Зато ответная ловушка боевиков едва не обезглавила украинский контингент.

В разгар сражения на базе «Дельта» появились переговорщики. Собственно, переговорщиками они не были в полном смысле этого слова. В городе началась паника, когда стало понятно, что украинцы просто так не сдадут свои позиции, и «махдисты» собрали уважаемых горожан, чтобы те уговорили украинских офицеров обговорить возможность мирного урегулирования. Испуганные бородачи со скрещенными на груди руками – видно, чтобы не дрожали и не выдавали страха, – уговаривали командование контингента выехать на переговоры с «еще более уважаемыми людьми». Их предлагали организовать в помещении полицейского управления.

– Ради мира, – повторяли они. – Ради ваших и наших людей.

– А гарррантии! – громогласно рычал генерал Анатолий Собора, заместитель командира многонациональной дивизии, в которую входила украинская бригада. – Кто дает гарантии?!

– Да мы же и даем, – отвечали посланцы.

Генерал сел в белый джип и выехал на переговоры в сопровождении двух бэтээров: один шел впереди, другой позади генеральской машины.

База «Дельта» находилась за городом. Для того чтобы добраться в центр, к управлению, нужно было переехать через дамбу, минуя огромный куб элеватора. И тут командир первой машины заметил то, что не было видно из-за укреплений базы. Во дворе элеватора копошилось огромное количество вооруженных людей. У многих были гранатометы. Боевики расположились таким образом, чтобы их не было видно со стороны украинских позиций, и это вызывало подозрение.

У генерала Анатолия Соборы были все шансы стать первым генералом, погибшим в Ираке. Первым украинским генералом, вообще погибшим на войне. Хотя, похоже, у боевиков были планы захватить его в плен, а дальше вести торг с коалицией. Пленный генерал – это ведь серьезный аргумент для серьезных переговоров. Но какими бы ни были планы, исполнение их был нервным, жестоким и суетливым. И это спасло генерала. Как только Собора вылез из джипа, со стороны участка открыли огонь из гранатомета. Боеприпас пролетел между генеральским джипом и первым бэтээром.

– По машинам! – закричал взводный и, щедро рассыпая в адрес генерала слова, которых нет ни в одном словаре, загнал всех украинских парламентариев по экипажам. Кавалькада рванула с места и унеслась в сторону базы. Когда генеральский кортеж проезжал мимо элеватора, по нему открыл огонь пулемет, потом снова гранатомет. Экипажи огрызались, как могли, из стрелкового оружия. По разрывам в ответ взводный – он был на первой машине – понял, что к работе подключился и агрегат посерьезнее, скорее всего, миномет. Но в этот момент колонна уже подлетала к главным воротам базы «Дельта». И о переговорах уже никто не думал. А между тем бой продолжался до глубокой ночи. Что, впрочем, в Ираке случается редко. Я же говорил: на Ближнем Востоке не любят воевать в темноте.

Обстреливали здание гражданской администрации города. Долбили минометами и по базе «Дельта». Несмотря на приличное расстояние, несколько десятков махдистских мин легли в пределах периметра базы. Еще до рассвета стало ясно, что украинские солдаты подавили почти все огневые точки противника. И тут командование принимает решение уйти из города.

Примерно в шесть утра пять бэтээров и американские вертолеты вышли на сопровождение сотрудников гражданской миссии, которая находилась в городе. Конечной точкой маршрута была база «Дельта». Неясны были мотивы этого решения, ведь город уже, в основном, был под контролем украинских солдат. Возможно, таковы были условия соглашения с американцами, которое высшие украинские офицеры поспешили выполнить, даже несмотря на его утраченный в ходе боя смысл. И это можно считать последним эпизодом первого в истории Вооруженных сил Украины боя. Потом уже, подсчитывая потери, выяснилось, что «махдисты» ранили пятерых украинцев. Погиб один. Сколько погибло боевиков, до сих пор точно неизвестно. Если собрать бравые рапорты всех участников сражения с украинской стороны, то речь пойдет о тысяче погибших воинов Махди, а если собрать скупые сведения самых молчаливых, из тех, кто воевал в Куте, то окажется, что говорить можно о полусотне боевиков, и пусть никто не делает арифметических соотношений. Смерть не должна радовать, даже если это смерть противника.

