— Сядь! — громкое, начальственное шипение сзади.

— Я сейчас буду!

По ногам — Башлыков принялся выбираться из зала. Пока что — он был здоров…

Свою подержанную Оптиму, приобретенную по случаю — он едва не загнал. У нового здания ГИБДД на Воткинском шоссе — за лихачом, охренев от такой наглости погнались гайцы ^[19]— но увидев ксиву с мечом отстали…

Башлыкова встретили на въезде — хмурые, злые. Проводили до места. Он выскочил из машины — сразу бросилась в глазах уже подсохшее темное с белесыми брызгами пятно на асфальте. Он знал, что это может быть такое.

— Что?!

Старшой, который и привел Башлыкова в органы, хмурый, злой, совсем трезвый — поманил пальцем, толкнул широкую пятую дверь Патриота.

— Глянь!

Башлыков глянул… хапнул воздуха, но ему от этого стало только еще хуже. Он уже вторые сутки жил впроголодь, на шоколаде, пирожках, Ред Булле ^[20]- так что теперь все это рванулось вверх по пищеводу со скоростью локомотива — и он едва успел отвернуться…

— На, держи. — Старшой не сказал ни слова, молча протянул платок.

Господи…

— Кто это?

— Агент наш. Подорваться решил здесь, гнида.

— Это его инфа была?

— Да, его…

Мутило. Он едва стоял на ногах.

— Надо саперов вызывать Спецвзвод.

— Уже обезвредили. К свиньям собачьим саперов. Слышал про Дикую охоту?

— Чего?

— Дикая охота. Они на нас ее затеяли. Неплохо бы и на них… короче, по городу мы не проедем. Одни. Но с твоей ксивой — запросто.

— Нет…

— Сдриснул?

— Вы что, охренели? Надо следствие вызывать, надо…

— Надо идти по следу. Сейчас. Может, они не все разбежались, кого колонем на горячем. В городе может быть несколько ячеек, этот урод давно выжидал.

— На пляже людей постреляли — вдруг сказал Башлыков — крови — море.

— Тем более. Хочешь помочь — помогай. Нет…

Что если «Нет» — Старшой не сказал. И без этого было страшно.

— Решай прямо сейчас, Дима. С людьми ты или с говном. По-хорошему уже не будет, кончились играшки. Нас без ножа режут.

Диме было страшно. Очень. Привычная ксива, удостоверение сотрудника ФСБ, гарантия безнаказанности — в этих раскладах уже не играла. Он мог творить все что угодно, но в рамках правил. Не закона — правил! Одно из правил — против своих не играть. Нарушил — проблемы твои. Но и жить так дальше… нельзя.

— С вами.

— Уверен?

— Что собираешься делать? — ушел от ответа опер.

— Наведаемся к этому уроду домой. И посмотрим, что там к чему. Нам твоя тачка и ксива нужна. С ней — пройдем. А этого урода надо вывезти, в лесу закопать. Собаке — собачья смерть.

Ижевск. Татар-базар. Коттеджный поселок

Вечер 26 июля 2015 года

Машины — остановились на крутом спуске, на съезде к вокзалу, крутой спуск вниз. Это не было коттеджным поселком в обычном его понимании — шикарные коттеджи с кирпичными заборами чередовались здесь с совершеннейшими, неопределенно-темного цвета убогими строениям времен соцреализма — этих уродцев еще не успели снести, чтобы построить на их месте коттедж. Богатые люди — покупали здесь сразу несколько смежных участков, объединяли. Были здесь примечательные дома, например в японском стиле, с японским садом камней — как игрушка. И тут же — разбитая вдрызг дорога. Это общее, не чье-то конкретно. Улицы вообще здесь были скверные — некоторые заканчивались тупиками, резкими подъемами вверх, по которым обычная машина могла и не пройти.

— Стоп — приказал Котов, достал телефон, набрал номер Старшого — на месте.

— Мы тоже. Ровно — начинаем…

— Добро.

Котов посмотрел на часы — без пяти по местному…

— Может, ближе подъедем?

— Поучи батьку детей делать. Пять минут — готовность. Вперед не лезть — смотрите фланги и тыл…

Мысли мчались в голове, подобно стронутому с месту грозой конскому табуну. Вот нахрена они это — слить информацию в ФСБ и все. Но с другой стороны — ФСБ запросто дров наломает. А что если там их информатор сидит? Ведь не просто же так Ижевск целью выбрали.

