Все цели были поражены снайперски. Успешно справился с обязанностями капитан Бирюков.

…Сейчас, когда тактические учения с боевой стрельбой уже позади, будто вновь вижу, как из ствола орудия, что выглядывает из-за куста, вырывается сноп огня. Через несколько секунд грохот стихает, и, взмывая высоко в небо, весело и беззаботно заливается жаворонок.

И мы с подполковником Яковлевым слышим, как один из артиллеристов произносит:

— О жизни поет птаха…

А заместитель командира дивизиона по политчасти майор Кравченко добавляет:

— О жизни, за которую мы все в ответе…

Затихают солдаты. Слова, сказанные политработником, услышанные всеми, теперь уже несут для каждого какой-то новый, особый смысл, утверждая в сознании воинов чувство ответственности, которую на них возложила Родина. И мне подумалось, что эта самая короткая, какую кто-либо слышал на учениях, беседа запомнится всем. Запомнится надолго.

— Опять, сынок, буровым мастером пойдешь? — Анна Васильевна неслышно подошла к сыну сзади. Положила руки ему на плечи. Иван Тудоска, не оборачиваясь, погладил руки матери. Как сказать ей о своем отъезде? Она так много пережила.

Как она ждала Ивана из армии! Думала, приедет сын, устроится на работу, женится. Вон сколько черноглазых красавиц в их молдавском селе. Но вот возвратился Иван. Подтянутый, ладный, погоны на нем старшего сержанта. Только стала замечать мать, пасмурный что-то сын ходит. С чего бы это?

А Ивана все больше и больше тянуло к боевым товарищам, с кем просиживал ночи за экраном радиолокатора, с кем делил хлеб и соль. Вспоминались ему учебное подразделение, которое он окончил с отличием, расчет, к которому он прикипел всем сердцем. Не раз в памяти всплывал командир роты капитан Дементьев, его добрые советы. Помнились ему и собрание, где принимали Ивана в партию, и та боевая работа, за которую командующий войсками округа объявил Тудоске и его подчиненным благодарность.

— Нет, мама, буровым мастером не пойду. Не огорчайся, я нужен там, — он вытащил из кармана письмо, показал матери. — Вот и Алексей Леонтьевич Дементьев зовет. Пишет: «Позарез нужны специалисты». А у меня как-никак первый класс, да и опыт имеется.

Иван обнял мать, посмотрел ей в глаза:

— Был бы жив отец, он бы тоже одобрил.

— Будь счастлив, сынок, — Анна Васильевна незаметно смахнула слезу — будто не сына провожала, а мужа, уходившего на фронт.

…Эта ночь мало чем отличалась от других. Расчет радиолокационной станции нес боевое дежурство. Оператор Владимир Славкин внимательно вглядывался в индикатор кругового обзора. Экран был чист. Самолеты, видимо, дремали где-то на своих стоянках.

Появись сейчас на экране хотя бы крохотная точечка, Славкин бы тут же ее обнаружил. У него 1-й класс, и считается воин одним из способных учеников мастера боевой квалификации Ивана Тудоски. Да, Владимир многим обязан своему старшему товарищу. И не только тем, что стал первоклассным оператором.

Не отрывая взгляда от экрана, где бежала и бежала оранжевая развертка, Славкин потрогал карман гимнастерки, комсомольский билет. Новенький, еще хрустящий, он был на месте. Солдат загадочно улыбнулся. Кто бы мог поверить, что он, Славкин, — уже комсомолец? А ведь было время, когда отзывались о нем товарищи пренебрежительно, считая его неисправимым. Если честно признаться, то основания у них были. Своими поступками Славкин не раз подводил коллектив. Кто только с ним не беседовал, как его только не наказывали — ничего не помогало. На него уже и рукой махнули. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не Тудоска. Он как-то незаметно вошел в жизнь солдата и так же незаметно повернул ее в нужное русло. Как это случилось? Славкин и сам не поймет. Вроде, и говорили они мало. Но о каком бы деле ни вел речь старшина, Славкину казалось, что спрос за это дело прежде всего с него, со Славкина.

Славкину многое нравится в Иване Тудоске: его честность, техническая грамотность, выдержанность, даже умение играть в ручной мяч, до которого и Владимир большой охотник. И еще солдату нравится, когда поутру Тудоска приходит в подразделение раньше всех и сразу — на станцию.

— Как дежурилось? Как техника? Не подвела? А вы ее?..

Радостное настроение Тудоски всегда передавалось дежурной смене. Шутки-прибаутки — словно и не было бессонной ночи…

В эту ночь Славкин и Тудоска встретились раньше. Ночью роту подняла сирена. Одним из первых на станцию прибыл Тудоска и сразу включился в боевую работу. Распорядился, чтобы за экран высотомера сел специалист 1-го класса ефрейтор Виктор Ченцов. Обеспечивать ночные полеты не шутка! Коммунист Ченцов — один из тех, кому можно доверить такое задание.

Действовал Тудоска уверенно, команды отдавал четко, подсказывал подчиненным наиболее разумные решения. И ни Славкин, ни Ченцов не догадывались, что их командир еще и глаз не сомкнул, волнуясь о своей жене, которую накануне увезли в роддом.

Начались полеты. Операторы работали слаженно, своевременно выдавали данные. Штурман, осуществлявший наведение, был доволен и безотказностью техники, и работой высотометриста, понимавшего его с полуслова, и тем, что в трудную минуту всегда оказывался рядом старшина Тудоска.

В эту ночь рота отлично справилась с боевой задачей. Уже под утро, когда усталый старшина спускался к дому, его окликнула соседка.

— Все в порядке. Дочь родилась. Поздравляю…

…Мы сидим с лейтенантом Тудоской в просторной канцелярии. Иван Васильевич говорит, скупо отвешивая слова:

— Биография обычная. Присвоили звание младшего лейтенанта. Затем сдал экстерном за училище. Присвоили лейтенанта. Работаю техником по ремонту и эксплуатации агрегатов питания. Много командировок. Работа нравится.

Собственно, все это мне уже известно из рассказа политработника, который поведал и другое. Тудоска, специализируясь по агрегатам, в командировках всегда находит возможность подучить операторов, поднастроить и радиолокатор, если в этом есть необходимость.

— Такой уж у него беспокойный характер, — одобрительно заметил политработник…

Интересуюсь у Тудоски, как поживает его дочурка.

— Уже две. Наташе пять лет. Светлане — годик. Красавицами растут.

Потом наш разговор переходит на Славкина, Ченцова и других солдат. Оказывается, многие из них пишут лейтенанту, благодарят его за то, что помог им стать настоящими людьми. Пишет Ченцов из Киева, где работает на заводе медицинского оборудования и учится заочно. Пишет старший научный сотрудник одного из институтов Ташкента, бывший подчиненный Тудоски — Анатолий Цой. Присылают письма другие солдаты. И каждое из писем — радость для лейтенанта.

Нет, не зря он остался с тобой, армия!

Не знаю, как получилось, но Инну, стройную черноглазую дивчину, мы провожали втроем. Мы — это Олег, Виктор и я. Трое друзей — холостяков, старших лейтенантов, одинаковых и по возрасту, и по годам службы. В этот город мы приехали в командировку. А точнее — прилетели. А вообще-то, служим в таком подразделении, откуда при подходящей погоде «только самолетом можно долететь».

Понятно, прибыть из таких мест — и не побывать во Дворце культуры — это в голове у каждого из нас не укладывалось.

…Вечер отдыха пролетел незаметно. На улице было тепло. В каком-то неизвестном, но светлом танце кружились снежинки. Дышалось удивительно легко.

Шли молча. Бывает такое состояние, когда хочется петь или молчать. Только не говорить…

— А вот я и дома, товарищи мушкетеры, — голос Инны прозвучал для нас неожиданно.

Мы стали прощаться.

— Куда же вы? Может зайдете? Я вас чаем угощу. Крепким…

Все трое с удовольствием согласились. Хотелось как-то продлить красоту вечера.

Квартира, в которую мы вошли, напоминала библиотеку. Среди царства книг разместился рояль.

— Вы посидите чуть-чуть. Я чайник поставлю, — девушка вышла на кухню.