Спустя примерно год я увиделся с Сашей Миронюком в Житомире.

– Если бы тебе предложили еще раз в Ирак?

– Была бы у меня возможность еще раз участвовать в миссии, я бы обязательно в Ирак поехал, – произнес спокойный, как слон, Миронюк. Вот так же спокойно он сообщал по рации, что ведет бой и в помощи не нуждается.

– Это связано с финансами, – намекал я на заработки, которые в несколько раз выше офицерской зарплаты на родине, – или же есть какие-то другие причины?

– Нет, самый основной элемент – это выполнение основной своей задачи, военной. Понимаешь, нигде больше, кроме Ирака, я не сталкивался так плотно с выполнением боевой задачи. Я ведь военный.

Отведавших войну солдат, как правило, тянет назад, туда, где нет полутонов. И истинность этого многократно доказана, проверена и повторена.

* * *

Если пытаться оценить военную миссию лишь в деньгах, то окажется, что солдаты – это статисты, которых наняли для выполнения опасной высокооплачиваемой работы. И тогда ни один из отслуживших здесь военных не сможет ответить себе на вопрос: почему же его снова так тянет в Ирак. Но несмотря на погибших солдат, Ирак так и не стал фабрикой героев для Украины. В затерянной за Новоградом деревне Колодянка я однажды нашел родителей Руслана Андрощука. Шел дождь. Сначала мы поехали на погост, где среди сельских крестов возвышалась гранитная плита с портретом молодого человека в военной форме. Родители постояли у плиты. Мать плакала. Дождь пошел сильнее.

Когда зашли на подворье, отец, несмотря на ливень, принялся воевать со старым трактором во дворе. Агрегат никак не хотел заводиться.

– Был бы Руслан, он бы мне помог, – кряхтел сильный и крепкий человек с телом богатыря и лицом старца.

Его жена в это время собирала на стол. Гости ведь. Хозяйка поставила на стол фото. Видимо, то самое, с которого срисован гранитный портрет.

Пили за память. Я рассказывал про свой Ирак. Они про свой.

– Он ведь собирал деньги. Хотел после Ирака жениться. Девушка у него в соседней деревне, – мать говорила и глядела на свои тяжелые узловатые коричневые руки. – Для свадьбы и поехал. Деньги привезти. Мамо, каже, повернусь з Iрака, i все, ваш дiм вiдремонтую, собi новий побудую i залишуся в селi назавжди.

«Так и вышло», – пролетела над столом мысль и незаметно упала на дно каждого из стоявших близко граненых стаканов. Но каждый из нас крепко сжал в кулаке свой стеклянный гранчак и не выпускал его до тех пор, пока не перевернулось стекло, и то, что недосказано, растворилось в горячей волне воспоминаний.

ЛУЧШАЯ УЛЫБКА ЧЕРНОЙ ПОЛОВИНЫ ОСТРОВА

Гаити, 2004 год

«Почему он не стал президентом?» Этот вопрос одолевает меня всякий раз, когда я думаю о человеке по имени Ги Филипп. Единственный чернокожий парень в Гаити, который улыбается, а не напрягается, увидев белых журналистов. Высокий открытый лоб, быстрые движения коренастого тренированного тела. Как еще можно описать человека, который всего несколько лет назад для гаитян был олицетворением свободы, а сейчас, если их спросишь о Ги Филиппе, они даже не сразу вспоминают, о ком идет речь.

* * *

Американский сержант шагает по улице Порт-о-Пренса. Подошвы легких ботинок топчут несмываемую гаитянскую грязь, которая не исчезает даже во время сезона дождей. Если на острове американцы, значит, у власти – новый президент. Без присутствия армии США на острове – по крайней мере в восточной его части – не обошелся ни один государственный переворот в ХХ веке. В новом столетии, кажется, эта традиция останется неизменной.