой. А её муж в войну был у немцев полицаем и сбежал вместе с оккупантами, когда те отступали. Без жены. Детей у них не было. На Западе он тоже семьей не обзавелся. Вот и получается, что я – его единственный наследник.

– И не в облом наследовать фашистские деньги?

– Какие фашистские? Там, на Западе он сам долго перебивался с хлеба на воду, тётка рассказывала, какие он ей слезные письма слал. Но, видать, разбогател, в конце концов, если остров купил.

– Разве остров можно купить?

– Да запросто, были бы деньги. Да и не полная эта продажа – аренда у государства на 99 лет. Но нам-то что до этого? Через 99 лет нас не будет. А вот передать эту аренду наследнику по закону можно.

– Что-то это сомнительно…

– Всё по закону, только мне лететь туда нужно, чтобы в наследство вступить. И оформить кучу бумаг. Придется продать свое дело здесь.

– Не торопитесь.

Отчим махнул рукой:

– Меня только волнует, что делать с тобой? – И вдруг он просиял: – Господи, а я еще думал, как же решить проблему с переводчиком?! В языках-то я плаваю. Облапошат еще, подпишу что-нибудь не то. Решено: летим вместе. Будешь у меня за переводчика.

– Мне шестнадцать лет.

– Но паспорт ведь уже получил? Возьмем официальное разрешение у матери, что отпускает тебя со мной.

Это было сказочное предложение. Облететь, по сути, весь земной шар. Я недоверчиво смотрел на отчима. Лишь бы он не передумал. Лишь бы не передумал…

– Так как, рванем на необитаемый остров? – рассмеялся отчим.

– Рванем.

– А ты не забыл, что должен летом ехать на Волгу, к бабушке и дедушке?

У меня, видимо, было столько досады на лице, что он стал хохотать:

– Документы на наследство придется оформлять довольно долго. Переписка через всю планету: пока придет одна бумага, потом другая. Так что это займет не менее двух месяцев. Здесь, в России. А ты пока поживешь на Волге. Потом, в августе, я тебя заберу, и полетим на Карибы из Москвы.

– До Москвы я сам доберусь.

– Вот и прекрасно. А у меня для тебя есть подарок. Я как-то подумал: брать тебе в дорогу ноутбук неудобно – он всё-таки тяжелый, громоздкий.

Отчим стал разворачивать небольшой пакет.

– Догадываешься, что это такое?

– Неужели электронный планшет?!

Улыбаясь, отчим постучал себя пальцем по щеке: мол, целуй.

Конечно, я его поцеловал. Первый раз в жизни. Это, и правда была мечта. Теперь бы мне позавидовал каждый чукотский мальчишка.

Я не видел деда и бабушку девять лет. Разумеется, они сильно сдали, постоянно жаловались на свои болячки. Дед уже не браконьерствовал, а бабушка продала своих коз. Однако к этому времени жизнь в стране уже более-менее наладилась, пенсии у них выросли и жили они неплохо. Правда, их достаток должны были пополнить огород и бахча, которые они разбили, взяв разрешение у властей, на одном из островков в протоке Волги.

Но здесь была новая напасть: поспевал урожай, и дед очень боялся, что им он не достанется – украдут мальчишки или какие-нибудь забулдыги, чтобы выручить деньги на выпивку. Островок был в пяти километрах от дома, вниз по реке. Хотя дед, как всегда, тщательно подготовился к своему новому делу – купил на свою лодчонку старенький двух сильный подвесной мотор и мог теперь часто бывать на островке, это его не успокаивало.

На четвертый день после моего приезда к старикам, дед стал собирать свой видавший виды рюкзак.

– Обнесут огород и бахчу, как пить дать, – переживал он. – Разве за ними уследишь. Там ведь только мы одни и завели хозяйство. Придется, видимо, мне строить на острове шалаш и дежурить с дударкой.

«Дударкой» дед называл свое допотопное охотничье ружье, которому было чуть ли не сто лет.

У меня загорелись глаза:

– Некуда ты, дед, не поедешь. Дашь мне свою дударку с солью, и я сам поживу на острове.

Дед одобрил это предложение.

– Возьмешь еще пару жаканов на всякий случай. На двуногую дичь. Разное бывает.

Бабушка заохала:

– Да, куда ж ты, внучок, один? Я же тебя откормить должна. Вон, какой худой. Бедный ты мой! Мать в тюрьме, с отчимом живешь.

Пришлось заступиться за отчима:

– Он меня кормит на убой. А я – самый сильный в классе. И вообще, если хотите знать, скоро мы станем миллионерами. Отчим в наследство остров получил. Не такой, как этот, на волжской протоке, а настоящий, необитаемый, в Америке, в Карибском море. В августе туда полетим.

– В Америку? Батюшки святы! – бабушка схватилась за валерьянку.

Дед сурово пресек её готовящийся плач: