— Я найду этот опорный пункт научно-исследовательского института, — решительно заявил Егор.

— Его почти нет, — сказал Гарун.

— Как так «почти нет»? — воскликнул Егор.

— Это был временный опорный пункт, и теперь этот пункт свернут и возвратился на старое место. Правда, кое-что осталось в наследство колхозу. Я не буду объяснять тебе сейчас принцип размещения и работы сельскохозяйственных научно-исследовательских учреждений, — сказал Гарун, — это займет очень много времени, но знай, что во время войны научно-исследовательская работа не прекращалась ни на час ни в Москве, ни в Сибири, ни в Средней Азии. Работали везде. Советские люди, спасавшие ценные сортовые семена от фашистов в порядке плановой эвакуации или переносившие эти семена через линию фронта, с тем чтобы в тылу решать проблемы еще большего повышения урожайности, проявляли не меньше героизма, чем бойцы первой линии. Если ты и все бойцы на фронте всегда были сыты, то благодаря заботам партии, труду миллионов трудящихся в тылу… — Гарун разошелся и хотел продолжать, вспомнив одну из своих статей на тему о героической работе тыла.

Но Егор прервал его речь.

— А куда переведен опорный пункт? — взволновался Егор.

— Свернут, — повторил Гарун. — Но реэвакуация[1] еще не совсем закончена, и занимается этим твой Сапегин, прибывший несколько месяцев назад. Вот почему ты застанешь его в Зеленой лаборатории.

— Ясно! — воскликнул Егор и облегченно вздохнул.

— А итти далеко, — сказал Гарун. — Дикие горы. Да и дороги ты не знаешь.

— Волков бояться — в лес не ходить. А я ведь бывалый фронтовик, и со мной Барс, — весело сказал Егор. — Барс один тысячи простых собак стоит. Лесов и гор я не боюсь. В Карпатах и в Судетах не заблудился, а уж у себя дома не пропаду!

Гарун внимательно осмотрел Барса.

— Ученый? — спросил он, кивая на собаку.

— Профессор! — не без гордости отозвался Егор. — Он и мины искал, и патроны подносил, и в секрете сидел, и караулил нас, и фашистов догонял.

— А нюх как? Не испортил?

— О, — воскликнул Егор, — он превосходно искал парашютистов, у него и верхнее и нижнее чутье!

— Парашютистов? — переспросил Гарун. — Интересно! Значит, он ходит по следу?

— Ну, ходит, — сразу насторожившись, ответил Егор. Попытки разузнать все о собаке, а затем постараться отобрать ее под благовидным предлогом были ему уже знакомы.

Гарун задал еще несколько вопросов недоумевающему Егору и спросил:

— Ну как, хочешь ехать с Борисом и со мной в ущелье Чак к твоему Сапегину? Ты поможешь нам в нашем деле, а мы со своей стороны поможем тебе добраться туда.

— В каком это вашем деле? — полюбопытствовал Егор.

— Ты пионер? — спросил Борис.

— Конечно, пионер. Еще с 1941 года в Ленинграде. Только в армии пионерской организации не было. Я в комсомол хотел вступить — одного месяца нехватило, А рекомендации у меня есть.

— Вот хорошо, — сказал Гарун. — Я знаю, что ты против того, чтобы мучить птиц и животных!

— Конечно, против.

— Ты против того, чтобы грабить и разрушать сады и леса? Разорять гнезда, браконьерствовать?

— Я охотник, — ответил Егор.

— Ты, Егор, человек опытный, фронтовой, с прекрасной служебной собакой и мог бы очень помочь пионерской разведке, — сказал Гарун. — Ты был бы заместитель командира разведгруппы.

— Гарун, — неожиданно окликнула юношу какая-то девочка, подходя к ним, — тебя из редакции разыскивают, звонили по телефону.

— Потолкуйте без меня. Я скоро вернусь. — И Гарун исчез за кустами вместе с девочкой.

— Я председатель нашей пионерской дружины, — пояснил Борис, — а Гарун, как я сказал, старший вожатый дружины. Он учился в нашей школе и еще год назад был секретарем комсомольской организации школы, и, кроме того, он член райкома комсомола. В ущелье Чак есть…

— Я знаю, — перебил Егор: — опорный пункт научно-исследовательского института.

