До какого-то момента он был очень осторожен, следя за каждым своим словом, каждым жестом или действием, но потом чарующая музыка вечера переполнила его, и он утратил самоконтроль. Их глаза встретились, и они без слов поняли, что оба охвачены волшебством мира, где существовали только он и она.

Но любой сказке наступает конец. Пламя в камине превратилось в золу, свеча догорала. Сверху до них донеслось журчание воды — видимо, Труди перед сном принимала душ. Неожиданно на них обрушилась реальность повседневного бытия со всеми его нелегкими проблемами.

Взгляд Нэнси упал на темные окна гостиной и напомнил ей о зловещих угрозах Фрэди Уипла. Она попыталась убедить себя, что нечего бояться, что его дни сочтены, что полиция идет за ним по следу, как ищейка. Более того, Нэнси прекрасно знала, что сейчас-то она вне опасности.

Но в воцарившейся тишине в ее ушах снова зазвучал дьявольский голос насильника, обещающий, что следующей жертвой будет она, Нэнси.

— Не надо.

Вздрогнув от неожиданности, она подняла глаза и увидела, что Дон пристально смотрит на нее.

— Не дай ему испортить наш вечер, — ласково попросил он. — Не дай ему взять власть над тобой. Он не стоит этого. Забудь о нем. У него теперь уже не осталось времени причинить зло. Его должна занимать проблема, как сохранить свою поганую жизнь.

Дон старался успокоить девушку, хотя не хуже ее понимал, что можно будет с облегчением вздохнуть только тогда, когда наручники сомкнутся на руках Уипла.

Поднявшись, она начала собирать посуду.

— Так можно говорить о человеке с нормальной психикой. Но речь идет о маньяке, который уже несколько недель дерзко играет с полицией в придуманную им самим дьявольскую игру без правил. И непонятно, кто за кем следит, — сказала Нэнси. — Он явился в департамент только для того, чтобы посмеяться над тобой. Если бы у него было чувство самосохранения, он никогда бы не зашел так далеко. Поэтому нельзя с той или иной степенью достоверности предусмотреть его действия, когда он поймет, что веревка вот-вот затянется у него на шее.

— Он может насмехаться, неистовствовать сколько угодно, продолжая и дальше совершать свои безумства, но ему не удастся добраться до тебя. Он не знает, где ты живешь, родная, и поэтому успокойся. Ты в безопасности.

— Я постоянно твержу себе это и головой понимаю, что все так. Как вот в сегодняшний вечер. — Ее напуганное лицо смягчилось, на губах снова заиграла улыбка. — Но потом меня снова начинают одолевать сомнения, и мне становится страшно.

Не говоря больше ни слова, Нэнси встала, собрала грязную посуду, пошла на кухню и принялась ее мыть. Затем огляделась в поисках еще какого-нибудь занятия. Дон стоял в дверях и сразу догадался о ее намерениях.

— Не стоит проводить эту ночь у плиты, Нэнси. Серьезно. Не надо так мучить себя. Лучше прими ванну. Это успокоит тебя и поможет уснуть. Кто знает, может, когда ты проснешься, все будет уже позади.

Если бы все было так просто! Но она слишком хорошо себя знала. Как только она выключит свет и накроется одеялом, Фрэди Уипл окажется с ней рядом и наполнит ужасом все ее существо. Она слишком хорошо знала этот леденящий кровь ужас, который сводил ее с ума.

— Я не смогу, — прошептала она. — Я не смогу лежать одна в темноте. Так много всего навалилось. Теперь всякий раз, как я остаюсь одна, все мои мысли крутятся вокруг этого чертового Уипла. — Она посмотрела на Дона глазами, полными мольбы. — Тебе не трудно будет провести эту ночь со мной?

Даже более сильный мужчина не устоял бы перед таким предложением, а уж он-то никогда не причислял себя к лику святых. В течение последних двух часов, проведенных с нею, он буквально разрывался от противоречивых желаний. И вот настал долгожданный миг! Но неожиданно перед его глазами всплыла картина сегодняшнего утра, ее внезапная холодность и напряженность, когда он, по своему легкомыслию решив заняться с ней любовью, лег на нее.

Дон стиснул зубы, его взгляд стал жестким.

— Ты забыла, что случилось сегодня утром? Когда ты так испугалась…

— Нет, нет, не тебя, — перебила Нэнси и, подойдя к нему, погладила его по щеке. — Не я боролась с тобой, — тихо продолжила она, — но демоны, не отпускающие меня ни на минуту. Я понимаю, ты вряд ли сможешь победить их, но с тобой я чувствую себя сильней. Может, все-таки останешься?