А что если там — целый джаммат с РПГшками сидит? В хлам ведь раскатают. Сначала их, потом на вокзал рванут. Поездов вроде под вечер нет, московский давно ушел — но все равно народ найдется. Вот тебе и резонансный захват заложников, мать твою…

— Время… — напомнил один из бойцов.

— Маски надеть. Пошли.

Короткой цепочкой, один за другим — они пробежали по дороге, к коттеджу, не большому, но и не маленькому… скорее не коттеджу, а дому такому… добротному. По другой улице — заходила другая группа, чтобы зайти с другой улицы, с тыла, не дать им уйти…

Башлыков — уже решил постучать, Котов перехватил руку.

— Ох…л?

Хлопок из ружья с глушителем вблизи бы довольно громким, многим громче, чем ожидаешь от глушителя — но совершенно не похожим на выстрел. Заряд картечи проделал дыру, во дворе — в ярости зашлась собака. Котов бросился вперед — на нем был бронежилет, не пожалел на него денег — и вот, приходилось. Собаку — кавказца — он снес двумя выстрелами, даже не визгнула. Бегом, бегом… из окна гранату выбросить — да запросто… все тут во дворе и полягут. Дверь — но она оказалась не заперта. Жаль, фонарь на ружье не включить, придется так переть… надо будет потом кронштейн. Еще дверь, пинок…

— Кто вы…

Законы боя диктуют своё — женщина получает удар в лицо, падает, Котов падает на нее, выпустив ружье. Главное — контролировать руки, у нее может быть пояс шахида.

Это старшой научил, он с шахидами не в теории имел дело, а на практике — пока не вышибли за то, что командиру отказался долю от боевых отстегивать. В дом прорвались… остальное сделают уже другие. Женщина что-то воет…

— Это что такое, су…а?

Женщина — лет сорока, даже побольше — смотрит исподлобья. В руках у Старшого — упаковки от мобильных телефонов.

— Тебе на кой х… восемь мобил, а? Отвечай, тварь!

Женщина молчит.

— А откуда у тебя там швейная машинка, обрезки ткани… да не простой ткани. Ты что, тварь, не понимаешь, о чем я?

— Старшой!

Из кухни — выходит один из бойцов. Тема, десятник, прошел Кавказ. Старший сержант. Был…

— На кухне жрачки полно. Как минимум на троих взрослых мужиков. Баранина, все такое. Чеченские блюда.

— Где ваш сын? — спрашивает Башлыков.

Женщина что-то отвечает на незнакомом языке.

— Что?

— Это на чеченском. Пожелание доброго здоровья…

— Все чисто! — спускаясь с мансардного этажа, говорит еще один боец — два ноута, оба забрал. Вон, глянь, что я нашел такое…

Командир берет в руки сигаретную пачку.

— Таджикистон….

— Не трогай. Дай сюда… — в Башлыкове просыпается опер.

— Бери… Все равно он смылся уже. Ищи ветра в поле, сюда он не вернется.

Старшой — спрашивает женщину на чеченском, та отвечает, коротко и резко.

— Ладно. Тема, иди, подгони машину. До Кенского леса прокатимся…

— Везут!

Новенький «УАЗ-Патриот» притормозил возле разрытой ямы, следом за ним ехала покрытая пылью по самую крышу КИА.

— Никого не видели?

Двоих бойцов оставили у ямы — оставлять ее без присмотра незарытую нельзя.

— Никак нет.

Скворец, он же Старшой подошел к задней дверце внедорожника, открыл ее и вытащил женщину. Ударом ножа разрезал липкую ленту на лодыжках и запястьях. Рывком схватив за руку, поволок по земле к свежевыкопанной яме.

— Ну? Глянь! Этого ты хотела, тварина!? Этого!?

Женщина завыла. Этот вой рождался из самого центра его существа, сначала он был низким и не громким, но потом — возрос почти до визга. Взмахнув руками, она бросилась на Скворца — но тот отбросил ее в яму.

— Не-е-е-е-на-а-а-ави-и-и-и-жу-у-у-у… — женщина выла и скребла землю руками.

— Что же ты по-русски то, а, су…а?

Внезапно — Старшой протянул руку, схватил женщину и одним рывком выдернул ее из ямы. Навалился сверху, прижал к земле. Женщина не дышала — хрипела и лязгала зубами как в эпилептическом припадке.