Получив диплом с отличием, но без распределения на работу – «свободный», Загребельный с 1951 по 1953 год обивает пороги редакций в Днепропетровске. И везде получает от ворот поворот как «сидевший в плену», неблагонадежный. Тем временем 17 августа 1952 года родилась дочь Марина. Безработный отец ее нянчит, а мама преподает в техникуме, возвращается домой поздно. Отец возлагает на себя все семейные хлопоты, помогает маме проверять ученические тетради. Только после смерти Сталина в 1953 года Загребельного берут в днепропетровскую газету «Днепровская правда», где поручают сочинять статьи за подписью партийных вождей области. Одновременно он пишет рассказы, собирает материалы для будущих романов. С тех пор приучает себя к жесткому рабочему графику.

«Безграничный диапазон возможностей свободы оцениваешь и познаешь, лишаясь ее даже на короткое время. Сколько может вместить в себя человеческая жизнь? Одно принимаешь, другое отталкиваешь равнодушно, иногда ожесточенно, но всегда кажется, что никогда не будет недостатка в первично-молодых впечатлениях, знаниях и красоте, и ощущаешь уже не потребность в них, а как бы вечный голод, – утверждает он в романе «Разгон». – Тогда уплотняешь, конденсируешь, спрессовываешь свое время, подчиняешь его себе, сбрасываешь с себя неволю, неупорядоченность и снова дышишь свободой, но какого-то словно бы высшего порядка, лишенной ограничений и вынужденных запретов».

В начале 1952 года в Днепропетровске побывал редактор журнала «Вітчизна» (1950—1952), позже – член его редколлегии Леонид Новиченко (1914—1996). Загребельный попросил его об аудиенции и предложил четыре рассказа, которые они написали с Пономаренко. Поскольку Пономаренко родился на Дальнем Востоке и не знал украинского языка, рассказы были написаны на русском. Новиченко поинтересовался: «А вы можете их перевести?» Наутро начинающий литератор принес перевод. 28 февраля 1952 года он получит из Киева ответ Леонида Новиченко, написанный от руки: «Уважаемые товарищи Пономаренко и Загребельный! (Извините, не знаю, как вас «по отчеству», потому и обращаюсь так официально.) Еще раз прочитал ваши рассказы, подписывая их к печати, и не мог сдержаться… От души желаю вам больших успехов – у вас есть для этого все данные, а также, если вас начнут хвалить, – полного отсутствия «творческой» гордыни – злейшего врага рода литераторского. (Как видите, я уже «заглядываю вперед» – и это от большой уверенности в вашем литературном будущем.) С горячим приветом. Л. Новиченко».

Пономаренко переезжает из Днепропетровска в Москву. Становится специальным корреспондентом газеты «Известия» – второй по значимости в СССР после «Правды», заместителем ее главного редактора. Загребельного приглашают в 1954 году в Киев на должность заведующего отделом прозы журнала «Вітчизна». Сначала он перебирается в столицу сам. Ночует в редакции журнала или в квартире Бориса Комара, с которым подружился еще в Днепропетровске, когда Комар, заведующий отделом литературы киевского журнала «Зміна», туда приезжал. Позже он напечатал в «Зміні» один из первых рассказов Павла. Тогда же началась дружба семьи Загребельных и четы Чабанивских, Михаила и Лидии. Чабанивский (1910—1973), сотрудник редакции «Вітчизна», как и Л. Новиченко, рекомендовал Загребельного для работы в журнале.

На склоне лет отец вспоминал: те писатели, с которыми он познакомился очень давно, как только приехал в Киев, те личные связи прошли с ним через всю жизнь: «К сожалению, так случилось, что несколько очень близких мне друзей рано умерли. Моими друзями были Михаил Чабанивский, Василь Земляк, Диодор Бобырь». В 1991 году Загребельный пережил еще одну утрату: ушел из жизни Николай Зарудный. Василю Земляку (1923—1977), Николаю Зарудному (1921—1991) отец посвятил рассказ «Тризе» из «Неймовірних оповідань». Остались Борис Панасович и Зоя Дмитриевна Комар. Даже после сложной операции, опираясь на тросточку, Зоя Дмитриевна находила в себе силы наведываться к родителям и считала это своим долгом.

Диодор Бобырь (1907—1980) познакомил отца с переводом Библии на украинский пера Кулиша. В 1960-х Библию в этом, по мнению Загребельного, прекрасном переводе ему подарил Дмитро Павлычко. Она лежала на письменном столе отца в квартире на Мечникова с посвящением Павлычко Загребельному: «На молитву до свого народу!»