Кто бы отказал в подобной ситуации? Взяв ее руку, Дон поцеловал каждый пальчик.

— Да, — прошептал он, глядя ей прямо в глаза. — Я сделаю все, что пожелаешь, и пробуду с тобой столько, сколько тебе потребуется.

Нэнси хотелось крикнуть, чтобы он остался навсегда, но она знала, что он имел в виду часы, а не годы. Боясь показаться неблагодарной, она изобразила на лице слабую улыбку.

На пути в спальню между ними опять возникла какая-то отчужденность, непонятная неловкость. Дон едва не рассмеялся, почувствовав себя как жених перед первой брачной ночью. Они ведь не собираются заниматься любовью, а просто проведут остаток ночи в одной постели. Потерпев фиаско утром, ему совершенно не хотелось испытать его еще раз.

Но, оказавшись в спальне и закрыв дверь, Дон поймал себя на мысли, что вся его уверенность куда-то улетучилась. У него вдруг появилась нервозность неопытного подростка, который впервые собирался провести ночь с женщиной.

Это было уж совсем не похоже на него, и он рассердился. Самое интересное, что Нэнси, по-видимому, испытывала те же страхи. Смущенная, с алым румянцем на щеках, она отводила глаза, стараясь не смотреть в его сторону. При других обстоятельствах он бы просто рассмеялся, глядя на их почти юношеское волнение и зная мучительное, до боли, стремление обоих быть вместе. Но сейчас ему было не до смеха.

Дон вышел проверить еще раз, все ли закрыто. Нэнси быстро приняла душ и легла в постель, повернувшись к стене.

Когда он вернулся, она затаила дыхание и притворилась спящей. Через минуту он выключил свет и проскользнул под одеяло. Он лежал на боку, отвернувшись от нее, не позволяя себе ни единого лишнего движения, не делая ни малейших попыток сломать невидимую стену, вставшую между ними, но она кожей ощущала его страстное желание. Внезапно где-то внутри нее зародилось, стремительно нарастая, ответное желание. Борясь с собой, Нэнси лежала не шевелясь, словно окаменелая, боясь выдать себя неосторожным движением или жестом. Зажмурив глаза, она пальцами, словно за спасительную соломинку, вцепилась в простыню. Девушка пролежала бы так всю ночь, если бы не его голос, прогремевший в тишине.

— Ты спишь?

— Нет.

Дон застонал и перевернулся на спину, уставившись в потолок. Если бы она сейчас промолчала, он бы нашел в себе силы и дальше создавать видимость, что спит. Но интонация Нэнси сказала ему обо всем.

Он тяжело вздохнул.

— Дорогая, у нас ничего не получается, поэтому лучше я пойду на диван.

Он уже откинул одеяло, собираясь встать, но в мгновение ока она скатилась на его сторону огромной постели.

— Нет… пожалуйста. Останься.

Неужели она думает, что он чурбан?

— Если я останусь, то не смогу сдержаться, — решительно предупредил он. — Я помню свое обещание, но, черт возьми, не смогу его выполнить, если буду рядом. Извини, дорогая, но лежать с тобой в одной постели, ощущать твою близость и не заниматься любовью выше моих сил.

Нэнси поняла, что, если сейчас она не остановит его, он уйдет. И у нее уже больше не будет возможности раскрыться перед ним, показать, что на самом деле он значит для нее.

— Останься, — пробормотала она. — Я хочу, чтобы ты был рядом.

Он задохнулся, сердце готово было выскочить из груди, однако воспоминание утра быстро отрезвило его. Он взял ее за руку.

— Ты уверена?

Да, конечно! — подумала она.

— Разве я не женщина? Я хочу быть как все, — честно призналась она. — Хочу быть желанной, чувствовать мужские объятия, ласки. Хочу любить мужчину… тебя, — подчеркнула она. — Все три последних года я видела в себе жертву и бежала от реальностей жизни, потому что боялась показаться беспомощной, впасть в чью-либо зависимость. Но я встретила тебя, и всякая борьба с собой приносит мне только дополнительную, еще более мучительную боль. — Слезы, так долго сдерживаемые, вырвались наружу и рекой полились из ее глаз. Она щекой прижалась к его руке. — Я так устала. Мне никогда ни с кем не было так хорошо. Я хочу любить тебя.