Сбросив пижаму, он пошел в ванную и встал под душ. Но горячая вода вместо облегчения лишь сильней возбудила его. С яростью намыливаясь, Дон напомнил себе, что после развода с Флоренс он завел правило сразу же забывать о существовании женщины, как только та вставала из его постели. Однако, как бы он ни внушал себе, Нэнси демонстрировала ему нечто иное, и последняя ночь доказала это. Самое страшное, они не то что не переспали, но еще и не поцеловались ни разу, а она уже не давала ему покоя. Нет, хватит мазохизма. Разозлясь на себя, Дон окатил себя ледяной водой. Но и это не помогло.

Его настроение оставалось на том же уровне и через пятнадцать минут, когда он вошел на кухню: Понимая, что не может справиться с собой, Дон решил, что для них обоих будет лучше, если она покинет его дом. Но, увидев девушку, безмятежно стоящую у плиты и готовящую завтрак с таким видом, словно она делает это постоянно, он понял, что погиб.

Что за женщина, подумал он, не в силах оторвать от нее глаз, даже такая страшная ночь не сломала ее, не разрушила ее очарования. Нэнси была одета очень строго — в черных джинсах и черной с белым блузке. Однако классические линии одежды только подчеркивали ее неизбывную женственность.

Внезапно минуту назад завязанный галстук начал сдавливать ему горло. Дон угрюмо буркнул:

— Доброе утро.

Нэнси вздрогнула от неожиданности и, оторвав глаза от жарившегося мяса, уставилась на него. Все самообладание и хладнокровие, вновь вернувшиеся к ней после многочасовых неустанных бдений этой ночи, вмиг испарились. Вновь ощутив его большие теплые руки на своих плечах, она покраснела.

— Д-доброе утро. — Не глядя на него, Нэнси жестом указала на приготовленную еду. — Надеюсь, вы не возражаете?

Возражаю? — насмешливо подумал он. Что за дьявол, естественно, против. Теперь каждый раз запах жареного бекона будет напоминать ему о ней.

— Не стоило беспокоиться, — сухо отозвался он. — Мы могли бы остановиться где-нибудь по пути и позавтракать.

Девушка пожала плечами.

— Мне не составило большого труда. Я все равно уже давно встала.

Он пытливо заглянул ей в глаза.

— Так и не смогли успокоиться?

В какой-то момент ей показалось, что его слова относятся к электрическому разряду, промелькнувшему между ними перед дверью спальни Труди. По сплетням, ходившим в департаменте, она знала, что у Конихана не возникало затруднений в общении с женщинами. Недаром у нее возникли сомнения в невинности его побуждений, когда тот притянул ее к себе. Их вчерашняя близость могла стать роковой для нее. Но по тяжелому взгляду детектива она поняла, что тот имел в виду маньяка.

— Частично, — честно призналась она. — Мне мерещились какие-то звуки и шорохи и казалось, что внизу кто-то ходит.

Если бы он поцеловал ее, у нее голова была бы занята только им.

Промелькнувшая шальная мысль ужалила его как оса. Нет, он не позволит ей свести себя с ума! Сжав губы, он отвернулся к холодильнику.

— На этот раз, что бы вы мне ни говорили, я поставлю жучок на линию «Криминальной хроники», — сказал он тоном, исключающим всякие возражения. — Этот паук затеял грязную игру, уверен, он скоро снова позвонит вам.

Единственно правильным решением было бы согласиться, закрыв глаза на то, что в целях самозащиты она предает репутацию программы. Но разве такое возможно?!

Аккуратно выложив бекон на бумажные тарелки, Нэнси выключила плиту и повернулась к Дональду.

— Нет. И на этот раз я против прослушивания.

Дон уставился на нее, не веря своим ушам. После последней ночи, воочию убедившись в ее испуге, он ожидал, что эта упрямица ухватится за любую соломинку, лишь бы отвести от себя опасность. Ну, это ни в какие ворота не лезет!

Но, взглянув на ее вздернутый подбородок, Конихан понял, что недооценивал свою подопечную. Выругавшись про себя, он с нескрываемой злостью посмотрел ей в глаза.