«Я узнал Загребельного как писателя в 1951 году из рассказа «Тихий угол», который появился… в «Огоньке». Туда попасть молодому писателю – все равно что пойти пешком с моего Дикого поля в Киев или в Мекку и Медину. Там печатались только Юрий Яновский и Олесь Гончар из украинских прозаиков и Андрей Малышко – из украинских поэтов. Обрадовался за своего ровесника, с которым познакомились в ноябре 1950 года на совещании писателей юга Украины в Херсоне и Каховке в связи с началом строительства Каховской ГЭС и южноукраинских каналов, – делится воспоминаниями Александр Сизоненко. – Новелла как раз и была об этом строительстве – скорее, это был очерк, но с характерами и настроениями живых, самобытных людей, с запоминавшимися художественными деталями. Например: «Туман был такой густой: камень бросишь – дырку в нем пробьешь!»

Но по-настоящему запомнился мне Павло новеллой «Учитель». Можно сказать, с этой новеллы или, скорее, рассказа с развернутым сюжетом он и начинается как оригинальный писатель со своей позицией, своим почерком, стилем. С расстояния стольких лет представляю себя присутствующим на зарождении этого рассказа. Павло тогда жил в Киеве один – заведовал отделом прозы в журнале «Вітчизна», дневал и ночевал в журнале, спал на своем служебном столе… Я приехал тогда из Николаева, и мы пошли с Павлом на какие-то торжества – их тогда, в 1954 году, было немало (праздновали 300-летие Переяславской рады. – Авт.). И там ансамбль скрипачей поразительно сыграл какое-то произведение Вивальди. Как же я удивился, когда увидел, что иронист Загребельный плачет! Он думал, что не видно его слез, – сидел неподвижно, наклонившись вперед, всматривался в музыкантов, а сам плакал… Я сделал вид, что не заметил его слез. Но с тех пор знаю: за иронией, скепсисом и даже сарказмом скрывается необычайно тонкая и впечатлительная душа. И прощал ему все его неудержимые эмоции, все колкости, без которых он – ну не может обойтись!»

Виктор Михайлович Глушков перебирается в Киев в августе 1956 года. Уже известный как ученый-алгебраист, он стал заниматься вычислительной техникой, прикладной математикой и кибернетикой. Ему было тридцать два года. С того времени и до последних дней своей жизни он работал на Украине. В 1962 году стал директором Института кибернетики АН Украины. Глушкову принадлежит идея издания первой в СССР «Энциклопедии кибернетики», вышедшей в 1974 году на украинском и русском языках. В 1975 году выходит роман Загребельного «Разгон», где герой, академик Карналь, повторяет судьбу и самого писателя, и Глушкова. Как Дон Кихот, он бросается на ветряные мельницы советской культуры, советской бюрократии.

Свою первую жилплощадь в Киеве Загребельный получает в коммуналке на ул. Мельникова, 1. С моей мамой и дочерью Мариной до конца 1950-х он живет в соседстве с добрым десятком других семей, с одной кухней, с печным отоплением. Там я и родился в 1957 году. До 1961-го родители перебираются в коммуналку на улице Гоголевской, 50. Семье Загребельных там досталось две комнаты.В начале 1954 года Павла Загребельного принимают в Союз писателей Украины. 28 мая 1954 года он получает трудовую книжку, где в графе «профессия» значится – «писатель». С 1957 года Загребельный ведет отсчет изнуряющего, как марафонский забег, пути романиста. В 1957 году вышли в свет его повести «Дума о невмирущем», «Марево», своего рода итоговый по результатам занятий рассказами сборник «Учитель». На обложке сборника – факсимиле автора. К оформлению своих книг Загребельный всегда оставался неравнодушен.

Тогда же, в 1957-м, появляется его первый роман «Европа, 45». В 1957—1984 годах он издаст 19 романов, из них шесть – исторических. Роман «Первомост» (1969) повествует о том, как Батый пришел покорить Киев. Защитники города напрасно ожидали его приближения по тому же пути, по которому орда уже шла на Переяслав и Чернигов: кочевое войско никогда не движется по одной и той же дороге, по одному и тому же следу. Мир широкий, путей не счесть. Всякий раз коням нужна новая трава. Несут они своих грозных всадников от травы до травы. Жизнь их течет от травы до травы. Лета исчисляют не годами, а травами. Загребельного ждали 27 трав, до 1984 года, до романа «Изгнание из рая». После этого на советской Украине его станут издавать «со скрипом», а на Украине независимой, до начала нулевых, до его знакомства с издателем Александром Красовицким, о библиографии Загребельного нечего сказать. Почему его не печатали столько лет? «Сегодня торжествует смерд, – поделился Павло Загребельный в беседе с Андреем Чирвой в 1997 году. – А что ждать от смерда?»