— Это было. Там находится пчеловодный и плодовый опытный пункт колхоза «Свет зари», ну, словом, хата-лаборатория. Мы хотим помочь колхозу в работе по облагораживанию плодовых лесов. Прежде чем итти туда всем пионерам Четвертой дружины, совет дружины посылает разведгруппу для разведки маршрута и выяснения положения на месте. Кандидатов в разведгруппу было немало. Отобрали отличников, кто уже бывал в походах, хорошо выполнял общественную нагрузку и, самое главное, знает порученное ему дело. Я руковожу юннатами нашей школы. Во время войны мы помогали собирать лекарственные травы, зеленые орехи и шиповник для получения витаминов. Мы много помогали и помогаем колхозам. В этом году у нас занятия начнутся только с первого октября, и мы во многом сможем помочь лаборатории. Совет дружины утвердил разведгруппу в составе четырех человек: я начальник, потом Рома Крестьянинов, тоже отличник, мой заместитель по группе юннатов; сын лесничего, он знает лес, как академик. Третий — Топс, Алеша Омельченко. Он одно лето работал в геологической партии, а потом в почвоведческой. Есть ребята получше его, да он знает маршрут, потому что бывал там со Степкой Пхановым и с Пхановым-отцом ездил в колхоз за фруктами. Он хоть и с ленцой, но парень сильный, выносливый и умеет варить и жарить. Сластена, правда. Четвертый — Гномик, Толя Батов, тоже отличник, хорошо знающий всяких там жучков-мошек-таракашек. Он правая рука нашего учителя зоологии Михаила Ивановича и очень помог пополнить коллекции зоокабинета. Он умеет делать чучела птиц и зверей, собрал коллекцию яиц диких птиц, коллекцию насекомых, бабочек. Только у Гномика дурацкая привычка таскать в карманах змей. Ему не раз за это попадало.

— Парень не из трусливых, — согласился Егор.

Борис рассказал о том, что пионерской разведкой руководит Гарун. О том, что это умный, смелый и энергичный парень. Гаруна все пионеры любят и уважают, а его статей и фельетонов всякие нарушители, как огня, боятся. Это он поднял пионеров на сбор витаминов для госпиталей и на помощь колхозникам. Гарун даже в «Комсомольскую правду» пишет и в «Крокодил». Широкая пионерская помощь Зеленой лаборатории — тоже его идея. Райком его поддерживает. А дело было так. Гарун получил заметку от пионервожатой Гюльнары из колхоза «Свет зари». Еще весной пионеры колхоза взяли на себя обязательство помочь фронту быстрейшей уборкой хлопка… Война окончилась еще в мае. Сейчас заканчивают испытание новой хлопкоуборочной машины. Если ее наладят, это освободит многих взрослых сборщиков хлопка. Председатель колхоза Туйгун еще раньше обещал пионерам послать их после уборки хлопка посмотреть Каспийское море. А Искандер, главный пчеловод и плодовод колхоза, против этого. Он говорит: «Зачем несколько дней мучить детей перевозкой в душных, пыльных, переполненных вагонах только для того, чтобы показать им соленую воду? Транспорт и так загружен: сейчас едут демобилизованные. Лучше пусть пионеры поживут в орехово-яблоневых лесах». Вот Гюльнара и просит: пусть инженеры поскорее наладят хлопкоуборочную машину, а пионеры колхоза обещают поработать два месяца в орехово-яблоневых лесах. Конечно, они не хотят ехать к Каспийскому морю. Председатель Туйгун уехал по делам, а его заместитель Садык говорит: «Туйгун сказал — надо пионеров свозить на море, значит надо ехать». Другой бы отнесся к этой заметке формально, но Гарун не такой. Он сразу — в райком комсомола и ставит вопрос о том, что окультуривание лесов — великое дело и это дело не одной только пионерской организации колхоза. И если уже проводить опыт окультуривания, так пусть в нем участвует и Четвертая пионерская дружина. А уж если Гарун за что возьмется, не бросит, пока не наладит…

— Ох, много тебе можно рассказать, — заметил Борис, — но прежде самое главное… Так вот, от кишлака Чак нам итти километров пятьдесят пять. Есть и более короткий путь, но он труден для похода всей дружины. Словом, итти придется дня три, а дружине — дня четыре. Вот и все. Наша разведка будет вестись в секрете, это уж мы сами, участники пионерразведки, так решили.