— Надо ли мне напоминать вам, леди, что прошлой ночью преступник прогуливался под окнами вашего дома? — сорвался он. — Черт возьми, неужели до вас еще не дошла степень серьезности нависшей над вами опасности? Неужели вы поверите, что он не шутит, только когда его руки окажутся на вашей нежной шейке?

Нэнси побледнела, ее затошнило, но она не уступила.

— Нет, конечно нет. Но все равно не имею права пойти на такое, Дон. Разве непонятно? Я обязана оберегать репутацию программы, а не разрушать ее. Если я позволю прослушивать линию и это каким-то образом всплывет на суде, никто никогда больше не станет доверять «Криминальной хронике».

— К черту «Криминальную хронику»! — разбушевался он, выйдя из себя. Он уже сыт по горло болтовней об этой программе и ее дурацкой репутации. — Подумайте о себе! Ведь вы же в опасности! Не кто-то, а именно вы.

— Но ведь радом со мной такой сильный и отважный детектив, который, я уверена, защитит меня.

Тон ее голоса был таким обыденным, а смысл слов простым, что он едва не подпрыгнул от злости. Дональд, заскрежетав зубами, уставился на нее. Его распирало от желания выкрикнуть, что он не супермен, что не имеет возможности находиться с ней рядом все двадцать четыре часа в сутки, что не в состоянии предугадать очередной ход этого дьявола-маньяка. Но, уже достаточно изучив ее, Конихан понял, что ничто не заставит ее изменить уже принятое решение. Чувствуя свое бессилие, он подошел к ней, собираясь, встряхнуть и призвать тем самым к благоразумию, но едва он коснулся ее плеч, как в нем что-то надломилось… Прежде чем Дон успел осознать свои действия, привлек Нэнси к груди и поймал губами ее рот.

И в следующее мгновение понял, что совершил непоправимую ошибку — она была такой сладостной, такой нежной! Как только он прильнул к ее губам, сердце его отчаянно забилось, голова пошла кругом, а остатки присутствовавшего еще у него здравого смысла вмиг улетучились. Такое можно лелеять лишь в мечтах! У него вырвался мучительный стон, он прижал ее к себе, совершенно потеряв голову.

Это произошло так быстро и неожиданно, что застало Нэнси врасплох. Она оказалась подхваченной водоворотом страсти, которая накрыла ее, как волна в море, растопив плоть. Голова закружилась, колени подогнулись, она почувствовала, что растворяется в давно забытом ощущении блаженства и не имеет сил сопротивляться. Более того, схватившись за лацканы пиджака Дона, она застонала, словно требуя большего…

Но когда он сильней обнял ее, все внезапно прекратилось. Перед глазами всплыло страшное воспоминание прошлого — грубые, безжалостные руки, причиняющие ей жестокую боль… Сладостное возбуждение резко сменилось паникой. Взвизгнув, она не ощущала уже ничего, кроме безумного страха, осознавая только, что массивное мужское тело прижимается к ней.

— Нет! — Охваченная ужасом, рыдая, она стала вырываться. — Нет! Прекратите! Отпустите меня!

Дон не успел и глазом моргнуть, как вместо нежной, трепещущей, податливой женщины почувствовал в руках исступленно царапающуюся дикую кошку.

— Что за черт! — выругался он, поймав у своего подбородка ее руку с выставленными ногтями. — Что с вами? — взревел он, встряхнув ее. — Успокойтесь! Что за дьявол вселился в вас?

Нэнси оцепенела, ее глаза наполнились всеохватывающим ужасом, когда вдруг увидела царапину на его щеке. Боже, что она наделала?

Содрогнувшись, девушка заморгала, чтобы подавить готовый пролиться поток горячих слез.

— Извините, — прошептала она. — Пожалуйста отпустите меня.

Дон застыл. Ее щеки пылали, плечи ссутулились, и медленные, крупные слезы как градинки сыпались из-под полусомкнутых ресниц. Увидев слезы, он проскрипел зубами. Неохотно он выпустил ее из своих объятий. Нэнси немного успокоилась лишь тогда, когда уже была на другом конце кухни.

Она испугалась его?!

Нет, не может быть, да он в жизни не обидит женщину! Но как бы там ни было, Конихан ясно видел ужас в ее глазах, когда она пыталась вырваться от него. Он нахмурился и шагнул к ней.

— Нэнси…

— Не приближайтесь ко мне!